У него был свой дом в Звездном городке, куда он возвращался после длительных командировок. Жена спрашивала:
— Кончился завод, Витя? — Вопрос о «заводе» стал традиционным в его семье.
Он по той же традиции отрицательно качал головой и улыбался. Обнявшись, шли они в комнату сына. Антошка карабкался на отца, как на ледяную гору, тараторил:
— Папка, папка, давай я заведу твою пружину!
Антошка дотрагивался ключиком от механической игрушки к ямочке на подбородке отца, поворачивал его несколько раз, прислушивался. Виктор Сергеевич имитировал дребезжание пружины патефона, перебор струн гитары музыкального вступления и пел:
После трудного дня спят товарищи.
Почему ж среди них нет тебя?..
Гудит самолет. Дремлет в кресле Виктор Сергеевич. Дорога была знакомая. Виктор Сергеевич уже не смог бы подсчитать, сколько раз он летел этим маршрутом.
База находилась в районе первого космодрома. Легендарный Байконур с домиком Королева, Гагарина, памятником в честь первого пуска вызывал у людей чувство гордости, уверенности в своих силах. Поэтому, когда шла реконструкция, Игорь Петрович настоял, чтобы Байконур не трогали. Он предложил оставить его как музейный мемориал — свидетель славы советской космонавтики. Его поддержала Академия наук. На президиуме было решено разместить в Байконуре, на территории Белой площади, Институт истории космонавтики.
Председатель общества космонавтики, почетный гражданин Байконура, командир одного из легендарных «Востоков», все еще бодрый, с огромной шевелюрой седых волос, в военной форме генерала, на открытии базы говорил:
«Байконур — это родина пионеров. Это родина космонавтики. Отсюда взлетел Гагарин, поднимались «Востоки», «Восходы», «Союзы», «Салюты». Каждый год Байконур рождал пионеров. И он будет работать. Как хороший летчик, когда перестает летать, становится инструктором, так и Байконур останется в строю, будет готовить молодых, будет напоминать им о первом спутнике Земли, о первом человеке, который увидел нашу планету из космоса».
Меркулов и Карпенко посматривают в иллюминаторы. Марина с Акопяном затеяли принципиальный спор.
— …И вообще я не понимаю всей этой эквилибристики! — как обычно, негодует Акопян.
— Перестань, Сурен, не прикидывайся!
— Нет, ты скажи! Скажи, кто ты есть?
— Врач. Психофизиолог. — Марина пытается сохранить спокойствие.
— А какое это имеет отношение к Марсу? Растолкуй мне, пожалуйста.
— Кто на заре туманной юности руководил подготовкой космонавтов?.. Врач!
— Тогда еще никто не знал, сможет ли человек жить в космосе. И если сможет, то как долго.
Марина тяжело вздохнула и заговорила нудным голосом лектора:
— Если изобразить в виде кривой, как человечество относилось к врачам в процессе развития космонавтики, то сначала кривая шла вверх. Когда окончательно выяснилось, что люди смогут жить в космосе, кривая резко пошла вниз. Как бы это тебе попроще объяснить?
Далеко внизу бескрайняя заснеженная равнина. Виктор Сергеевич любил подлетать к космодрому весной, когда зеленеют приаральские степи и цветут тюльпаны. Фиолетовыми островами еще без листвы мелькают молодые леса. И так сотни километров вплоть до Байконура.
А сейчас внизу господствует один белый цвет. Скоро самолет начнет снижаться. Промелькнут многоэтажные корпуса со стеклянными сотами окон. В одном из этих корпусов начнется последний этап предполетной подготовки первой марсианской экспедиции.
ГЛАВА 15
ПОДГОТОВКА
Марс весьма сходен с Землей, и температура на его поверхности должна немного разниться с нашей. Он окружен атмосферой, подобной земной. На нем замечаем перемены времен года, ибо близ его южного полюса всегда видно светящееся пятно, которое уменьшается и увеличивается, смотря на отсутствие или присутствие солнца в южной половине планеты. Сие пятно можно считать огромной массой снега или льда, которая увеличивается зимой и уменьшается летом. В других местах на поверхности Марса есть пятна, из коих одни светлее, а другие темнее: в таком виде должны представляться наши обширные леса на большом расстоянии от Земли. Нет сомнения, что Марс имеет атмосферу, следовательно, на нем есть вода и растения.
Ш. Б а л ь и. Астрономия
На шлифовку экипажа отводилось три месяца.
Каждый космонавт, кроме своих прямых обязанностей, — шеф ряда полетных экспериментов. Он должен знать все тонкости своего исследования не хуже, чем ученые — постановщики эксперимента. О ежедневных тренировках в спортивном зале и плавательном бассейне, на тренажерах, центрифугах, в барокамерах — об этом и говорить не приходится.
Время у космонавтов расписано по минутам. Но одной из важных составляющих психологической подготовки к полету были ежевечерние сборы у самовара в комнате у Виктора Сергеевича.
О чем только не говорили на этих чаепитиях! Но вольно или невольно все разговоры вновь и вновь возвращались к предстоящему полету. В эти минуты Виктор Сергеевич никогда не забывал включить ЛАК — Логический анализатор Карпова. Помигивая сигнальными лампочками, ЛАК запоминал, отсеивал, обобщал, а наутро выдавал свои заключения по обсуждаемым проблемам.
Особой сложности задача была у врача экспедиции Марины Стрижовой. Ей нужно было знать своих товарищей не только не хуже, но даже лучше, чем командир. И она беззаветно отдавала этому исследованию все свои силы.
Вот, например, Сергей Меркулов. Второй пилот. Если можно так сказать — второй человек на корабле. О невозмутимом спокойствии его ходят легенды. Казалось бы, Меркулов для всех открытая книга.
А всегда ли так невозмутимо спокоен второй пилот, каким кажется многим?
Нет, не всегда. Неделю назад в термобарокамере проигрывался выход в космос для ремонта солнечных батарей. Куда только девалось «спокойствие сфинкса»? И зрачки расширены, и пульс за девяносто ударов! А ведь Сергей знал, что он на Земле. Если потребуется, в любую минуту ему могут прийти на помощь. В реальном же полете в самых сложных ситуациях — Марина прежде не раз наблюдала Меркулова за работой в космосе — Сергей полностью собран и уверен в себе. Это для многих оставалось загадкой, а Марина понимала, в чем тут дело.
Много лет назад Сергей учился летать на планерах. Каждый полет был борьбой с самим собой, с противным, липким страхом, который его всякий раз охватывал! Этот кошмар продолжался долго, до тех пор, пока Меркулов не попал в серьезную аварийную ситуацию.
В запасе оставалось несколько секунд. Инструктор радирует: немедленно прыгай! В ответ чуть ли не лекция о конструкции планера и теории полета. Меркулов пытается логическими рассуждениями найти причину аварии. И он таки нашел выход из критического положения!
На Земле, где его уже чуть ли не похоронили, Сергей рассказал: «Почему с парашютом не прыгнул?.. А чего мельтешить? Машину создал человек. В каждом винтике его мысль. Любые выкрутасы машины человек может понять. Необходимы спокойствие и уверенность. Решение придет, потому что человек хозяин положения».
С не меньшим интересом Марина присматривалась к Георгию Калантарову. Люди его склада обычно страдают очень распространенным недостатком: прирожденные изобретатели, они готовы бесконечно совершенствовать все, что попадает им в руки. В погоне за жар-птицей такие изобретатели забывают реальную цель. Они могут завалить любое дело, безнадежно его затянув. В отличие от подобных «умельцев» Калантаров мог объективно оценивать собственные возможности.
Уже здесь, в Байконуре, увидел он «окно» Марины. Одобрил затею, походил вокруг, покашлял в кулак. Через неделю «окно» было автоматизировано: отдергиваешь занавеску — включается кадр, соответствующий календарному дню. Через каждый час слайды меняются сами. Задернешь занавеску — «окно» выключается.
