Някто меня не остановит! Откуда у меня сила воли такая, а!?

Так что, за силу воли я не волнуюсь. А вот финансы меня беспокоят. Боюсь, что из-за финансов пьянство может меня резко бросить, дав под зад хороший пинок. Мол, нет денег, так и не хрен пьянствовать! Грустно у меня стало с финансами. Канада с нового двухтысячного года серьезно поменяла правила приема беженцев, и теперь они стали такими злыми и неприветливыми, что наши люди, вдруг, вот так разом, взяли, да прекратили сюда ехать и просить убежище. Как ветром сдуло. А я, ведь, в основном, только и жил за счет того, что переводил документы наших людей, которые объявляли себя здесь беженцами. Не стало их, не стало и денег. Совсем не стало. Помнишь, как один из героев петербургских то ли ментов, то ли бандитов говорит, что денег не бывает просто и не бывает ваще. Вот и у меня, похоже, уже пошло на "ваще", так что, пришлось с марта месяца презреть гордыню и сесть на велфер. А на велфере, увы, не разопьешься. Начинать же с нуля что-либо другое в 60 лет, да еще с моим врожденным пофигизмом и пассивностью, совершенно не реально.

Впрочем, как говорится, в каждом несчастье есть своя доля счастья. Моё же счастье в данный момент состоит в том, что я больше не должен переводить дичайший бред наших соотечественников, под названием "беженские истории", по сравнению с которыми, бывшие брошюры издательства АПН об успехах и доблестях строителей коммунизма кажутся образцом искренности и правдивости.

С так называемыми "беженцами" я проработал здесь в Монреале почти десять лет, стуча по клавишам компьютера и перекладывая на французский язык душераздирающие истории преследований, которыми они подвергались на родине. Как, например, описание трагической судьбы

Варвары Ивановны Мотыгиной из Сыктывкара, которая, по её уверениям, была чисто еврейского происхождения. И из-за этого факта только бегством и спасалась каждый раз от антисемитов, а те ежедневно бегали за ней по всему Сыктывкару и (цитирую Варвару Ивановну)

"колотили по лицу и телу руками". А она, бедная, от такой обиды,

"навзрыд плакала глазами".

Правда, с доказательствами её еврейства у Варвары Ивановны было не густо. Единственным подтверждением являлось знание ей слов

шлимазл и тохас. Откуда бы я знала такие слова, если бы не была еврейкой?! – спрашивала Варвара Ивановна честно и открыто глядя на меня своими водянистыми чухонскими очами. И я с ней соглашался, мол, действительно, откуда бы?

Или трагический случай, изложенный беженцем из Израиля Юрием

Семеновичем Шехтманом, которого местные русофобы однажды избили и прогнали из бассейна, требуя при этом, чтобы он (по словам Юрия

Семеновича) "убрал оттуда свое грязное русское необрезанное тело".

Больше всего, помнится, Юрий Семенович боялся, что на слушании потребуют расстегнуть ширинку, вынуть необрезанное тело и предъявить. Потому как подобного тела не имел.

Не придется мне больше облекать во французскую форму незатейливые слова, которыми человек по клички "Поцифист" изобразил свои страдания в государстве Израиль. А, вот, фамилию его я забыл. Помню только, что экземпляр был музейный, такой же редкости, как плачущий большевик: еврей-тракторист с четырехклассным образованием из

Херсонской области. Уехал же он из Израиля, чтобы в армии не служить. Я ему и говорю: "Скажи, что ты пацифист". Он переспрашивает испуганно: "Поци шо?" Так и остался в памяти как "поцифист", автор гениально-лапидарного текста истории своих преследований, поданной им в комиссию по беженцам (орфография подлинника):

Я там у них (имеется в виду херсонский совхоз – примечание мое) работал на тракторе а трактор сгорел А они мне ишо говорят какие у них трактора. Приехал в Израиль думал буду жить как человек а мне в комнату влетел снаряд. Шоб вам так жить А мне говорят бери ружжо иди стрелять арабов. А мне это надо?

После того, как я доходчиво объяснил ему основы пацифизма, он к тексту приписал следующее: Потому шо я поцифист и не могу брать в руки оружье шобы стрелять с ниво.

В таком виде его история и ушла…

… Только что сейчас пропустил рюмашку, и мысль меня посетила, что я несправедлив. Хорошо так рассуждать, имея канадское гражданство плюс московскую прописку с квартирой в Москве. Когда-то их аж две было, но свою Перовскую хибару я продал еще в 95 году, а деньги мы с Надькой пропили. А тут сколько встречалось мне людей, русских из Средней Азии и Закавказья, которые, чтобы приехать сюда бросили абсолютно все, и если здесь обломится, то деваться им просто некуда. Совсем некуда. Посадят их в самолет, выкинут в Шереметьево и

– бомжуй, подыхай под забором! А подлое государство, отправившее под звуки маршей их отцов и дедов на "освоение целинных земель", вывеску сменило и теперь ни за что не отвечает. Мол, мы вас никуда не отправляли, нам до вас дел нет, так что подите с глаз долой!

Ну и, естественно, накручивают они ужасов в своих историях. Ради собственного спасения, между прочим, накручивают! И не мне их судить. Выпью-ка я лучше за то, чтобы все у них здесь получилось, и зажили бы дети и внуки бывших целинников нормальной человеческой жизнью, принося радость себе и стране, принявшей их, поверившей в их вынужденное вранье… Ну, вздрогнули, за успех вселенских бродяг, коим просто податься некуда!…

… Самыми же колоритными из встреченных мной, так называемых

"беженцев", были Васёк, Танюша, Серега и Толян, что объявились в славном городе Монреале в далеком уже девяносто третьем году. Во время оно, сия компания произвела на меня весьма яркое впечатление.

Настолько яркое, что полтора года тому назад, столько уж лет спустя после общения с ними, запил я как-то прекрасными весенними вечерами на собственном балконе, и под влиянием майского ночного неба, манящей полной луны и запахов весенней листвы сам собой сложился у меня рассказ.

Вернее, поэма в прозе о мичмане Картузове, которую и решаюсь, наконец, представить на твой суровый суд. Не удивляйся, что я, рассказывая тебе свою жизнь, вдруг делаю такой пируэт. Дело в том, что это тоже один из минувших периодов моей уже довольно долгой канадской жизни, тем более, что я в этом рассказе ни строчки, ни слова не выдумал. Всё, как написано, так по жизни и было. Так что, давай, будем считать, что этот мичман имеет к моей судьбе такое же отношение, как капитан Копейкин к судьбе гоголевского героя и его мертвым душам.

МИЧМАН КАРТУЗ

(сцены из забугорной жизни совков)

Прежде всего, хотелось бы сообщить уважаемому читателю, что все нижеследующее никоим образом рассказом не является. Любой рассказ, естественно, подразумевает какую-то долю писательской фантазии, авторского вдохновения, в то время как данный текст лишен сего напрочь.

Как и автор его. Зато он, автор, обладает еще не совсем пропитой памятью и способностью более-менее связно изложить в письменном виде те реально имевшие место события, которые лично на него – автора, произвели определенное впечатление. Причем, настолько серьезное, что он посчитал их достойными бумажного листа.

Так что еще раз подчеркиваю: все, что здесь написано, каким бы нелепым и диким для просвещенного вкуса и слуха оно ни показалось, действительно, реально, по жизни, произошло в славном городе

Монреале канадской провинции Квебек в наше с вами славное время конца второго тысячелетия. Автор даже имен своих персонажей не удосужился поменять. Лень было автору, да и с бодуна он пребывал не первый день.

В общем, все нижеследующее – не литературное произведение, а, скорее, свидетельские показания против целого ряда мошенников, жуликов и лжецов, которые ради получения канадского статуса и доступа к сытому велферному корыту, идут на любые ухищрения, подлоги и обманы. А также против их пособника – автора, спившегося циника и, по-видимому, такого же морального урода, поскольку уж настолько деградировал и совесть потерял, что не брезгует пьянствовать вместе со своими персонажами.