Работа жаркая и отчаянная. Порой казалось, что огонь уже укрощен, – но он снова прорывался наружу, пожирая сухое дерево. Лица у всех были покрыты слоем пепла с бороздами стекающих потовых ручьев. Трой работал наравне с другими, постепенно пробираясь внутрь здания, проталкиваясь через тлеющие угли и отшвыривая ногами что-то металлическое.

В какой-то момент он оглянулся, как бы выбирая, куда идти. Никто на него не смотрел. Он схватил кусок металла и бросил его в ведро. Сунул туда же обожженную горячим металлом руку. Тут же повернулся, смешавшись с людьми, и стал пробираться к выходу.

Первые жертвы огня лежали и сидели на дальней обочине дороги, откашливаясь и хрипя. Трой присоединился к ним, кашляя вполне натурально, поскольку вдоволь наглотался дыма. Он уселся на землю, натужно хрипя, сунув голову между коленями. Незаметно для постороннего глаза вытащил металл из ведра и сунул за пазуху.

Пожар отступал, и ночь становилась темнее. Стало совсем не трудно отступить и раствориться в темноте.

Сдерживая нетерпение, Трой отошел подальше от места пожара и оказался среди темных деревьев на безмолвной улице. Там он отступил под прикрытие группы деревьев, положил кусок металла на землю и склонился над ним.

Вспыхнула спичка, огарок свечи замигал и разгорелся. Трой почти сразу его потушил, но успел увидеть достаточно. Осторожно взяв в руки почерневший металлический брусок, он взвесил его на ладони.

Он видел такой брусок совсем недавно, но в другом времени и в другом месте. В Смитсоновском институте, в Вашингтоне.

Оба бруска были одинаковы.

Он держал в руках спусковую пластину от автомата «стен».

Пожар продолжался до рассвета. От почерневших развалин поднимались клубы пара, а вокруг стояли небольшими группками или сидели прямо на траве перемазанные копотью усталые люди. Уэс Мак-Каллох пнул ногой какой-то обгорелый чурбак и замысловато выругался. Плохо, но могло быть и хуже. Огонь остановили вовремя, и оборудование не очень пострадало. Как только восстановят помещения и заменят ремни трансмиссии, работа начнется снова. Больше всего пострадала кладовая, но восстановить все не составляло труда.

– Это ужасно, полковник, ужасно, – проговорил толстяк, аккуратно пробираясь через обломки. По его чистому костюму и начищенным ботинкам было ясно, что в тушении пожара он не участвовал. – Вам известно, отчего загорелось?

– Нет, сенатор, мне не известно, – ответил полковник. – Однако ясно, что источник огня находился здесь, на стене. Похоже, занялось около горна. Может быть, искра из него подожгла щепку – знаете, как это бывает. – Он повернулся на стук копыт – к ним кто-то приближался галопом. – Простите, сенатор, но лучше нам обоим уйти отсюда. Здесь как-то неуютно.

Мак-Каллох подождал, пока сенатор заговорит с какими-то своими друзьями, и только тогда махнул рукой двум парням сурового вида, которые давно уже следили за ним взглядом.

– Хикс, отправляйтесь с Янси в «Голубой дом». Знаете этого шотландца Шоу, который вчера заезжал?

– А то, полковник. Чудной мужик.

– Приведите его сюда. Разбудите его и скажите, что я хочу видеть его немедленно. Если он заартачится, все равно тащите его сюда. Приведите его в дом и заприте. В камере, что в помещениях для рабов. Он замешан в этом пожаре. Только не трепитесь про это, пока не выведете его из гостиницы. Я хочу, чтобы это дело не стало слишком известным, поскольку, когда я с ним поговорю, он исчезнет.

– Вы думаете, это он сделал?

– Он – нет, его ниггер. Так что поищите этого гада, прежде чем возьметесь за Шоу. Не думаю, что он еще там, однако посмотрите. Если не найдете, Шоу расскажет нам, где его найти. Я сам им займусь. Вы только подержите его до моего прихода. Это будет не позже чем в середине дня. А теперь – доставьте его.

Мак-Каллох смотрел, как они вскочили на лошадей и ускакали. Трой Хармон. Он выдохнул имя, как проклятие. Это и было проклятием. Черномазый все-таки выследил его и пустился за ним! Никогда бы не подумал, что у такой твари хватит на это духу. Да не духу, а глупости – просто хватательный рефлекс, как у черепахи, которая сжимает челюсти даже после смерти. Ладно, неважно. Он здесь, и от него идут неприятности. Газетчик привел его прямо к двери дома и должен за это расплатиться. Если бы только мысли полковника не были так заняты текущими делами, если бы он сразу узнал черномазого! Но сходство стало беспокоить его лишь потом: всегда оставалась возможность, что его будут преследовать. Потому-то он и принял меры предосторожности. Отличная получилась западня и почти сработала. Только этот черножопый что-то заподозрил, пронюхал. Но теперь это не имеет значения. Все остальное идет, как запланировано, и планы воплощаются в жизнь без сучка и задоринки. Пока. Ну, ладно. На войне бывают потери, а проигранные битвы не в счет, важна финальная победа. И ее он не собирался упускать.

Как только прибыл управляющий, Мак-Каллох поставил его руководить размещением спасенного имущества, а сам поскакал домой. Было время умыться и переодеться, и даже перекусить. Еда заменит сон, которого ему сегодня не хватило. Кофе и малость бурбона. Не забыть взять с собой фляжку. Встреча назначена на десять. Если выехать даже в девять, времени хватит с запасом.

К тому времени, когда Мак-Каллох покончил с завтраком, его уже ждала свежая лошадь, оседланная и взнузданная. Но прежде полковник зашел в спальню и подошел к сейфу. Он был сделан в Лондоне по специальному заказу, и замки подогнаны в его присутствии. Их три, один над другим, и во всем мире существовал только один набор ключей. Полковник вставил ключи в скважины, один над другим, и по очереди повернул. Затем потянул на себя массивную стальную дверь. Там лежало немного золота, большие суммы наличных денег и кое-какие бумаги. И большой деревянный футляр. Его-то полковник и вытащил, улыбаясь. Там, внутри, спрятано будущее Юга.

Закрыв сейф и наложив обратно запоры, полковник обернул футляр водонепроницаемой тканью и взял сверток под мышку. Бросившийся на помощь невольник-конюх получил удар хлыстом. Это не для черных лап! Укрепив футляр за седлом, полковник хлопнул себя по карману (фляжка на месте) и взвился в седло.

В десять часов он был на перекрестке проселочных дорог посреди холмов. Неподалеку отсюда фермы, но с этого места их не видно. Потому он его и выбрал. Дорога завивалась вверх на холм и скрывалась в густом лесу. Мак-Каллох посмотрел на часы, спрятал их и достал большую серебряную флягу. Сделал большой глоток, потом еще один и опустил фляжку, услышав приближение лошади. Пришпорив свою, он поехал навстречу.

– Вы полковник Мак-Каллох? – спросил вновь прибывший. Это был армейский офицер, лейтенант кавалерии, с привычной легкостью управлявший горячим вороным конем. Длинные черные волосы почти закрывали воротник. Лицо скрыто пышной бородой и длинными усами, а глаза из-под открытого высокого лба смотрели остро и проницательно.

– Я Мак-Каллох. Благодарю вас за то, что вы проделали такой путь, не требуя подробных объяснений причины.

– У нас есть общие друзья, полковник, которые заверили меня, что дело того стоит. Один из них сказал даже, что мне предстоит самая важная встреча в жизни. Должен признать, что я заинтригован. Может быть, полковник, вы поделитесь со мной секретом, который привел моих друзей в такое волнение?

– Обязательно, лейтенант. Но я вам не скажу ничего – я покажу. Только не здесь. Если вы еще немного потерпите, мы проедем дальше, в этот лес.

Поскольку ни один из них не был склонен к пустой болтовне, они ехали в молчании. Мак-Каллох, очевидно, знал дорогу: он уверенно свернул на тропинку, что вилась между деревьями. Она привела на небольшую поляну, выходившую к обрывистому склону холма. Полковник спешился, и спутник последовал его примеру. Лошадей привязали к дереву. Лейтенант с нескрываемым любопытством наблюдал, как полковник отвязал футляр и вынес его на солнце.

– Вы приехали, сэр, чтобы увидеть вот это, – сказал Мак-Каллох, осторожно разворачивая сверток. – Я прошу вас проявить терпение еще несколько минут, пока я повторю некоторые вещи, очевидные для нас обоих. Мы с вами – патриоты Юга, и оба верны нашему правому делу. Я имею причины считать, что приближается война, и ее приближение неизбежно, как судьба. И вы, несомненно, бросите ваш жребий на чашу весов Юга.