Надо думать, Брокк пошёл очень охотно: он ведь догадался, что за муха жалила его без пощады.

Вот встали Локи и Брокк перед судейскими тронами Асов, и поручено было судить дело Одину, Тору и Фрейру. Приложил Локи золотые волосы к остриженной голове Сив – и тотчас прижились они и принялись расти гуще прежнего. Дал хитрец Одину копьё Гунгнир, разящее без промаха. Подарил Фрейру корабль Скидбладнир. И стал уверенно ждать приговора Богов – ведь каждому из судей был поднесен подарок.

Тогда Брокк достал свои сокровища. Он отдал Одину кольцо, прозванное впоследствии Драупнир, ибо каждую девятую ночь капали из него восемь подобных же. Фрейру Карлик подвёл чудесного вепря: в самом Нифльхейме, в Стране Тьмы, с ним светло – так сияет его золотая щетинка. Можно было скакать на том вепре по воздуху и по воде – ни один конь не догонит… А Тору достался молот-молния Мьйолльнир. Можно метнуть его через полмира, и он, сразив цель, возвратится в руку хозяина. Без промаха бьёт этот молот и никогда не отказывается служить, и лишь один у него изъян – рукоять чуть коротковата. Это из-за того, что муха ужалила Брокка в глаз, когда он качал меха.

Боги признали молот лучшим сокровищем. Принялся Локи сулить выкуп за голову, но у Карлика всё ещё болели рука, шея и веко, и он стоял на своём.

– Что ж, лови меня, коротконогий, – засмеялся Локи и умчался прочь в своих башмаках, что умели бегать и по морю, и по облакам. Взмолился Брокк, упросил Тора поймать обидчика. Не смог Локи удрать от колесницы Бога Грозы, схватил его Тор и привёз назад на расправу. И быть бы Локи без головы, да вновь выручила хитрость:

– Несправедливо получится, если перережут мне шею, ведь договаривались не о шее, а только о голове.

Пуще прежнего обиделся Брокк – и, говорят, тотчас прыгнули ему в руки шило и ремешок, мигом зашили рот коварному Локи. Еле-еле избавился Локи от того ремешка.

Когда мир был ещё юным и Асы только-только обживали его, устраивая себе дворы в Асгарде и Вальхаллу для будущих поколений героев – явился к ним некий мастер и предложил за три полугодия выстроить вокруг всего Мидгарда хорошие каменные стены, чтобы ни горные Великаны, ни инеистые исполины Хримтурсы не сумели его захватить. А себе выговаривал каменщик в жёны Фрейю – Богиню Любви, и в приданое Фрейе – ни много ни мало Солнце да Месяц.

Стали Асы советоваться, да вот беда: мудрый Один как раз странствовал где-то, а Тор ушёл в поход на восток, отгонять от земных границ Великанов. И насоветовал Локи посулить каменщику всё, что он просит, но сроку дать не три зимы, а всего одну, и если к первому летнему дню хоть самая малость окажется не готова – не видать строителю ни Фрейи, ни Солнца, ни Месяца. Да чтобы строил один, никого не звал на подмогу. Выслушал мастер и стал просить позволения взять в помощь своего коня Свадильфари. И снова шепнул Богам Локи – дескать, надо позволить.

На том порешили и заключили договор при свидетелях, скрепив его многими клятвами, потому что не доверял строитель Богам, а Боги – строителю…

Вот настала зима, и он принялся за работу. Днём складывал стену, а ночью подвозил для неё камни, и тут-то поняли Асы, что не подумав позволили каменщику взять в помощь коня. Могучий конь Свадильфари делал вдвое больше хозяина: Асы только дивились, глядя, какие громадные глыбы он с лёгкостью перетаскивал… Ото дня ко дню вырастала стена и выглядела прочной и высокой, как горный кряж, – никто не возьмёт приступом, сколько бы ни пытался. Знай поглядывал строитель на светлую Фрейю да всё махал ей рукой. Поднимал глаза к Солнцу и Месяцу и потирал жадно ладони…

Три дня осталось до лета, и не на шутку забеспокоились Асы, ибо лишь только ворота стояли ещё не готовыми. Сели Боги на свои престолы и вновь начали совещаться, припоминая, кто посоветовал отдать Асинью каменщику и обезобразить небосвод, сняв с него Солнце, Месяц и звёзды? И решено было, что поделом достанется Локи, сыну Лаувейи, лютая смерть, если не выдумает, как помешать мастеру выполнить условия договора. Струсил коварный Ас и поклялся устроить, чтобы Фрейя осталась в Асгарде, а светила – на Небе…

И вот в тот же вечер, когда запряг строитель коня Свадильфари и отправился в горы за камнем – откуда ни возьмись, выбежала из лесу красавица кобылица и с призывным ржанием поскакала прямо к коню. И так была она хороша и так весело прыгала, скакала и каталась по весенней траве, что не выдержал Свадильфари – заржал в ответ, в клочья порвал упряжь и ринулся за кобылицей. А та повернулась – и в лес.

Это Локи опять унизился до колдовства и, что самое гнусное, изменил не только обличье – даже свой пол…

Схватился за голову каменщик и бросился вдогонку коню, принялся звать его, пытался ловить. Куда там! Могучий конь всю ночь носился с кобылицей, так что не привезли ни одного камня и утром не из чего было строить остаток стены. Едва-едва сдвинулось дело. А пришёл вечер, и всё повторилось: вновь увела жеребца красавица кобылица, и опять недоделанной осталась работа.

Тут понял каменщик, что не поспеет кончить работы, и впал в такую ярость, что Асы тотчас признали в нём горного Великана. Вот кто, оказывается, испрашивал себе в жёны Фрейю, а в приданое – Солнце и Месяц! Не посмотрели Боги на клятвы, кликнули Тора. И немедленно явился Тор, прогремели окованные колёса, взвился молот-молния, занесённый могучей рукой:

– Я-то никому клятв не давал!

Так заплатили Асы мастеру за работу – получил Великан не Солнце и звёзды, а удар молота, бьющего без промаха. Отправился он в Тёмный мир Нифльхель, в ту его часть, где селения умерших Турсов, а Боги с облегчением перевели дух. Но смутно было у них в сердце – ибо знали они, что нарушили крепкие клятвы, а это никому не прощается, ни на Земле, ни на Небе…

Поплатился и Локи за коварные советы и колдовство. Долго ещё пришлось ему ходить в облике кобылицы – пока не родил жеребёнка. Жеребёнок был серой масти и о восьми ногах, и назвали его Слейпнир – «Быстро скользящий». Он не унаследовал коварства злобного Локи и вырос в славного жеребца, верного спутника самого Одина. Один ездил на нём по Земле, по воздуху и по морским волнам. И говорят, нету лучше коня ни у Богов, ни у Людей.

Вещие вороны Хугин и Мунин каждое утро рассказывают Одину обо всём, что происходит на свете. Но даже и с такими помощниками не легко быть вождём Богов и Людей, если всё время жить в Асгарде, не спускаясь на Землю. Ибо многое видно с чудесного престола Хлидскьяльв, но не всё. Вот почему Всеотец нередко путешествует по Мидгарду на коне Слейпнире или просто пешком. Всего чаще приходит он в обличии одноглазого старика, одетого в полинялый синий плащ и широкополую шляпу, – так, как явился он к Гейррёду конунгу. И часто бросает Один между героями незримые руны раздора, руны вражды, испытывая мужей. Ему нужны лучшие для Вальхаллы, для небесной дружины, для последнего боя против чудовищ. Вот отчего синий цвет его одеяния с незапамятных пор прозван цветом отмщения; в синее одевается воин, идя мстить за обиду, и вороны Одина с карканьем летят ему вслед…

Иногда Один путешествует без спутников, иногда же берёт с собою других Асов – чаще всего Локи и Хёнира, того самого Хёнира, что ещё жил у Ванов заложником. Одно время они столь часто путешествовали втроём, что иным Людям стало казаться, будто даже Аска и Эмблу Один изваял и одушевил, странствуя не с братьями, а с Локи и Хёниром. В самом деле, иные в роду человеческом столь переполнены злобой и подлостью, что сам Локи охотно признал бы в них своих внуков, а другие простодушны и нерасторопны умом, в точности как Хёнир.

Между тем этот Ас – надёжный попутчик и ходок – лучше не бывает. Скальды Мидгарда величают его «проворным Асом» и даже «длинной ногой». Он не речист, но не поскользнётся на обледенелой тропе и в самый дождь ухитрится затеплить костёр на морском берегу, устраивая ночлег… Что же касается Локи, то с ним не соскучишься, но всё время надо держать ухо востро. Потому и берёт его Один с собой: от его единственного глаза коварному Локи трудней увернуться, чем от взглядов всех остальных Асов, вместе взятых. Однако бывает по-всякому…