Совершив две покупки, она с чистой совестью могла вернуться в свой коттедж. На первый раз одного часа в Блубери было более чем достаточно. Оливия повернулась, стараясь не смотреть на главную площадь, уютный прямоугольник в центре бульвара с беседкой и детской площадкой, рядом была расположена ратуша, и замерла.

От здания ратуши по направлению к беседке бежала девочка из ее сегодняшнего сна. Оливия моргнула. Нет, это была другая девочка. Просто волосы были того же цвета, как и у Оливии. И разумеется, эта девочка была немного старше. Лет двенадцати-тринадцати.

«Столько же лет моему ребенку»? – на мгновение задумалась Оливия.

Она проводила взглядом девочку, которая вбежала в беседку, прижимая к груди розовую папку. Мужчина, сидевший на одной из скамеек, подхватил девочку на руки и закружил, поздравляя с чем-то.

Когда мужчина повернулся лицом к Оливии, она ахнула. Закари Арчер. Взрослый Закари Арчер.

Их разделяли как минимум сто пятьдесят метров, но Оливия была уверена, что это Зак. Вдруг его взгляд встретился с ее взглядом, и он на мгновение замер. Потом сказал что-то девочке, которая села и принялась просматривать содержимое папки, и направился к Оливии.

– А ты что тут делаешь? Вроде как сегодня не ее день рождения. Хотя постой-ка, тебе же наплевать на ее день рождения, не так ли? Ты ограничиваешься открыткой и чеком.

Чеком?

Оливия таращилась на Зака, не в силах осознать даже того факта, что он стоит перед ней, не говоря уже о том, что он обращается к ней.

– День рождения? – повторила она, глядя то на него, то на девочку в беседке. – О чем ты?

Зак смотрел на нее так, словно у нее было четыре головы.

– А ты о чем? День рождения Кайлы. Какое именно из этих слов тебе непонятно?

– Какой день рождения? – снова спросила Оливия. Зак закатил глаза.

– Зачем ты приехала? Тебе захотелось повидать дочь после тринадцати лет разлуки?

Дочь? Оливия посмотрела на девочку.

– Наш ребенок родился мертвым, – сказала она таким тихим голосом, что сама засомневалась, произнесла ли эти слова.

Глаза Зака сверкнули.

– Не знаю, в какую игру ты играешь, Оливия, но лучше бы тебе рассказать мне правила прямо сейчас. А я уж решу, как с этим справиться.

Справиться с чем? Он покачал головой:

– Твой отец передал мне нашу новорожденную дочь и чек на двадцать пять тысяч долларов, от тебя ни слова, и теперь ты стоишь в ста пятидесяти метрах от нее…

Рука Оливии дрогнула, и стаканчик с кофе упал на землю, забрызгав снег. Колени тоже задрожали, а затем подогнулись. Она рухнула на землю, не замечая даже, что падает как раз в лужицу кофе. Зак немедленно помог Оливии подняться.

– Наш ребенок был мертворожденным, – медленно повторила она.

Зак уставился на нее:

– Это то, что ты всем рассказывала, чтобы жить в мире со своей совестью после того, как ты ее бросила?

Оливия посмотрела на него, не в силах произнести ни слова.

– Ребенок родился мертвым, – прошептала она. – Так говорили доктор и медсестра. Отец сказал, что это к лучшему. И моя мать тоже. Наш ребенок был мертворожденным.

Зак уставился на Оливию:

– Наш ребенок сидит вон там.

Она не понимала, что он говорит. Это просто не могло быть правдой. Она посмотрела на девочку со светлыми волосами и опять на Зака. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но ей не удалось издать ни звука.

– Папа, мне холодно, – громко крикнула девочка. – И мне еще нужно написать сочинение о внутренней красоте.

Колени Оливии чуть было вновь не подогнулись. Она закрыла глаза, и слова девочки эхом прозвучали у нее в голове: «Сочинение о внутренней красоте…». Оливия написала сочинение о внутренней красоте для конкурса за год до своей встречи с Заком.

– Одну минутку, – крикнул он в ответ и повернулся к Оливии: – Ты остановилась в коттедже?

Оливия кивнула, не отрывая глаз от девочки.

– Давай встретимся в «Баркенз лаундж» сегодня вечером. Ты еще помнишь, где это? На окраине города. Там мы сможем спокойно поговорить.

– Ты можешь просто прийти в коттедж, если хочешь, – предложила она.

Зак покачал головой:

– Я бы предпочел встретиться на нейтральной территории. В семь?

Оливия кивнула, и он вернулся к беседке.

Оливия, чувствуя, что ноги снова вот-вот откажут, поспешила в беседку и успела как раз вовремя сесть на скамейку.

«Твой отец передал мне нашу новорожденную дочь и чек на двадцать пять тысяч долларов…»

«…ограничиваешься открыткой и чеком…»

«Наш ребенок сидит вон там…»

Оливия закрыла лицо руками. Крик поднялся и тут же умер у нее в груди.

Это просто не может быть правдой. Не может.

Она вспомнила лицо отца и поняла, что это вполне может быть правдой.

Оливия посмотрела на парковку перед ратушей. У сверкающего красного автомобиля Зака стояла привлекательная женщина. В тот момент, когда Оливия обратила на них внимание, она провела пальцем по его щеке. Подружка? Жена? Оливия не заметила, было ли у Зака на пальце обручальное кольцо.

Она заставила себя встать. Ей нужно было вернуться обратно в коттедж, к телефону. На свете был только один человек, который знал и мог рассказать ей правду.

Мать.

– И кто эта милашка? – поинтересовалась Кайла в тот момент, когда Зак вырулил с парковки.

Его пальцы дрожали на рулевом колесе. Он сжал его крепче, чтобы скрыть волнение.

– Ты имеешь в виду Марни?

– Нет, пап. Блондинку.

Зак с самого начала понял, о ком говорит дочь, просто не был готов к ответу на ее вопрос.

Что, черт возьми, происходит? Что, черт возьми, Оливия Седжуик делает в Блубери?

– Это женщина, которую я знал много лет назад, – сказал он наконец, мельком взглянув на Кайлу.

Он внезапно понял, что у Кайлы были скулы Оливии и ее овал лица. Длинные изящные пальцы Оливии. У Зака была только одна фотография Оливии, на которой ей было шестнадцать, и он никогда не позволял себе смотреть на нее. Когда Кайле исполнилось пять лет, она спросила, есть ли у него фотографии мамы, и он отдал снимок дочери.

Несколько месяцев Кайла держала его под подушкой. А затем сказала, что хочет убрать с глаз, чтобы не видеть мать, которая ее бросила. Зак пытался уговорить Кайлу поделиться своими чувствами, оплатил дорогой курс терапии, но Кайла ни под каким предлогом не желала говорить о ней.