Джессика так и не привыкла к шумным сборищам, которые устраивал муж. Грубое виски, пиво бочонками и то, что Сет называл «провернуть дельце», ради чего он и затевал такие пирушки. В последние годы этот порядок изменился. Вместо грубого виски подавали шампанское, а деляги имели некоторое представление о манерах. Но подоплека оставалась неизменной – собирались все те же люди и по той же причине: деньги.

Лишь однажды попросила она Сета о том, что было для нее важно. Джессика хотела сохранить дом, полученный в наследство от родителей. Она могла бы поехать туда, спастись в доме своего детства вместе с детьми и показать им, что не все в жизни сосредоточено на личности одного человека и на богатстве. Но Сет отказал ей в этой просьбе, все у нее отобрав. Так же, как отобрал позже и детей.

Когда Джессика познакомилась со своим мужем, она была юной девушкой, вступающей в свет. Теперь она – пожилая дама, живущая в чудовищном доме, который ненавидит, с человеком, которого не волнует, жива она или мертва.

Джессика взяла Билли за руку, жалея, что не может дать ей силу, которой сама никогда не обладала.

– Ты должна быть сильной, Билли, – прошептала она. – Не выносливой, а сильной. Это разные вещи.

Перед поворотом на подъездную дорожку Джессика слегка встряхнула свою невестку.

– Проснись, Билли. Думаю, тебе интересно будет бросить первый взгляд на Санбридж.

Билли протерла глаза и глянула через ветровое стекло коулмэновского «паккарда» на окрестности. Они проезжали под высокой деревянной аркой, увенчанной названием «Санбридж». Вдалеке на целые мили тянулась белая ограда. Высокие дубы стояли вдоль извилистой подъездной дорожки, а по другую сторону простирались обширные зеленые лужайки с ритмично распыляющими влагу разбрызгивателями.

Расположенный на пологом склоне большой дом, обласканный солнцем, нежился под голубым техасским небом. Пока машина выезжала из-под сени тенистой аллеи, Билли подумала, что только здесь, в этом месте, называвшемся «Санбридж» – «Мост к солнцу», – солнце может казаться таким теплым и золотым.

Дом представлял собой трехэтажное строение из бледно-розового кирпича, с двумя пристройками-крыльями, тоже трехэтажными, отстоящими на несколько футов от основного здания. Розоватый цвет, цвет прерии, подчеркивался белыми колоннами, поддерживавшими крышу веранды, опоясывавшей фронтон громадного дома. Многоцветный витраж украшал огромную двустворчатую входную дверь. Такой же рисунок повторялся над каждым окном верхнего этажа. Фигурно подстриженные деревья и кусты мирта теснились у стен, а вокруг раскинулся прекрасный сад, полный роз, со шпалерами и статуями. Билли задохнулась от изумления.

– Мосс никогда не рассказывал мне о Санбридже. Он называл его просто «угодьями».

Джессика рассмеялась.

– Как это похоже на Мосса. Санбридж и есть угодья; они простираются на двести пятьдесят тысяч акров. Мы выращиваем тысячи голов чистопородного скота. Он содержится на дальних участках, а другие мелкие ранчо Сет отвел под разведение разных пород. Но это лишь небольшая часть владений Коулмэнов и их деловых интересов. Сет создал все это сам. – В голосе Джессики звучала гордость, но в глазах ее Билли заметила печаль.

– Название «Санбридж» так подходит к этому месту, – сказала Билли.

– Да. Когда Сет впервые увидел этот участок, то сказал, что у него возникло такое чувство, будто он может протянуть руку и дотронуться до солнца. Пойдем-ка в дом, Билли, там гораздо прохладнее. Потом наша экономка что-нибудь тебе приготовит. Я знаю, ты неважно себя чувствуешь, поэтому избавлю тебя от официального представления слугам.

У центрального портика Карлос открыл перед ними дверь и коснулся полей своей шляпы. Джессика дала ему указания насчет багажа. Неземная красота розового сада и женственное изящество вьющихся растений никак не соответствовали тому, что увидела Билли за тяжелыми дверями. Блестящий дубовый пол, массивные балки, поддерживающие потолок, толстые темные восточные ковры и мебель в рост человека, обтянутая кожей. Пока Джессика показывала ей комнаты нижнего этажа, Билли легко смогла представить себе, как громко звучат здесь мужские голоса, плавает в воздухе дым и слышится стук высоких каблуков ковбойских сапог. На стенах висели панорамные картины, на которых изображались дюжие загорелые ковбои за их мужскими занятиями: клеймением бычков, выездкой лошадей, объездом пастбищ. Казалось, женское влияние Джессики ограничивалось садом. Большой дом в Санбридже оставался владением Сета Коулмэна, и все детали обстановки подчеркивали этот факт.

– Пойдем наверх, Билли, – сказала Джессика. – Мы открыли второй этаж восточного крыла для тебя и Агнес, и, конечно, Мосс, когда вернется домой, тоже станет жить там. Надеюсь, тебе понравится, как я обставила твою комнату.

Здесь уже чувствовалась рука Джессики. Стены пастельных тонов, вазы со свежими цветами, мебель, не такая тяжеловесная, как внизу, а легкая, изящная. Спальня Билли казалась гораздо большей, чем весь нижний этаж дома на Элм-стрит. Стены обтянуты мягким светло-зеленым матовым шелком, тогда как для гардин и покрывала на кровати выбраны розовые и золотистые тона. Роскошный ковер с нежным зеленовато-бежевым рисунком заглушал шаги.

– Какой большой дом, – удивленно сказала Билли. – В шесть раз больше нашего дома в Филадельфии. Вы ведь не пытаетесь содержать его одна, не так ли?

– О, конечно, нет! Один только розовый сад поглотил бы все мои силы, – тихо засмеялась Джессика. – Есть Карлос, которого ты уже видела. Он водит машину, помогает по дому. Он женат на Тите, нашей кухарке, закупает провизию и выполняет другие ее поручения. Кроме Титы, есть еще две-три молоденьких мексиканки, которые приходят делать уборку и стирать. У нас работают и конюхи, и, конечно, Джулио, наш садовник. С тех пор как Амелия – сестра Мосса, ты знаешь, – уехала в Англию, мне недостает женского общества. А теперь, когда приехали ты и твоя мама, я просто в восторге. Я хочу, чтобы мы стали друзьями, Билли. Более того, мне бы хотелось, чтобы ты привыкла думать обо мне как о своей второй матери, если это возможно.

Билли была так тронута, что и сама не заметила, как преодолела робость и шагнула навстречу Джессике, сразу же оказавшись в ее объятиях.

– Мосс очень любит вас, – прошептала она, – и я знаю, что тоже полюблю.

Первые дни в Санбридже Билли почти не выходила из своей комнаты. Устойчивая кровать не совершила приписываемого ей чуда. Большую часть дня Билли продолжала мучиться на грани тошноты, а когда ее терзала рвота, она была слишком изнурена, чтобы покидать спальню. Джессика хлопотала и суетилась вокруг. Никогда прежде Билли не чувствовала себя более любимой, чем любила ее добросердечная седая свекровь, проводившая с нею часы напролет, лишь бы она, Билли, не чувствовала себя одиноко. Мать Мосса оказалась такой доброй, нежной и внимательной. В те дни Билли редко видела Агнес, навещавшую ее только утром и вечером, когда потчевала ее своими наблюдениями относительно Санбриджа. Агнес была очень занята, все свое время посвящая изучению подробностей быта и домашнего уклада Коулмэнов и истории их семьи.

Однажды утром, когда Билли сидела с Агнес за чашкой чая, дочь поделилась с матерью о том, как заботлива Джессика, как бережно к ней относится.

– Ну, еще бы, – спокойно констатировала Агнес, теребя неизменную нитку жемчуга. – Ведь ты все-таки дашь жизнь ее первому внуку.

Билли заморгала и пристально посмотрела на мать. Это же будет первый внук и для нее.

– О, я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Билли, и ты ошибаешься. Я очень рада будущему малышу и беспокоюсь о тебе. Просто… Ну, понимаешь, я гораздо моложе Джессики. Я еще не совсем привыкла к мысли, что стану бабушкой. Мне кажется, будто перед нами открывается совершенно новый мир, и полна решимости исследовать его. Ты ведь это понимаешь, правда, дорогая? Кроме того, мне не следует оставаться слишком эгоистичной. У меня всегда была такая замечательная дочка, а Джессике в этом отношении с Амелией не повезло. Ты никогда не причиняла мне тревог и неприятностей, а, насколько мне известно, сестра Мосса росла настоящей мегерой, непослушной и строптивой с рождения. Конечно, такая дочь не может быть наградой для матери.