— Пони! — закричала Тинкер, повернувшись к секаша .

Она увидела вспышку клинка ejae , и успела только понять, что мелькнуло у нее перед глазами, когда на ее лицо брызнула кровь Натана. Его рука на мгновение сжалась у нее на запястье, затем пальцы ослабли. Она ошеломленно смотрела, как рука разжалась, и тело Натана с глухим шумом рухнуло на землю.

С силой черной дыры его тело притянуло к себе взгляд Тинкер. Он лежал на боку, широкие плечи были наклонены назад, и она видела мощную колонну его шеи. Кожа до разреза от меча была абсолютно белой, а дальше шея резко заканчивалась ровным срезом мышц, кости и открытых дыхательных путей. Из рассеченной артерии все еще ритмично бил фонтанчик крови.

Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Тинкер рухнула на колени рядом с Натаном и коснулась его… ощутила теплоту и твердость его тела. Его сердце все еще билось, дико и яростно, выплескивая кровь наружу, однако биения постепенно слабели, пока не прекратились совсем.

«Что только что произошло? Натан не может быть мертв,… он же только что со мной разговаривал».

Она посмотрела на Пони и увидела, что он держит в руках обнаженный меч. С меча капала кровь. Тинкер всхлипнула, поняв, что она позвала Пони, и он отреагировал так, как был обучен. Она вызвала смерть Натана.

Ее внимание привлек странной формы предмет, лежавший на земле позади Пони, с минуту она, озадаченная, смотрела на него, пока не поняла, что это была задняя часть отрубленной головы Натана.

Она убила Натана.

Из ее груди рвался крик. Она поднесла ладонь ко рту, чтобы сдержать его и почувствовала на лице липкую влагу. Тинкер отдернула руку от лица, взглянула на покрывавшую ладонь кровь, и громкий бессловесный крик вырвался из нее. Начавшись, он не мог остановиться. Она стояла на коленях, причитая, а ее окровавленные руки бесцельно двигались, как бы пытаясь убежать из этой внезапно ставшей жестокой реальности.

— Доми . — Пони присел рядом с ней и прижал к себе. — Тинкер доми .

Она дергалась в его руках, кричала, и не отрывала взгляда от крови на своих руках. Страдание, темное и бурное, как паводковые воды, хлынуло в нее.

Пони поднял ее на руки. Слезы ослепляли ее, и рассудок Тинкер полностью затопило страдание, изгнав все чувства, кроме вины и горя. Когда она не смогла заставить себя успокоиться, в нее начал заползать страх, как будто ее тело уже не подчинялось ей, поглощенное горем. От открытой паники ее удержало только теплое, сильное присутствие Пони. Постепенно до нее дошло, что он отнес ее в Роллс, и они вернулись в анклав. Из темноты, в которой она, казалось, заперта, доносились голоса Лимонного Семечка и других из Дома Ветроволка.

Когда Пони посадил ее и выпустил из рук, Тинкер вскрикнула и слепо дернулась к нему.

— Я здесь, доми , — он тесно прижался к ней, когда ласково смывал кровь с ее лица. — Я тебя не оставлю. Ничто не сможет забрать меня от тебя.

Они находились в ванной комнате ее покоев в анклаве Маковой Лужайки. Он снял свою колючую виверновую броню. Тинкер обхватила его руками и ногами, цепляясь за него.

— Доми, доми , — тихо и мягко сказал Пони. — Пожалуйста, доми , не плачь.

Она пыталась выдавить слова, но выходили только придушенные рыдания.

— Доми , пожалуйста. — Пони отнес ее в спальню и посадил на край кровати. — Чтобы я тебя понимал, тебе надо говорить по-эльфийски.

— Я пытаюсь! — выкрикнула она и выдавила, как огромные камни, слова: — Я… я… х-х-хочу Ветроволка! — Он нужен был ей здесь, сейчас, чтобы поддержать ее, утешить, заняться с ней любовью, прогнать из нее боль.

— Доми , Штормовая Песня его ищет. — Пони вытер с ее лица слезы. — Мы не знаем, сможет ли он прийти, — мысль о том, что она одна, грозила опять вызвать душевную боль. — О, доми , пожалуйста, не плачь.

Она спрятала лицо в волосах Пони и вдыхала его пряный мускусный запах, согретая его телом. Тинкер чувствовала движение его мускулов под хлопковой рубашкой. Желание, чудовищное по силе, внезапно нахлынуло на нее. На этот раз она даже не пыталась сопротивляться, в ужасе оттого, что опять вернется темная грызущая боль. Она уступила своим желаниям и поцеловала Пони.

Он поднял голову, отвечая на поцелуй. Его губы имели вкус корицы. Тинкер затеребила его одежду, отчаянно желая почувствовать его тело, чтобы хоть как-то удержать себя в этой реальности. Рубашка поддалась ее отчаянным рывкам, расходясь в стороны и открывая четкие линии его тела. Он снял разорванную ткань, открывая путь к своей теплой коже и твердым мышцам.

Когда они были в плену у Они , Тинкер была такой пай-девочкой, держа на коротком поводке свои глаза и руки. Сейчас она двигалась вниз по его телу с тем же упорством, с каким сопротивлялась раньше, ища те его части, которые раньше видела только мельком. Пони застонал, когда она освободила его от одежды и ощутила языком бархатистую твердость.

Он потянулся к ней, привлек ее к себе и нежно поцеловал. Они перекатились на кровати, так что Тинкер оказалась снизу. Его тело заслонило весь мир, вытеснив все остальное, так, что она смогла думать только о нем. О его широких плечах, двинувшихся вниз. О сильных твердых руках, потянувших вверх ее платье. О мягких как шелк волосах из его расплетенной косы, рассыпавшихся по ее животу. О его губах на ее теле, приносящих удовольствие.

Она крепко прижала его к себе, когда оргазм застиг ее. Он выжег всепоглощающие горе и боль, стремившиеся затопить ее сознание. Выпустив Пони, Тинкер рухнула на простыни, чувствуя себя пустой и хрупкой, как яичная скорлупа.

Беспокойство наполнило темные глаза Пони, когда он двинулся вверх и перегнулся через нее. Его напряженный член прижимался к ней, ища вход. Однако в голове звучал тихий голос, шепча, что пора остановиться, что она и так зашла слишком далеко.

— Пони, — прошептала она.

Он замер. — Доми ?

Она сглотнула и дрожащей рукой погладила его по щеке. — Я не думаю, — прошептала она, — что будет разумным продолжать.

— Я никогда не считал, что это разумно, — он скользнул в сторону, отодвинувшись от ее устья.

Тинкер рассмеялась, но ее смех на середине оборвался, превратившись во всхлип. — О, Пони, он любил меня, а я убила его.