Мое сердце разрывалось от той любви, которой никогда не суждено было сбыться, и от холодного презрения бретонца. Слезы бежали по моим щекам, смешиваясь с потом от жара костра и танца, и когда Артур опустил меня, я ответила на его поцелуй с благодарным пылом, которым могла гордиться богиня.

Еще до завершения обряда я поручила Кевина заботам Эпоны и еще раз напомнила богине, что луна полная и мне нужен ребенок.

После праздника встречи первого дня мая мы веселой компанией, смеясь и обмениваясь шутками, среди весеннего великолепия тронулись в Корнуолл. После зимы, проведенной в Силчестере, каждый с нетерпением ждал, когда же можно будет сменить обстановку, но для меня эта поездка имела особую цель – мне хотелось побольше узнать и о новых местах, и о людях.

Я ехала на Тени, маленькой белой кобыле с уэльских гор, которую Артур подарил мне на свадьбу, а под ним был огромный черный жеребец. Лошади были хорошо подготовлены и хотели отправляться в путь, они мотали головами, и на их уздечках звенели колокольчики. Над нами развевался флаг с изображением красного дракона. Слуги были одеты в свои самые яркие одежды. Даже я надела платье, а на шее у меня было витое ожерелье Игрейны. Все вместе мы являли великолепное зрелище.

Всюду, где мы проезжали, нас выходили встречать наши подданные, собираясь веселыми толпами у городских ворот или приветствуя нас с полей и из окон замков. Они проявляли любопытство ко мне так же, как и я к ним, и часто, когда мы проезжали мимо них, я слышала свое имя. В ответ я махала рукой и приветствовала наших подданных, счастливая от того, что они дружелюбны и приветливы. Другие путешественники присоединялись к нам, если они тоже двигались на юг, или же отходили на обочину дороги, и наш кортеж проезжал мимо.

Торговцы, лекари, крестьянки, везущие товары на рынок, молодые искатели приключений – все разделяли невзгоды путешествия, и я внимательно вглядывалась в их лица, задавая себе вопрос, о чем они мечтают и на что надеются.

Мы проезжали холмы Мендипа, когда до нас долетел странный скорбный звук. В нем слышалась разноголосица, как будто мчалась свора гончих, но этот звук был глуше и тише, и можно было подумать, что где-то далеко летит стая гусей. Но пролетавшие над нами птицы давно уже сели в гнезда, и я вопросительно посмотрела на Артура.

Прежде чем он успел что-либо произнести, мы увидели собак, обегавших холм и похожих на развевающееся белое белье, забрызганное кровью. Псы были белые как снег, с темно-рыжими ушами.

– Великие боги, это же гончие Габриэля, – закричал Гавейн, хватаясь за свой кинжал. Ланс вытащил свой меч, волкодавы напряженно замерли, и шерсть у них встала дыбом.

Мчавшаяся стая разделилась, обегая нас с двух сторон и сея панику среди слуг. В это время раздался оглушительный свист. Показался какой-то человек, прильнувший к спине боевого коня, ехавшего галопом. Всадник устремился к нам. Его длинные волосы развевались на ветру, а глаза ярко горели.

Тень испуганно заржала, когда мчавшийся конь встал на дыбы, чтобы не столкнуться с нами. Он долго танцевал в воздухе, бил передними копытами, раздувал ноздри, косил глазом, а потом остановился рядом со мной. Собаки перестали лаять, и подошли к своему хозяину.

– Артур Пендрагон? – крикнул человек, напряженно вглядываясь в лицо Артура.

В этом вопросе слышалось и лукавство, и угроза.

– Кто ты? – Рука Артура легла на рукоятку Эскалибура.

– Гвин из Нита, – последовал быстрый ответ. – Я так и думал, что найду тебя среди этих холмов. Добро пожаловать на мою землю.

– На твою землю? – Артур пошевелил бровью. – Немного далековато от Южного Уэльса, не так ли?

Человек, который вел себя так вызывающе, развернул коня и ехал с нами, отпустив собак вперед. Он улыбнулся королю, обнажив редкие зубы, и вежливо кивнул мне.

– Это семейное владение. А я еду в Гластонбери предъявить свои права на землю, которую освободил от этого негодяя, угрожавшего мне у брода… Он обычный хвастун. Но я занялся разведением гончих и лошадей, а на его земле есть хорошие пастбища.

Разглядывая множественные шрамы на руке Гвина, я решила, что большую часть своей жизни он провел в драках, а не на конюшне и не на псарне, но, может быть, он почувствовал, что настало время повесить свой щит на стену – состарившиеся воины, утратившие прежнюю ловкость, становятся помехой.

– Приехал спросить, не захочешь ли ты побыть у меня, – продолжал этот назойливый человек. – У меня недалеко есть охотничий домик. Там я развожу тяжелых лошадей, они хороши для конных отрядов. Надеюсь, что ты не откажешься от моего приглашения отведать мяса с элем и поговорить о родословных лошадей.

Артур осмотрел коня говорившего. Молодой мерин, крупный, сильный и к тому же высокий, он был именно той породы, которую мы искали.

– Слышал, что ты выводишь собственную породу, – продолжал Гвин, в свою очередь рассматривая жеребца Артура. – Я хочу развести вороных…

Если у Артура и были какие-то сомнения, теперь они исчезли, и спустя некоторое время мы уже сидели за столом. Артур с Гвином осмотрели всех лошадей в конюшне и определили, каких из них можно случать с жеребцом Артура.

Во время трапезы бард Гвина услаждал наш слух рассказами о ведьме из Буки Хоул, где она жила в пещере с двумя козами.

– Мой отец видел ее однажды. Лицо ведьмы искажалось, когда она смотрела на гладкий стеклянный шар, – рассказывал бард, – ведьма носила его у пояса и использовала для заклинаний.

Я только успела подумать о том, знает ли она заклинание от бесплодия, как Гвин сказал, обратив свои черные глаза ко мне:

– Люди не подходят близко к ее пещере, но время от времени из этой пещеры доносятся стоны и крики.

Я вздрогнула, сделала знак, охраняющий от зла, и при свете очага увидела, что Ланселот делает то же самое.

Может быть, он и не испытывал должного уважения ко мне, но он все же воздавал должное богам.

– Завтра, – внезапно объявил Гвин, широко улыбаясь, – я отвезу вас в ущелье. Это замечательное место напоминает первые дни сотворения мира.

Утром мы поехали по тропинке, ведущей вниз, в ущелье между двумя отвесными меловыми скалами. Серо-белые камни вырастали в гигантские колонны, украшенные гирляндами виноградных лоз и деревьями, ветви которых цеплялись за каждый выступ. Чем ниже мы спускались по берегу извилистого ручья в расселину, тем выше висячие сады оказывались у нас над головой. Я никогда раньше не видела так близко этого великолепия и вместе с другими восхищалась его необычностью. Даже надменный бретонец, казалось, был поражен.

Гвин доехал с нами до Гластонбери, рассказывая о своих намерениях.

– Хочу построить крепость на вершине холма. – И по его тону, и по небрежному жесту можно было подумать, что это для него как детская забава.

Я вспомнила о высоком холме, который круто поднимается над болотистым озером.

Нимю, которую с полным основанием можно считать жрицей, говорила, что мать-богиня на самой высокой точке холма хранит невидимую святыню. Сама мысль о том, что на этом святом месте построят крепость, казалась в высшей степени кощунственной. Решение Гвина становилось понятным, если только сам он каким-то таинственным образом был связан с богами. Я искоса рассматривала хрупкую фигуру Гвина и его грубое лицо. Он поймал мой взгляд и понимающе подмигнул, прежде чем я отвернулась.

Ланселот тоже разглядывал Гвина с насмешливым интересом. Воспитанный Владычицей Озера, бретонец, без сомнения, хорошо представлял образ жизни богов.

И все же, когда мы остановились в Гластонбери, именно Ланселот вошел в часовню. Ему пришлось немного пригнуться, чтобы пройти в низкую дверь.

– Не хочешь ли и ты отдать дань уважения Богоматери? – спросил меня отшельник, живущий в часовне. – Ты же знаешь, что это место посвящено Матери Христа.

Было странно, что христианский монах назвал эту маленькую мазаную церковь именем Богоматери, которой на холме поклонялись уже давно.