Тинкер выбежала из пронизывающего холода холодильника «Рейнольдса» и натолкнулась на палящую жару летнего вечера. О боги, может ли ее жизнь стать еще более ебанутой?[51] Все, кого, как она думала, она знала, превратились в полных чужаков. Тулу говорит всем, что она не замужем, Лейн оказалась ее тетей, а ее дедушка лгал, лгал и лгал. Он всегда говорил ей, что ее мать была мертва ко времени ее зачатия, и что ее яйцеклетка хранилась в том же банке спермы, где и сперма ее отца. Он утверждал, что он случайно выбрал яйцеклетку из большого списка анонимных доноров. Он унес правду в могилу, ни слова не сказав, что у нее есть живой родственник, да еще настолько близкий, как Лейн. Он умер, и им с Масленкой не к кому было обратиться. Она почти сошла с ума от страха и горя, а он лгал им обо всем, а затем оставил их одних.

— Доми , куда мы идем? — тихо спросил Пони, шагая рядом.

Она моргнула и впервые обратила внимание, где они находятся. Они шагали по проспекту Огайо, и были на полпути до моста Маккис-Рокс. За ней медленно ехали два Роллс-Ройса, полностью блокируя движение — хотя… вечером на этом пустынном участке дороги вообще не было машин. — Я не знаю. Как, черт возьми, я должна это знать. Какой сегодня день недели? Я уже больше не знаю, какой сегодня день. Ты знаешь, сколько времени прошло с тех пор, когда я последний раз видела календарь? В четверг я уничтожила мир и в пятницу я спала. В субботу мы переехали в анклав, и я опять спала. В воскресенье дракон использовал меня в качестве коврика для вытирания лап. В понедельник я появилась на первой полосе газеты. Во вторник я согласилась принять еще одного человека, чтобы он следовал за мной и задавал мне вопросы, на которые нет ответов, и еще я видела сон о моей матери — которая может быть мертва, а может быть и нет — и о об этой странной личности, Черной женщине. Среда. Сегодня среда.

— Как скажешь, — пробормотал Пони.

— Завтра четверг. В четверг я обычно сдаю железный лом на сталелитейный комбинат. Они выписывают мне чек. Я еду в деловой район города, кладу все деньги с чека на депозит, за исключением пятидесяти долларов. Затем я останавливаюсь у булочной Дженни Ли на Рыночной площади и покупаю дюжину шоколадных печений с джемом. В этот день они свежие. Я возвращаюсь к работе и несколько часов провожу, оплачивая счета и заполняя ордера. Я заполняю зарплатный чек Масленки и отдаю его ему, чтобы он мог зайти в банк до того, как он закроется. Мы проводим время вместе с Натаном, Боуманом и другими полицейскими у Церковной Пивоваренной фабрики в районе Стрипа. Я покупаю вареники, или пиццу, или «крылышки баффало» — мне нравится разнообразие — и пробую дорогое пиво. Мне нравилось пиво. А сейчас оно на вкус, как моча.

Как будто в ответ на вызов, слегка впереди нее на другой стороне дороги остановилась патрульная машина Питтсбургской полиции и из нее вышел Натан.

— Тинкер? — он пересек четыре полосы дороги и подошел к ней. — Какого черта ты делаешь?

— А какого черта я должна это знать? Я никогда раньше не была эльфом. Я никогда никем не командовала. Люди не мешали мне жить. Я могла целыми днями не видеть никого кроме Масленки или тебя. Я сама готовила себе еду. Стирала свою одежду. И не было ощущения, что я каждый день взрываю миры.

Натан шагнул назад, встав в нескольких футах впереди нее, и разглядывая ее телохранителей и Роллс-Ройсы. — Ты хочешь, — тихо спросил он, — попасть домой?

— Я не знаю, — и это было действительно так. Она была рядом с перекрестком, откуда она могла продолжать идти по бульвару Огайо, или пересечь мост Маккис Рокс, или пойти к дому Лейн — правда ее не было дома — однако на самом деле, она не имела представления, куда она собиралась идти… хотя ей начало казаться, что лучше пойти прямо, шагать по бульвару Огайо, пока он не упрется в Край.

— Ты хочешь, чтобы я отвез тебя домой? Или к Масленке? К Лейн? К Тулу? Я могу отвезти тебя в убежище для женщин, пострадавших от насилия, если ты захочешь. Я полицейский; ты можешь доверять мне, я помогу, если тебе нужна помощь.

Она презрительно фыркнула. — Откуда ты знаешь, кому ты можешь доверять? Откуда ты знаешь, что люди говорят тебе правду?

— Тинкер, мне жаль, что… я знаю, это нельзя простить… но мне очень жаль. Я правда думал, что ты что-то чувствуешь ко мне. Я подумал, что именно поэтому ты сказала, что ты хочешь пойти со мной на свидание. Но это было, как предложить ребенку конфету; я заговорил о свидании и, конечно, тебе было любопытно. Я должен был знать, как ты относишься к чему-то новому. Ты не останавливаешься, пока не узнаешь все.

Тинкер дошла до перекрестка и ей придется принять решение. Она почти пошла прямо, но затем осознала, что уже становится темно, и в том направлении не было работающих уличных фонарей. Она свернула налево, почти решив пересечь мост, однако поняла, что если пойдет к себе на чердак, ей опять станет тоскливо, а с Тулу разговаривать она не хотела, поскольку сейчас она вполне могла удушить сумасшедшую полуэльфийку. Она продолжила поворачивать налево. Натан подал хорошую мысль; ей следует поговорить с Масленкой. Но это казалось глупым, поскольку самой короткой дорогой к дому Масленки была та, по которой она шла. Из четырех направлений перекрестка оставалась только дорога к дому Лейн, а туда она тоже идти не хотела.

Она продолжила движение, уже ясно завершая круг в центре дороги. Роллс-Ройсы остановились на перекрестке; серебряные призраки в сумерках. Пони вышел на остановке рядом с ней, смотря на нее с легким беспокойством.

— Тинкер, с тобой все в порядке? — спросил Натан.

— А похоже, что со мной все в порядке? Правда? Я так не думаю. Что-то точно пошло не так. А могут они выяснить, что не так? Не-а. Не могут.

— Тинк. — Натан схватил ее за запястье. — Если ты плохо себя чувствуешь, бродить ночью по улице не поможет решить проблему. Позволь мне отвезти тебя к Лейн.

— Нет! — она попыталась выдернуть руку. — Я не желаю ее видеть. Она лгала мне!

Натан игнорировал ее попытки освободиться и тянул ее к своей патрульной машине. — Тогда давай я отвезу тебя к твоему кузену.