Антон Л. решил снова принести в комнату галстуки и пижаму господина Пфайвестля, а кровать в комнате передвинуть на другое место, Это означало, что господин Пфайвестль в случае обратной своей материализации звонко шлепнется на ковер, и такой вариант, что было совершенно понятным, оказался бы для Антона Л. предпочтительнее, чем если бы жирный, маленький фабрикант из Тройхтлингена снова появился бы на свет совершенно голым, обнявшись с Антоном Л. Господин Пфайвестль негодовал бы как оттого, так и от другого, Антон Л. с этим фактом считался, ибо из опыта работы в туристическом бюро ему был знаком образ мышления и фабрикантов, но он как минимум не сможет упрекнуть его относительно галстуков.

Но за все про все: было бы проще, если бы они – все остальные – больше бы не возвращались. Аварийных источников энергии, если бы Антон Л. стал их использовать, на долго не хватило бы, даже при условии их обслуживания. Антон Л. решил оставаться при свечах. Он повесил ружье на плечо и принес немного свечей из магазина восковых украшений, расположенного в историческом центре города – Резиденции.

Был теплый и мягкий вечер. Небо было еще светлым и, за исключением нескольких безобидных полосок на западе, безоблачным. Гроза настолько охладила воздух, что жара даже за весь прошедший солнечный день не смогла дойти до предыдущего уровня. Впервые, идя по улицам с ружьем за спиной, Антон Л. заметил, что город не стал совершенно безмолвным. В городе было почти так же шумно, как и прежде, когда он кишел людьми, но теперь это были другие, чужеродные звуки. Настолько чужеродные (или естественные), что Антон Л. поначалу их даже не воспринимал. Когда его сознание открылось этим новым звукам, ему показалось, что перед ним распахнулась дверь шумного зала. Поток неисчислимых шумов так навалился на Антона Л., что он испугался. Еще больше его испугало осознание того, что он уже и раньше воспринимал эти звуки, но они не находили пути от ушей до мозга. Сверчки трещали, собаки выли – а может, собакоподобные звери (волки?), – ночные птицы начали свой скрип, все трепетало и ухало. Но и другие звуки (Антон Л. и не представлял, откуда они исходят) подобно таинственным артериям прошивали все остальные шумы, щелканье и потрескивание, хруст, трение, шипение, деревянный стук и легкое жужжание стояло надо всем и исходило, вероятно, с остывающих крыш. Такие звуки, подумал Антон Л., слышишь лишь тогда, когда остаешься один. Это симфония одиночества – нет, слишком высокое понятие. Симфониетта.

Было еще чересчур светло для того, чтобы бояться. Тем не менее Антон Л. шел быстрым шагом. На большой площади сидел старый курфюрст, протягивая вперед свою железную руку. Два мальчика стояли по обе стороны трона и держали корону и скипетр. По площади промчалась целая туча мышей и скрылась за цоколем памятника. По причине того, что они с другой стороны памятника не появились, Антон Л. предположил, что в цоколе было их жилище. Магазин восковых товаров находился за памятником. Курфюрст повернулся к поставщику своего двора (над магазином до сих пор значилось «Придворная свечная лавка») железной спиной. Не долго думая, Антон Л. разбил прикладом ружья витрину и влез внутрь. И здесь тоже Антон Л. почувствовал некоторое внутреннее изменение: вламывался ли он в квартиру фрау Шварценбек или в магазин на Вассертрегерштрассе, в квартиру, в которой он спасся от медведя, или в гостиницу – он всегда немного боялся – это бы было сказано слишком сильно, – он чуть сильнее сдерживал свое дыхание, ибо пугаться было нечего, ведь там никого не было. Еще в гостинице его не удивило бы, несмотря на все, если бы портье все-таки появился за своей стойкой откуда-нибудь сзади. Здесь, в лавке придворного свечника, он бы испугался, обнаружив, что в лавке кто-то есть. Он больше не рассчитывал, что может с кем-нибудь встретиться.

Вообще-то в лавке придворного свечника не было ничего – почти ничего – особенного. Антон Л. выбрал несколько больших красивых свечей, которые горели бы как можно дольше, и сунул их в охотничью сумку. Когда он уже собирался вылезти через разбитую витрину, то увидел лежавшее с внутренней стороны двери письмо. Это был простой белый конверт, который, очевидно, подсунули под дверь после того, как магазин был в последний раз закрыт. К адресату оно так и не попало. Антон Л. поднял конверт. Тот оказался заклеенным. На лицевой стороне было написано: «Для Л. С большим приветом, Э.»

Для Л. Его звали Л., Антон Л. Но возможно, так звали придворного свечника или одного из его служащих. (Мы употребляем для Антона Л. сокращение Л с точкой; каждый понимает, значит, что у него была фамилия – даже очень длинная фамилия, – которая начиналась на Л. Но на конверте действительно стояло лишь Л с точкой.)

А кто такой Э.? Дагмар тоже носила фамилию Э. Антон Л. сунул конверт к свечам в охотничью сумку. «На почте лежат многие тысячи писем. Пойду ли я когда-нибудь на почту, где буду вскрывать письма и читать их? Наверное, это не так интересно, как кажется на первый взгляд». Антон Л. остановился у витрины магазина головных уборов. Среди более или менее вышедших из моды шляп отдельно на стойке, скорее как декоративный экземпляр, чем как товар для продажи, была выставлена клетчатая шапка с планкой спереди и сзади, с опускающимися по бокам ушными клапанами, которые могут быть завязаны наверх, тот головной убор, который в практическом смысле кажется странным, шапка, которую носил Шерлок Холмс. Антон Л., не раздумывая, разбил витрину и взял оттуда шапку. Она ему подошла. Он посмотрел в другую витрину магазина головных уборов, которая разбита не была и в которой еще отражалась большая площадь, старый курфюрст и Резиденция, а теперь еще и Антон Л. Он еще никогда не носил такой шапки, да он никогда и не решился бы надеть такую шапку-ушанку, хотя и знал, что такие шапки существуют. Это было подобно посвящению. Антон Л. посмотрел на свое бородатое лицо (со вторника он так и не брился, да и зачем ему это было нужно?) и на клетчатую шапку на голове. Ему показалось, что он что-то себе подарил, что сбылся сон, который он до сих пор не рисковал даже увидеть. Из-за этой шапки он совершенно забыл о письме: ему хотелось прочитать его прямо здесь, не отходя…

Не успел Антон Л. дойти до гостиницы, как подул слабый теплый ветерок. Он сделал лишь небольшой крюк до самого большого в городе книжного магазина. Напротив гостиницы находилась маленькая книжная лавка, но Антон Л. хотел найти определенную книгу. Он начал читать эту книгу за несколько дней до события (перед катастрофой? Или нейтральнее: до того?). Она лежала с отметкой на том месте, где он закончил читать, примерно между 34 и 35 страницами, на стуле, стоявшем в голове кровати в хоммеровской сдаваемой внаем комнате и служившем ночной тумбочкой. Антон Л. на полном серьезе обдумывал, не стоит ли съездить в хоммеровскую квартиру и забрать оттуда эту книгу. Очень сложно начать читать новую книгу. Непрочитанная книга все время сопротивляется процессу чтения. Непрочитанное содержание с первых же страниц начинает сопротивляться читателю. Необходимо преодолеть сопротивление (существуют и другие, так называемые продажные и похотливые книги, от которых читатель не может оторваться; но являются ли они лучшими – это вопрос), нужно пробить брешь, завоевать доверие первых страниц, которые затем, когда их читают, успокоившись, отдаваясь своей судьбе, удовлетворенно лежат перед читателем и держат его в напряжении, представляя его идущим следом страницам как безобидного и неопасного. А если когда-нибудь пропустить середину книги, начинаешь сразу же испытывать легкое давление на спину. Последние главы, последние страницы стараются отпрянуть, книга пытается избавиться от читателя, отвергнуть его или изолировать, чтобы ее снова закрыли и она могла бы залечить свои раны. Другой экземпляр той же самой книги, которую начали читать, дальше читать почти невозможно. Уже прочитанные страницы, но не прочитанные в этом экземпляре страницы топорщились и принуждали читателя такими действительно могучими клещами буквально убираться из книги. Поэтому Антон Л. хотел привезти книгу из хоммеровской квартиры, но затем это показалось ему слишком затруднительным и не в последнюю очередь опасным, ибо кто знает, что за ночные звери могли тем временем творить там свои злые деяния. Антон Л. решил сделать крюк в сторону большого книжного магазина: он был уверен, что найдет здесь эту книгу – не такую уж и читаемую. В книжном магазине ему пришлось зажечь свечу, но вскоре он нашел желаемую книгу. Он взял с собой еще несколько книг, столько, сколько смогло уместиться в охотничьей сумке рядом со свечами. При этом он снова наткнулся на письмо, но любопытство его уже отступило, остался лишь тусклый интерес, который еще раз вспыхнул, хоть и весьма остро, но затем был парализован другим порывом. Антон Л. снова, не распечатывая, засунул письмо в охотничью сумку.