Этот факт (насчет зубов), известный мне со слов моей мамы, категорически отрицает тетя Гита. По ее словам, зубов у него не стало после перенесенной на Севере цинги. Ну, что ж, хрен редьки не слаще. Впрочем, желающие могли бы обратиться за разъяснениями к родному племяннику Немы – популярному политическому телеобозревателю Валентину Сергеевичу Зорину – моему, стал-быть, троюродному братцу.

Да и сам Нема еще жив. Мне лично он рассказывал, как на Севере на его глазах лагерные начальники обливали людей на трескучем морозе водой – "как Карбышева", радуясь меткости сравнения, воскликнул рассказчик. (Примечание 1972 года).

_Примечание 2003 г. _ Несколько дней назад неожиданно я наткнулся на документальное подтверждение этой истории. В израильском русскоязычном дайджесте российской прессы была перепечатка статьи научного сотрудника архива ФСБ "Бомба для товарища Сталина". В ней фактически изложен тот же сюжет. Фамилии действующих лиц, как указывает автор, изменены, но ряд данных сходится с анкетой нашего Немы. Например, герой также только что окончил институт, работает мастером на заводе. Но есть и уточнения: он ездил к любовнице на станцию Баковка и рассказами о подготовке покушения на Сталина пытался оправдать перед женой свои отлучки. И не она донесла на него, а какой-то ее родственник, с которым она поделилась своими тревогами. Но все остальное – сходится. В том числе и 18 лет на Севере…Так что ни смех, ни плач паяцев всего мира не отменяются.

Примечание 2003 года: С развитием "перестройки" власти стали предоставлять правдивые ответы на запросы родственников об их близких, пропавших в сталинской мясорубке. По просьбе Гиты я отправил запрос о Сергее Александровиче Иванове в прокуратуру Воронежской области – и получил официальный ответ: он был арестован по обвинению в антисоветской деятельности, расстрелян по приговору, а в середине 50-х – реабилитирован.

"Пос" – "посредственно" (довоенная школьная отметка, соответствующая нынешней оценке "три". Знания оценивались, как и сейчас, по пятибалльной системе, только не цифрами, а словами: "5" – "отлично", "1" – "очень плохо", "4" – "хорошо", "2" – плохо". Еще раньше были "уды" и "неуды", т.е. "удовлетворительно" и "неудовлетворительно", но этого я в школе уже не застал.

В то время рабочая неделя была шестидневной, и выходные дни бывали 6-го, 12-го, 18-го, 24-го и 30-го числа каждого месяца.

Это была явная тенденция: делать "врагов" симпатичными. Даже сам Сталин в каком-то своем мудром высказывании об обострении классовой борьбы высказал мысль (гениальную!), что для маскировки классовый враг, принимая облик порядочного советского гражданина, должен время от времени делать что-нибудь полезное советской власти. Симпатичным был кулацкий сын – вредитель на шахте, герой отснятого перед войной кинофильма "Большая жизнь" (1-я серия) – о нем даже говорили в том же фильме после разоблачения: "А песни какие пел…" ("вредителю" нарочно, "для симпатии", вручили гармонь и заставили его петь "симпатичную" же песенку "Спят курганы темные…" – ее пела потом вся страна, что было, в общем-то, не вполне логично: подхватить песню "вредителя"?! Пусть даже и весьма советскую по содержанию…).

Но, мне кажется, во всем тут был продуманный расчет: ведь преследования, в огромной массе случаев, были направлены против действительно симпатичных, открытых, исполненных высокой духовности людей. Вот и создавался в литературе, искусстве, а через них и в сознании массы, некий злобный стереотип: "Ага, ты симпатичный? А вот мы тебе не поверим!" Или даже так: "Человек приятный, обаятельный?

Значит, гад!" (_Примечание 1988 года)._

Андрей Януарьевич Вышинский пришел в ВКП(б) из меньшевиков.

Занимал весьма высокие посты – в частности, генерального прокурора

СССР, министра иностранных дел, советского представителя в ООН… В

30-е годы был государственным обвинителем на целом ряде фальсифицированных процессов. Автор "новейших" концепций, объявивших презумпцию невиновности "категорией буржуазного права", разрешающих применение "особых методов", т. е. пыток, к "врагам народа" и считающих признание подсудимого в преступлении "царицей доказательств". (_Примечание начала 70-х гг.)._

Предыдущий комментарий был написан, когда еще не были обнародованы данные о том, что меньшевик Вышинский в 1917 г. отдал приказ об аресте Ленина… Это обстоятельство, известное, должно быть, Сталину, могло быть использовано для мощного шантажа, который и заставил Вышинского для собственного спасения стать тем, кем он стал: ревностным юридическим прислужником бесчеловечного режима. Недавно, посетив могилы у Кремля, я содрогнулся от возмущения, увидев вмурованную в Кремлевскую стену плиту с надписью: "А. Я.

Вышинский". Наш несчастный советский народ чтит и_ своих палачей!

(Примечание 1988 г.) _

Откуда было мне знать, что немецкий пионер Губерт, чей портрет был так искусно намечен точками с натуры на одной из книжных вкладок знаменитым художником Борисом Ефимовым (соединишь пронумерованные точки линией – на бумаге возникнет улыбчивая мальчишечья физиономия), – что этот Губерт, взахлеб расхваливавший в книге

"страну чудес" – СССР, – эмигрировав сюда из нацистской Германии, попадет… в сталинский концлагерь. (_Примечание 1988 г.)_

И родной бабушкой известной журналистки Ирины Бабич, ныне живущей в Израиле. (_Примечание 2003 г.)___

Вэй из мир (идиш) – непереводимое еврейское восклицание, примерно означающее "Боже мой!" или, более точно: "Увы мне!!"

Газлн (идиш) – от "газлан" (ивр.): грабитель.

Недавно она уехала со всей семьей, включая престарелую маму -

Веру Эммануиловну, которую, говорят, к поезду несли на носилках.

(_Примечание 1988 года)._

В Израиле мы с Ириной Бабич встретились и возобновили знакомство: через… целую жизнь! (Примечание 2003 года)..

Записки без названия – часть вторая

22 июня 1941 года

Вернувшись со свадьбы поздно ночью, мы на следующее утро вставать не спешили: воскресенье!

Счастливое позднее пробуждение… Наша детская, выходившая окном на восток, залита утренним светом. Сестра уже не спит и, насупившись, читает в постели Достоевского – книгу под странным для меня названием "Идиот". Видно, невеселые там вещи описаны, потому что лицо у нее слишком серьезное, огорченное, а я – весел, беспечен и очень горд тем, что впервые в жизни лег спать далеко за полночь.

Но – чу! – в черной тарелке звучит голос московского диктора: "В 12 часов выступит по радио народный комиссар иностранных дел товарищ Молотов… Работают все радиостанции Советского Союза!"

Вот интересно! Такого тоже еще никогда не бывало! С нетерпением жду. Но тут раздается звонок телефона: это – моя ровесница Эльза, дочь папиной сотрудницы Розы Борисовны. Большеглазая, ласковая, привязчивая девочка – наши семьи дружат, и мы, когда родители берут меня с собою к ним в гости, всегда находим с нею общий язык. Ее мама, Роза Борисовна, работает в Гипростали заведующей техническим архивом, а папа, Иосиф Айнгорн, – на каком-то заводе. Роза – коммунистка и даже, кажется, секретарь парторганизации Гипростали, но я, конечно, этим еще не интересуюсь и не знаю, что в жизни родителей она сыграла (и еще сыграет) заметную и благородную роль: в самом начале папиной службы в этом учреждении пресекла чьи-то попытки выразить недоверие к нему как к "бывшему троцкисту", не побоялась (и позже не побоится) завязать и поддерживать личные дружеские отношения с нашей семьей…Но об этом я узнаю много лет спустя. А сейчас…

– Эльза:? Ты, наверное, хочешь сообщить о выступлении Молотова?

Что? Вы еще не знаете?! Включите скорее радио: сейчас Молотов будет выступать! Работают все радиостанции Советского Союза!

Да, они еще ничего не знали… Да ведь и мы – тоже. Не знали о том. что сейчас должен прозвучать смертный приговор 20-и миллионам советских людей, а среди них – и Эльзиному папе: в 42-м Иосиф Айнгорн попадет в немецкий "котел" во время неудачной для Красной Армии Изюм-Барвенковской операции и там пропадет без вести…"Коммунистен, политкомиссарен унд юден – выйти из строя!" Пиф-паф – и готово: уж какая там "весть": и так все ясно! И останется наша ласковая Эльза без любимого папы…