Вообще же он производил впечатление человека, у которого слишком много свободного времени. С декабря по март, когда на склонах лежал снег, его видели катающимся на лыжах. Лыжником он был умелым, катался быстро, но без лихачества и обладал как силой и выносливостью бегуна, так и подвижностью и ловкостью слаломиста. Экипировка у него была первоклассная, но подобрана так, чтобы не привлекать внимания. Поднимаясь вверх на подъемнике, он ни с кем не разговаривал. Летом, когда снег сходил, он каждое утро покидал шале и отправлялся в горы. Высокий и плотный, с узкими бедрами и широкими плечами, мускулистыми ногами и скульптурными икрами, он, казалось, был создан именно для таких долгих пеших прогулок. По каменистым горным склонам он передвигался с грацией большой кошки и, похоже, никогда не уставал.

Обычно он останавливался у подножия Айгера, делал несколько глотков из фляги и, прищурясь, смотрел вверх, на обдуваемый ветром крутой склон. Сам он никогда не поднимался и считал тех, кто бросал вызов Айгеру, величайшими идиотами. Иногда до шале долетал шум спасательных вертолетов, а иногда и сам он, вооружившись цейсовским биноклем, видел болтающихся на веревках мертвых альпинистов, раскачиваемых знаменитым айгерским ветром. К горе он относился с величайшим уважением. Айгер, как и человек, известный под именем Эрика Ланге, был непревзойденным убийцей.

Незадолго до полудня Ланге соскочил с подъемника, чтобы совершить последний в этот день спуск. Внизу он свернул в небольшую сосновую рощу, откуда скатился прямо к задней двери шале. Снял лыжи и перчатки и набрал код на панели рядом с дверью. Вошел. Сбросил куртку и брюки. Поставил лыжи на специальную стойку. Поднялся наверх. Там принял душ и переоделся в плотные брюки, темно-серый кашемировый свитер и ботинки на толстой подошве. Укладывать дорожную сумку не было необходимости – она всегда стояла наготове.

Ланге задержался у зеркала, чтобы еще раз убедиться в том, что все в порядке. Волосы – переплетение светлых, будто выгоревших на солнце, и седых прядей. Глаза, лишенные природного цвета и хорошо сочетающиеся с контактными линзами. Лицо, черты которого периодически подвергались изменениям в одной частной клинике под Женевой. Он надел очки в толстой оправе, втер гель в волосы и зачесал их со лба назад. Удивительно, как незначительные, казалось бы, детали способны изменять внешность.

Ланге прошел в спальню. Там, внутри большого платяного шкафа, находился сейф. Повернув несколько раз диск, он набрал нужную комбинацию и потянул на себя тяжелую дверцу. В сейфе хранилось все то, что требовалось человеку его профессии: фальшивые паспорта, большая сумма денег в валютах разных стран, разнообразное оружие. Ланге набил бумажник швейцарскими франками и взял девятимиллиметровый пистолет Стечкина, свой любимый. Потом положил оружие в сумку, запер сейф, спустился вниз, вышел из дома и сел в седан «ауди». Его путь лежал в Цюрих.

Человек по кличке Леопард. В жестокой истории европейского политического экстремизма не было другого террориста, которого подозревали бы в большем количестве пролитой крови. Наемный убийца, одинокий волк, он действовал по всему континенту и оставлял за собой след из мертвых тел и взрывов бомб от Афин до Лондона, от Мадрида до Стокгольма. Леопард работал на «Фракцию Красной армии» в Западной Германии, на «Красные бригады» в Италии, на «Аксьон директ» во Франции. Он убил британского генерала по заказу Ирландской республиканской армии и испанского министра для баскской сепаратистской группировки ЭТА.

Долгим и плодотворным было сотрудничество Леопарда с палестинскими террористами. Он совершил ряд похищений и убийств по приказу палестинского фанатика-диссидента Абу Нидаля. Именно Леопард, как предполагалось, стоял за осуществленными одновременно нападениями на римский и венский аэропорты в декабре 1985 года, в результате которых погибло девятнадцать и было ранено сто двадцать человек.

Со времени его последней операции – убийства французского промышленника в Париже – прошло девять лет. Многие в западноевропейских службах безопасности и разведки считали, что Леопард мертв, что его убили в ходе разборки с одним из прежних клиентов. Некоторые вообще сомневались в том, что он когда-либо существовал.

К тому времени, когда Эрик Ланге приехал в Цюрих, на город спустилась ночь. Он припарковал машину на одной весьма неприятной улочке севернее железнодорожного вокзала и пешком добрался до отеля «Сен-Готар», неподалеку от Банхофштрассе. Комнату для гостя зарезервировали заранее. Отсутствие багажа не удивило портье. Ввиду своего месторасположения и репутации тихого заведения отель часто использовался для деловых встреч, слишком конфиденциальных, чтобы устраивать их даже в кабинетах какого-нибудь частного банка. Ходили слухи, что в «Сен-Готаре» останавливался даже Гитлер, приезжавший в Цюрих для переговоров со швейцарскими банкирами.

Поднявшись на лифте в свою комнату, Ланге завесил шторы и немного переставил мебель. На середину комнаты он передвинул кресло, повернув его в сторону двери, а перед креслом поставил низенький круглый кофейный столик. На стол Ланге положил два предмета: небольшой, но мощный фонарик и пистолет. Потом сел в кресло и выключил свет. Темнота была полная.

В ожидании клиента Ланге попивал красное вино из мини-бара, оказавшееся не самого лучшего качества. Он никогда не встречался ни с курьерами, ни с посредниками. Если кто-то желал воспользоваться его услугами, то должен был набраться смелости предстать перед ним лично, показать свое лицо. Настаивая на этом, Ланге руководствовался не самомнением, а заботой о собственной безопасности. Он ценил себя дорого, так дорого, что нанять его могли только очень богатые люди, люди, искушенные в искусстве обмана и предательства, хорошо знающие, как заставить других расплачиваться за их грехи.

В 20.15, ровно в назначенное им время, в дверь постучали. Ланге взял в одну руку фонарик, в другую пистолет и позволил посетителю войти в темную комнату. Когда дверь снова закрылась, он включил свет. Луч фонарика уперся в маленького, хорошо одетого человека с обезьяньим клочком жестких седых волос. Ланге знал его: генерал Карло Касагранде, в прошлом шеф антитеррористической группы карабинеров, а ныне хранитель секретов Ватикана. Многие из бывших врагов генерала были бы счастливы оказаться на месте Ланге с пистолетом, наведенным на великого Касагранде, могильщика «Красных бригад», спасителя Италии. «Бригадисты» пытались убить его, но на время войны генерал ушел в подполье, жил в бункерах, скрывался в казармах. Не преуспев в охоте на него, террористы убили его дочь и жену. С того времени старый генерал уже никогда не был прежним, что, вероятно, и объясняло, почему он пришел сюда, в темную комнату цюрихского отеля, чтобы нанять профессионального киллера.

– У вас здесь как в исповедальне, – сказал по-итальянски Касагранде.

– Верно, – на том же языке ответил Ланге. – Можете, если хотите, опуститься на колени.

– Предпочитаю остаться на ногах.

– Досье у вас с собой?

Касагранде поднял дипломат. Ланге чуть сместил руку, так, чтобы гость из Ватикана увидел пистолет. Генерал делал все очень медленно, словно обращался со взрывчаткой. Он открыл дипломат, достал из него большой пакет из плотной бумаги и положил на стол. Ланге пододвинул пакет той рукой, в которой держал пистолет, и вытряхнул содержимое на колени. Чуть погодя он поднял голову.

– Я огорчен. Рассчитывал, что меня попросят убить папу римского.

– Вы бы и это сделали, да? Убили бы вашего папу?

– Он не мой папа. Но на ваш вопрос отвечаю – да, я бы убил его. И если бы наняли меня, а не турка-маньяка, Поляк умер бы тогда на площади Святого Петра.

– Мне остается лишь благодарить Господа, что КГБ не воспользовался вашими услугами. Одному Богу известно, сколько грязных дел вы совершили по их заказу.

– Вы говорите о КГБ? Думаю, они ни при чем. Полагаю, вы тоже так думаете, генерал. КГБ, конечно, не питал к Поляку теплых чувств, но они не были настолько глупы, чтобы убивать его. Насколько мне известно, вы считаете, что заговор с целью убийства папы родился в недрах самой церкви. Потому-то результаты вашего расследования так и остались засекреченными. Перспектива явления миру личностей истинных заговорщиков выглядела слишком опасной для всех заинтересованных сторон. Куда удобнее указать пальцем в сторону и возложить вину, пусть даже не имея на то доказательств, на Москву, чем назвать подлинных врагов Ватикана.