Пресс-бюро Ватикана являло собой островок современности в море Ренессанса. Фоа прошел через автоматические стеклянные двери и пересек выложенный полированным черным мрамором коридор, в конце которого помещался его «кабинет». На удостоенных постоянной аккредитации Ватикан налагал тяжкий обет бедности. Офис Фоа мог похвастать крохотным столом, обитым дешевым пластиком, телефоном и факсом, который имел привычку ломаться в самый неподходящий момент. Его соседкой была рубенсовских форм блондинка по имени Джованна из журнала «Внутри Ватикана». Бенедетто она считала еретиком и неоднократно отклоняла его предложения пообедать вместе.

Репортер устало опустился на стул. На столе, рядом со стопкой вырезок из бюллетеня службы новостей Ватикана, лежала газета «Оссерваторе Романо» – ватиканская версия советской «Правды». С тяжелым сердцем, чувствуя себя кремленологом, пытающимся отыскать скрытый смысл в сообщении о болезни какого-нибудь члена Политбюро, Бенедетто взялся за чтение. Обычное словоблудие. Он отодвинул газету и задумался о том, куда пойти на ленч.

Взгляд его скользнул в сторону Джованны. Может быть, сегодня именно тот день, когда эта крепость наконец падет. Он протиснулся в ее кабинет, отделенный стеклянной перегородкой. Джованна сидела, погрузившись в официальный пресс-релиз. Когда Бенедетто заглянул ей через плечо, Джованна прикрыла пресс-релиз локтем, как школьница, прячущая контрольную от соседа по парте.

– Что там, Джованна?

– Я еще не прочитала. Это свежий выпуск, его только что принесли. Иди и возьми свой экземпляр.

Она вытолкала его в коридор. Направляясь к передней комнате, где за деревянным столом сидела грозного вида монахиня, Бенедетто ощущал на бедре прикосновение руки Джованны. Каждый раз при взгляде на монахиню он вспоминал школьную учительницу, частенько угощавшую его прутом. Женщина подала Фоа пару бюллетеней, причем лицо ее не выразило при этом абсолютно никаких чувств, словно она выдавала пайки заключенным. В отместку Бенедетто прочитал пресс-релизы, не отходя от стола.

В первом сообщалось о новых назначениях в конгрегации по доктрине веры, что вряд ли могло заинтересовать читателей «Републики». Этим пусть занимаются такие, как Джованна, и ей подобные из «Католической службы новостей». А вот второй бюллетень нес гораздо более интригующую информацию. Она тоже была изложена в форме сообщения. На этот раз речь шла об изменении в пятничном рабочем расписании святого отца. Он отменил встречу с филиппинской делегацией и вместо этого собрался посетить Большую римскую синагогу и выступить перед прихожанами.

Фоа поднял голову и нахмурился.

Визит в синагогу, объявленный за два дня до самого события? Невероятно!

Такое событие должно было попасть в папское расписание как минимум двумя неделями раньше. Не требовалось большого ума, чтобы понять – что-то затевается.

Взгляд Бенедетто скользнул по мраморному полу коридора. В самом конце его за открытой дверью помещался роскошный офис. Там за полированным столом восседал грозный Рудольф Герц, бывший австрийский тележурналист, ныне возглавлявший пресс-бюро Ватикана. Заходить к нему без разрешения категорически воспрещалось. Бенедетто решил попытаться, хотя и понимал, что идет на риск. Когда монахиня отвернулась, он метнулся к заветной двери, словно спугнутая хищником газель. Однако в нескольких шагах от кабинета Герца священник громадного роста и могучего сложения схватил смельчака за воротник пиджака и оторвал от пола. Фоа едва исхитрился не выронить бюллетени.

– Эй, Рудольф, в какие игры ты играешь? Принимаешь нас за идиотов? Сообщаешь о таких вещах за два дня! Почему нет никаких разъяснений? С чего бы это вдруг такие перемены? Почему папа идет в синагогу? Что собирается сказать?

Герц посмотрел на него с полным равнодушием. На его лице лежал загар горнолыжника. Беспомощно болтаясь в воздухе, Бенедетто знал, что ответа не будет, потому что за время путешествия из Вены в Ватикан Рудольф Герц, похоже, утратил способность говорить.

Значит, Рудольф, ты сам не знаешь, почему он идет в синагогу, верно? У папы тайны от своей же собственной пресс-службы. Что-то происходит, Рудольф, и я намерен это выяснить.

Герц поднял бровь, что, по-видимому, означало: «Что ж, желаю удачи». Священник-великан принял этот жест за сигнал к действию и, протащив Фоа по коридору, доставил его на рабочее место.

Репортер не стал терять время. Он рассовал по карманам все необходимое и сбежал по лестнице вниз. Все еще сжимая скомканные пресс-релизы, Фоа зашагал в направлении реки по виа делла Кончилиационе. Он знал, что сообщение об изменениях в планах папы – вестник грядущих великих событий. Только вот каких именно событий? Вопреки здравомыслию, Бенедетто уже ввязался в старую как мир игру, в которой одно крыло курии воевало с другим. Он подозревал, что посещение папой Большой римской синагоги, посещение, о котором было объявлено едва ли не в последний момент, есть не что иное, как кульминация игры. Его бесило, что и он, Бенедетто Фоа, оказался так же слеп, как и остальные. Он злился, потому что его провели. Они заключили сделку. И вот теперь условия сделки, с точки зрения Бенедетто, были нарушены.

Фоа остановился на площади у стены крепости Сан-Анжело. Ему нужно было позвонить, но не из кабинета пресс-бюро. Обнаружив уличный автомат, он набрал номер личного телефона одного человека, весьма близкого к святому отцу. Трубку сняли сразу, как будто этого звонка ждали.

– Мы кое о чем договорились, Луиджи, – без предисловий начал репортер. – Ты нарушил договоренность.

– Успокойся, Бенедетто. И не бросайся обвинениями, о которых можешь потом пожалеть.

– Я согласился подыграть вам в вашей маленькой игре с детством святого отца в обмен на что-то особенное.

– Поверь, Бенедетто, что-то особенное придет к тебе раньше, чем ты думаешь.

– Из-за того, что я помог вам, меня вот-вот перестанут пускать в пресс-бюро. Ты мог бы, по крайней мере, предупредить меня о готовящемся посещении синагоги.

– Я не мог это сделать по причинам, которые станут ясны в ближайшие дни. Что касается твоих проблем в пресс-бюро, то они тоже разрешатся в скором времени.

– Зачем он собирается в синагогу?

– Тебе придется подождать до пятницы. Как и всем остальным.

– Ты скотина, Луиджи.

– Пожалуйста, не забывай, что разговариваешь со священником.

– Какой ты священник?! Ты головорез в обличье священника.

– Лесть ничего тебе не даст, Бенедетто. Извини, но меня зовет святой отец.

Из трубки донеслись короткие гудки. Фоа повернулся и устало побрел в пресс-бюро.

Утром того же дня в забаррикадированном дипломатическом особняке в конце обсаженной деревьями виа Микле-Меркати посол Израиля при Святом престоле, Аарон Шилох, сидя за столом, просматривал утреннюю корреспонденцию из министерства иностранных дел. Невысокая, плотно сложенная женщина с короткими темными волосами постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет и положила на стол один-единственный лист. Это был бюллетень ватиканской пресс-службы.

– Получено только что, – сказала Иаиль Равона, секретарша посла.

Шилох быстро пробежал сообщение глазами и поднял голову.

– Синагога? Почему нас не предупредили заранее? Почему хотя бы не намекнули? Безрассудство!

– Судя по тону сообщения, пресс-бюро и «Служба новостей Ватикана» тоже ничего не знали.

– Позвоните в секретариат. Скажите, что я хотел бы поговорить с кардиналом Бриндизи.

– Хорошо, господин посол.

Равона вышла из кабинета. Шилох поднял трубку и набрал некий номер в Тель-Авиве. Немного подождав, он негромко сказал:

– Мне нужно поговорить с Шамроном.

В этот самый момент Карло Касагранде сидел на заднем сиденье служебного автомобиля, мчавшегося по извилистой автостраде С-4, пролегающей через холмистые северо-западные пригороды Рима. Причина незапланированной поездки находилась в дипломате, лежавшем на сиденье рядом с ним. Это был доставленный ранним утром отчет агента, расследовавшего обстоятельства детства святого отца. Агенту пришлось пойти на крайнюю меру и проникнуть в квартиру репортера Бенедетто Фоа. В результате поспешно проведенного обыска были обнаружены материалы, собранные Фоа по интересующему вопросу. Краткое изложение обнаруженных материалов занимало основное место в отчете.