На шутку Карпенко по поводу его мрачного настроения бортинженер отреагировал не по-акопянски: махнул рукой и тут же ушел к себе в каюту. Меркулов и Калантаров молчаливее обычного, но делают вид, что «все идет нормально».
Шестьдесят восьмые сутки полета
Из записи в дневнике врача экспедиции М. Стрижовой: «Акопян не бреется третий день. Щетина на щеках иссиня-черная. Похож на разбуженного среди ночи мальчишку.
За завтраком командир рассказывал о забавном еже, который в детстве жил в их доме. Все поглядывали на Акопяна и прятали улыбки. Интересно, понял ли Сурен намек?»
Вечером, проходя по антресолям, Марина постучалась в каюту бортинженера. Не дождавшись ответа, приоткрыла дверь. В каюте никого не было. В метре от пола, важно покачиваясь, плавали ботинки и рубашка Акопяна. Марина подняла голову…
Босиком, в ночной пижаме распластался на потолке хозяин каюты. Красным фломастером он рисовал на белой поверхности потолка огромного ежа. Рисунок уже был почти закончен. Глядя на себя в маленькое ручное зеркальце, Сурен вырисовывал лесному зверьку глаза.
Марина отступила за порог и осторожно прикрыла дверь. В этот вечер она долго не могла уснуть. Обдумывая план работы на завтрашний день, решила: необходимо срочно посоветоваться с профессором Тархановым.
ГЛАВА 5
НА ГРАНИ РИСКА
Он поднялся с колен, но вдруг зашатался, повалился на подушку. Рванул ворот. — Помираю, Мстислав Сергеевич, мочи нет.
Лось чувствовал: сердце бьется чаще, чаще, уже не бьется — трепещет мучительно. Бьет кровь в виски. Темнеет свет.
Он пополз к счетчику. Стрелка стремительно поднималась, отмечая невероятную быстроту. Компас показывал, что Земля была вертикально внизу. Аппарат, с каждой минутой набирая скорость, с сумасшедшей быстротой уносился в мировое ледяное пространство.
А л е к с е й Т о л с т о й. Аэлита
По пути на край земли пришлось идти Гераклу через Ливию. Здесь встретил он великана Антея, сына Посейдона, бога морей, и богини земли Геи, которая его родила, вскормила и воспитала. Антей заставлял всех путников бороться с ним и всех, кого побеждал в борьбе, немилосердно убивал. Великан потребовал, чтобы и Геракл боролся с ним. Никто не мог победить Антея в единоборстве, не зная тайны, откуда великан получал во время борьбы все новые и новые силы. Тайна же была такова: когда Антей чувствовал, что начинает терять силы, он прикасался к земле, своей матери, и обновлялись его силы: он черпал их у своей матери, великой богини земли. Но стоило только оторвать Антея от земли и поднять его на воздух, как исчезали его силы. Долго боролся Геракл с Антеем, несколько раз валил его на землю, но только прибавлялись силы у Антея. Вдруг во время борьбы поднял могучий Геракл Антея высоко на воздух — иссякли силы сына Геи, и Геракл задушил его.
Золотые яблоки Гесперид
Есть идея! Вот ее суть: нужен стресс, мощная нервная встряска, если хотите, гигантский вал возбуждения, который подавил бы, захлестнул, разметал вдребезги волну, вызванную причиной болезни! Человека надо поставить в такую жизненно сложную ситуацию, из которой он вышел бы победителем. Но человек непременно должен верить этой ситуации, и он должен из нее выйти только победителем.
С е м е н Т а р х а н о в, начальник психофизиологической службы Центра управления космическими полетами
За «окном» стоит тихий летний вечер. Над зеркальной рекой медленно опускается огромное, приплюснутое снизу солнце. Над самой водой быстро проносятся стрижи. Мама сидит под яблоней и смотрит на закат…
Тогда «научные светила» снисходительно отнеслись к экспериментам школьников. Было это в Клубе юных космонавтов двенадцать лет назад. «Похвально, конечно, что юные ученые берутся за сложную проблему… Но «барьер оторванности от Земли», «барьер страха и отчуждения» — это фантастика». Вот вам и фантастика!
Как хорошо сейчас там, на Земле, а здесь…
Марине внезапно вспомнились строчки: «А в это время гремели соловьи, и воздух в Севилье был наполнен благоуханием роз».
Кто написал эти строчки?..
Так и не вспомнив, Марина включила рацию; в каюте у нее был свой канал связи для консультаций с врачами Центра управления полетом.
— Прошу вызвать профессора Тарханова!
Она взглянула на часы: время не раннее. В окне неслышно сменился кадр, и теперь видно только пылающее закатом небо. Марина вздохнула и задернула занавески.
Постучавшись, вошел командир.
— Виктор Сергеевич, я все-таки решила проконсультироваться с Тархановым. Вот показатели Акопяна. — Марина включила табло своего пульта.
— Да, картинка!
«Если это очень серьезно, — думал он, — то Акопяна придется погрузить в продолжительный гипнотический сон. Придется перераспределять обязанности, может быть, даже исключить кое-какие эксперименты…»
— Профессор Тарханов на связи, — откликнулся динамик дальней связи. — Добрый вечер, Марина!
— Извините, что я беспокою вас так поздно…
— Пустое! Давайте поговорим об Акопяне. — Тарханов находился в Центре управления полетом у главного медицинского пульта. — Общая картина, кажется, не вызывает сомнений.
Непродолжительный, емкий профессиональный диалог.
В разговор вмешивается Виктор Сергеевич:
— Может, на время отстранить Акопяна от работы?
Эфир долго молчал.
Марина теребила воротничок куртки. Виктор Сергеевич угрюмо смотрел в динамик.
— Я думаю, это преждевременно, Виктор Сергеевич, — заговорил наконец Тарханов. — У меня есть одна идея. Но окончательное решение остается за вами.
Не дождавшись ответа, Тарханов продолжал:
— Идея-то есть, но у нас ее не проверишь. Где на Земле эту болезнь откопаешь?.. Суть моего предложения: нужен стресс, мощная нервная встряска, если хотите, гигантский вал возбуждения, который подавил бы, захлестнул, разметал вдребезги волну, вызванную причиной болезни! Акопяна надо поставить в такую жизненно сложную ситуацию, из которой он вышел бы победителем. Слово за вами…
Как не хотелось командиру «Вихря» почти в начале полета исключать из программы бортинженера! Но какую, а глазное, как создать реальную ситуацию, в которой предельно полно мог бы проявить себя Акопян?
Гироскоп?.. Уже несколько раз астронавигационный гироскоп давал сбои. В носовом отсеке нужно снять его основные узлы и здесь, в стационаре, разобраться и отремонтировать. Но Сурен — хороший инженер. Он знает, что без этого гироскопа корабль не пропадет. Чуть больше энергии придется затратить на ориентацию.
А если бы отказала посадочная, планетарная система? Имитировать этот отказ… Проверка и восстановление посадочных двигателей — обязанность бортинженера…
Виктор Сергеевич решительно взялся за микрофон.
— Земля, ваш совет принят.
— Будьте внимательны, Виктор Сергеевич!
Командир не мог сдержать улыбку: вздох облегчения профессора Тарханова был слышен даже за миллионы километров.
Семьдесят первые сутки полета
Во время завтрака командир сказал Сергею Меркулову:
— Будем испытывать планетарные двигатели.
— Но мы же недавно…
— Лишняя проверка не помешает, — не дал договорить ему Виктор Сергеевич. — Тебя ли мне убеждать, как важны для нас эти двигатели!
В кают-компании тишина. Последние дни почти не слышно шуток за едой.
Виктор Сергеевич наколол вилкой сосиску, обмакнул в соус, отправил в рот. Краем глаза заметил: к разговору прислушиваются.
— Пока у нас есть время, — неторопливо продолжал он, — необходимо максимально подготовиться к посадке на Марс.
— Разрешение Центра запрашивать будем?
— Конечно. А ты, Сурен, готовь программу. Испытание по полной схеме.
