В одну сторону протянулись в ряд стойла, а возле самой двери была лестница на чердак. В дальнем конце конюшни громоздились тюки сена. Задней двери Магьер не разглядела — только широкое окно, прикрытое ставнями и запертое изнутри на засов.

До слуха ее донеслось едва слышное поскуливание Мальца. Магьер оглянулась, но не увидела пса. Он опять заскулил, и тогда она двинулась на звук, в дальний конец конюшни. Обогнув груду сена, Магьер наконец обнаружила за ней Мальца — пес ожесточенно скреб лапами грязный пол.

— Чем это ты занят? — прошипела она, с трудом выговаривая слова. — Нам надо бежать!

В полу, прямо под лапами Мальца обнаружилась ровная щель. Пес продолжал усердно скрести грязь и вскоре вытащил на свет тонкую веревочную петлю. Магьер ухватилась за нее, дернула — и над полом, рассыпая комки грязи и клочья сена, поднялась квадратная крышка люка. Женщина колебалась недолго.

Она метнулась к окну, откинула засов и распахнула ставни. Когда она повернулась к люку, Малец уже затащил на крышку тюк сена. Магьер сдвинула крышку так, чтобы та наполовину прикрыла отверстие лаза. Малец первым протиснулся в отверстие и исчез внизу. Магьер последовала за ним и спрыгнула в темноту. Крышка, скрытая сеном, плотно закрылась за ней.

Преследователи в спешке не заметят люк в полу, прикрытый сеном, зато хорошо разглядят распахнутое окно.

Рискованный шаг, но все же лучше, чем удирать от Дармутовых солдат по улицам совершенно незнакомого города.

Погреб — или чем еще служило это помещение — был совершенно пуст, если не считать двух больших бочек возле лестницы, которую Магьер не заметила, спрыгивая вниз. Она пробралась к дальней стене погреба, присела на корточки рядом с Мальцом и затаилась.

Зубы ее все еще ныли от боли, и злость оттого, что солдаты схватили Винн, была так велика, что дампирская половина Магьер никак не желала угомониться. Женщина постаралась дышать ровно и бесшумно и усмирить гнев.

Наверху, в конюшне, зазвучали шаги и громкие голоса. Магьер закрыла глаза, силясь сосредоточиться на этих звуках. Запахи мускуса, кожи, пота и пива щекотали ее ноздри, заглушая запах сена и конского навоза — привычные ароматы конюшни.

— Тихо! — гаркнул кто-то, и пара ног, обутых в тяжелые сапоги, затопала по полу над головами беглецов.

Это был голос Омасты. Судя по звукам шагов, которые с разных сторон доносились до Магьер, с ним было три или четыре человека. Потом послышались совсем другие шаги — вкрадчивые, мягкие.

— Неужели твои люди неспособны исполнить даже самый простой приказ?

Фарис.

Малец почти беззвучно заворчал.

— А вот это не твое дело! — огрызнулся Омаста.

— Совершенно верно, — ответил Фарис, — это твое дело. И все, чего удалось достичь твоим неуклюжим воякам, — изловить ученую девчонку, которая, быть может, для полукровки не стоит и ломаного гроша. Тебе, а не мне придется объяснять лорду Дармуту, как все это вышло.

Еще кто-то протопал по полу — торопливо, почти бегом.

— Сударь, в проулке ее нет.

— Ну так поищите еще разок! — буркнул Омаста. — Ясно же, что она выбралась из конюшни через то окно. Рассыпьтесь цепью и обшарьте все соседние улицы — она не могла далеко уйти. Я отправлюсь к нашему лорду, а вы продолжайте поиски, пока не получите нового приказа.

Сбивчивый топот нескольких пар ног удалился, затихая, к выходу из конюшни. Магьер не шелохнулась, затаившись во тьме бок о бок с Мальцом.

Фарису известно про Лисила. Откуда — неясно, но очевидно одно: он рассказал об этом лорду Дармуту. Магьер задрожала всем телом, готовая сию минуту мчаться к Лисилу, и уперлась ладонями в земляной пол, чтобы встать.

Малец наступил лапой на ее руку и тихонько, предостерегающе рыкнул.

Магьер смирилась. Им остается лишь дождаться темноты… и надеяться на то, что они не опоздают.

Хеди провела все утро в комнате Кори.

За завтраком она попросила Джулию принести иголки и нитки ярких цветов. Хеди намеревалась обучить девочку вышиванию. Малышка с таким восторгом встретила этот новый замысел, что вначале никак не могла усидеть на месте. Наконец она угомонилась, они сели трудиться над вышиванием и болтать — и несколько часов до обеда пролетело незаметно.

После полудня явилась с подносом Джулия. При виде Хеди, сидящей на кровати рядом с Кори, служанка была потрясена до глубины души.

— Леди… — только и пробормотала она.

Хеди явно не полагалось здесь находиться, но Джулия не смела приказывать аристократке, к тому же пользующейся благосклонностью Дармута.

— Не уходи! — взмолилась Кори. — Пожалуйста!

Джулия открыла и тут же закрыла рот, и вдруг на ее лице отразился неподдельный страх.

Хеди вовсе не хотелось навредить своим поступком простодушной служанке. Она встала с кровати, прихватив свой мешочек для шитья.

— Мне сейчас надо уладить кое-какие дела, — сказала она Кори, — но мы обязательно увидимся завтра. Можно будет снова поиграть в карты.

Кори тотчас приуныла и, надувшись, метнула в Джулию уничтожающий взгляд. Хеди поцеловала девочку в макушку и, проскользнув мимо Джулии, вышла из комнаты.

Съев свой обед, она осталась в трапезной и занялась вышиванием подушечки. Работая иглой, Хеди напряженно размышляла о том, как ей передать предостережение Брету, но ни единой возможности так и не нашла. Можно было бы, конечно, подкупить Джулию, чтоб она отнесла трактирщику записку, но если служанка согласится, а потом струсит или попадет в руки Дармутовых шпионов, — последствия будут ужасны, и в особенности для самой Джулии.

От лестничной площадки в трапезную вдруг донесся топот кованых сапог, эхом заметавшийся между каменных стен. Хеди отложила шитье и подошла к арочному проему входа — посмотреть, что происходит.

По коридору шел Омаста, и вид у него был обозленный и одновременно встревоженный. Омаста всегда нервничал — впрочем, как и все, кто был приближен к бессердечному властителю провинции, — но сейчас его беспокойство было сильнее обычного.

За ним следовали два солдата, которые волокли за связанные руки девушку в овчинной куртке. Один солдат прихрамывал, и под мышкой у него был зажат холщовый мешок. Солдаты не бросили, а скорее уронили девушку на каменный пол, и хромой солдат вывернул рядом содержимое мешка. Омаста с явным нетерпением наблюдал, как его люди роются в вещах пленницы.

Там были небольшие свитки пергамента, стянутые шнурком, две переплетенные, в кожу тетради, несколько кусочков угля и перья. Крохотная бутылочка с чернилами, упав на пол, разбилась.

Девушка — почти что девочка — была совсем миниатюрная, с необычной для жителей севера оливково-смуглой кожей. Глаза ее были закрыты. Левая половина лица — и в том числе левый глаз — опухла и покраснела. В левом уголке безвольно приоткрытых губ запеклась кровь.

Пергамент, тетради, перья — может быть, она писец? Да нет, даже заурядный представитель этой профессии давно нашел бы, где обосноваться и заработать на жизнь своими умениями. И что такое понадобилось Омасте от девушки-писца, чтобы ее избили, связали и обыскивали?

Можно еще предположить, что она из ученых, но подобное явление в Войнордах не меньшая редкость, чем доброе дело. В своих недолгих путешествиях с Эмелем Хеди только дважды встречала ученых, и оба раза эти люди находились на службе у знатных родов. Даже студент находился бы под неусыпным надзором своего наставника, так почему же эта девушка одета, как для долгого зимнего путешествия… и так молода?

— А где бледнолицая охотница? — прогремел бас Дармута.

Правитель провинции вышел из зала совета, который располагался напротив трапезной. В его руке была высокая оловянная кружка. Хеди поспешно отступила на шаг.

Кирасу Дармута недавно начистили и смазали маслом, а сам он, судя по всему, только что побрился. Омаста вытянулся по стойке «смирно», но Хеди не заметила в его глазах и тени страха. Скорее уж его взгляд выражал глубокое сожаление. Никогда прежде Хеди не замечала подобного чувства у человека, на которого вот-вот должен был обрушиться гнев Дармута. Омаста совершенно искренне жалел о том, что разочаровал своего лорда. Хеди трудно было представить, что могло взлелеять в лейтенанте такое трепетное чувство долга по отношению к безжалостному тирану.