Механик Завьялов приказал остановить котел. На гигантских качелях, раскачивавших «Берзинь», любой прорыв пара грозил слишком многим…

Ветер, казалось, проникал во все щели. Даже в машине стало холодно. И все-таки моряков начало укачивать. Ойкнул и прижал ладонь ко рту метрист Коля Шевцов, испарина покрыла лоб моториста Володи Вердинского… И тогда в корабельных динамиках, перекрывая рев ветра, заглушая грохот воды, раздался голос командира:

— Товарищи моряки! Все идет нормально. Корабль следует заданным курсом, механизмы работают исправно. Сейчас главное — внимательность. Смотрите под ноги, будьте осторожнее на трапах. Повторяю, все идет нормально!

Такая непоколебимая уверенность слышна была в простых, спокойных словах, что ослабевшие было пальцы снова сжимали рычаги управления и глаза опять ловили в бешеной дрожи стрелок нужные цифры.

К полуночи порывы ветра достигли сорока метров в секунду. Существует на флоте так называемая шкала силы ветра. Ее еще называют шкалой Бофорта. Согласно этой шкале ветер, имеющий скорость свыше двадцати девяти метров в секунду, называется ураганом. И оценивается в 12 баллов. Существует и шкала состояния поверхности моря. Когда она сплошь покрыта пеной, это означает девятибалльный шторм. Стихия поставила «Яну Берзиню» самые высокие оценки: 12 и 9!

На корабле никто не спал. Да и попробуй усни, когда койка встает чуть ли не на попа! Почти вся свободная от вахты боевая часть пять, электромеханическая, находилась на решетчатой платформе машинного отделения. Здесь, почти под подволоком, рядом с агрегатами, было теплее. Да и заведование рядом. Случись какая неисправность, и вызывать никого не надо. Лежали на резиновых матах, кинув под голову ватник.

Только капитан 3 ранга инженер Завьялов не ложился. Скользя на желтых от пролившегося масла пайолах, цепляясь за трубопроводы, он то пробирался к помпам, без устали качающим топливо в воду, то снова вслушивался в гул гребных электродвигателей. Сейчас от их работы зависела жизнь экипажа. Да и только ли от их? На минуту заклинятся рули — и корабль станет лагом к волне, подставит ей борт, и тогда…

Не сводя глаз с репитера компаса, несли вахту рулевые. Их было двое: старший матрос Николай Лелека и матрос Валерий Головенко, и вахту они стояли шесть через шесть. Шесть часов на уходящей из-под ног палубе, ибо в рубке качало куда сильнее, чем, например, в машинном.

— Лихо день рождения Нептун празднует, — пошутил замполит, обращаясь к штурману.

Старший лейтенант оторвался от карты, повернул к Филимонову встревоженное лицо:

— Ты знаешь, локатор не показывает!

— «Дон»?!

Здесь следует пояснить, что такое «Дон» и почему так изумился Филимонов. «Дон» — РЛС, служащая для целей навигации. Станция отличается высокой степенью надежности. И то, что в голубом луче развертки перестали мелькать пятнышки целей, означало одно: ураганный ветер нес потоки воды вровень с излучателем, на высоте двадцати метров!

Как назло, вышел из строя радиопеленгатор… Сорвало трос антенны, и он со свистом стегал по обвесу мостика. Надо было закрепить антенну по месту. В ревущую мглу пошли двое. Мичман Груодис, отвечавший за работу пеленгатора, и замполит капитан-лейтенант Филимонов.

Не знаю, о чем думали эти двое, когда выдавили себя на шаткую твердь мостика, когда ветер так залепил лицо, что вот-вот дыхание прервется! Наверное, о том, как закрепить антенну. Это удалось сделать. Со второй попытки. Но что подумали моряки в наглухо задраенной железной коробке, когда узнали об этом, догадаться нетрудно. Ураган можно победить! И для того, чтобы они так подумали, работал, сдирая в кровь ладони, на правом крыле мостика капитан-лейтенант Филимонов.

Неохотно, по капле, просочился сырой рассвет. И в полный рост предстала перед экипажем объятая ураганом Балтика.

Всюду, куда ни глянь, горбатились черные валы, и, будто ведьмины пряди, развевались по ветру длинные клочья пены.

Пришло время завтракать. Чай не грели. Андрей Баранов сокрушенно вздыхал. Был он истинным патриотом своей профессии, и хотя попал на «Берзинь» мотористом, добился, чтобы его назначили коком. Небольшого роста, хрупкий на вид, Андрей оказался в числе немногих моряков, которых не свалила морская болезнь. Но что он мог поделать, когда воду выплескивало из лагунов? На завтрак была картошка в мундире и селедка. То же на обед. И на ужин…

Но все-таки моряки начинали понемногу привыкать к обстановке. Твердо ступал по стальному настилу Володя Бердинский, и только глаза, набрякшие краснотою, говорили о бессонной ночи. И метрист Шевцов нес вахту так, будто выматывающей душу качки не было и в помине. Особенно четко работали электрики: командир отделения Володя Попов и его подчиненные братья Шишовы. Пригодилась Юре и Олегу шахтерская закалка!

К исходу вторых суток радисты поймали в эфире сообщение: на Балтике свирепствует шторм, равного которому не было двести лет.

— Это очень обрадовало матросов, — сказал мне Филимонов. — Они себя сразу героями почувствовали.

Моряки не знали, что их судьбой обеспокоены не только в базе, но и в Москве, что на стол командиров самых высоких рангов ложатся доклады о «Яне Берзине».

Море бушевало.

— Спустишься днем в каюту, а в иллюминаторах вода полощется. Батискаф, а не корабль!

Голос связиста был полон неподдельного восхищения. И немудрено: два месяца назад окончить училище — и угодить в такой шторм! Впрочем, не думаю, чтобы лейтенант Моисеев особенно восхищался, когда на его вахте на корабль обрушилась гигантская волна.

Светло-зеленая стена выросла перед форштевнем, секунду-другую помедлила, покачала белой гривой — и перевалила через надстройку. Все, кто был в рубке, упали. Кроме рулевого — его удержало ограждение.

— Это случилось вечером. Я был на ногах, а тут решил: посплю хоть пару часов. И только уснул — волна высотою в пятнадцать метров!

В голосе Завьялова, человека, несомненно, бывалого, сквозило сожаление. Неистребима все же романтика в душе настоящего моряка! Даже если он инженер-механик.

Вторая ночь почти ничем не отличалась от первой, хотя ветер и ослаб. Корабль продолжал безостановочное движение тем же курсом: на волну. Менялись вахты, и каждые шесть часов становились к штурвалу старший матрос Лелека и матрос Головенко…