– Заткнись, Сет. Мы сделаем так или вообще никуда не поедем. А теперь будешь ныть до конца дня или поможешь мне? – Она положила его руку на свое плечо и приподняла. Сет был вынужден пролезть в лимузин.

– Сложи кресло и поставь здесь сзади, рядом со мной, – прорычал он. Чертова дура, все делает шиворот-навыворот. Сет нахмурился и, изловчившись, достал сигару из бокового кармана, откусил кончик и зажег. – Давай, поторапливайся. Не торчать же здесь весь день! – ворчал он между двумя затяжками.

Агнес притворилась, что не слышит. Двигалась она нарочито медленно. Не спеша закрыла дверцу, села за руль и включила зажигание. «Кадиллак» пробудился к жизни.

– Посиди здесь, Сет. Мне нужно кое-что взять в доме. Сейчас вернусь.

– Ради Бога, Эгги, выключи мотор, раз уходишь, или оставь открытыми ворота!

Сет сузил глаза, увидев, что она вынимает из-за солнечного щитка пульт управления механизмом, открывающим ворота гаража.

– Эгги, я сказал, выключи мотор!

– Я сейчас вернусь, Сет. Сиди смирно. Ты не в том положении, чтобы отдавать приказы.

– Что за чушь ты мелешь! – взревел Сет. – Выключи проклятый мотор! Открой ворота! Что, черт побери, ты собираешься сделать? – С удивительной силой и проворством он наклонился вперед и, перебросив руку через спинку сиденья, схватил Агнес. Его крючковатые пальцы вонзились в кожу головы и лишь затем ухватили волосы.

Она отбивалась, пытаясь освободиться. Агнес не ожидала, что старик окажется таким чудовищно сильным. Она хватала ртом воздух. Голос Сета ревом отдавался в ушах. Она нащупывала ногами опору, чтобы устоять против натиска. Он тряс ее взад и вперед, дергая за волосы. Агнес нечаянно задела локтем рычаг коробки передач, приведя автомобиль в движение. «Кадиллак» двинулся вперед, а затем врезался в заднюю стену гаража, сокрушая устроенные там полки. Все, что стояло на полках, рухнуло на бетонный пол. Запасной бак с бензином выскользнул из держателей, и его содержимое расплескалось по полу.

– Смотри, что ты наделала, глупая сука! – завопил Сет. – Ты что, хочешь убить нас обоих?

От этих слов холодок пробежал по спине Агнес. Бензин. Зажженная сигара Сета. Она быстро выключила зажигание, мотор заглох.

– Твоя сигара! Где твоя сигара? – крикнула она. Агнес на четвереньках выбралась из машины и, стоя на коленях, принялась шарить по полу в поисках сигары.

– Ради Бога, Эгги, найди эту чертову штуку. Она, должно быть, выкатилась, когда ты начала свою истерику.

Запах бензина коснулся ее ноздрей. Ручеек собрался лужицей под передней частью машины. Вот она! Агнес потянулась за горящей сигарой – на секунду позже, чем следовало.

– На этот раз тебе это удалось, Эгги! – взревел Сет. И это было последнее, что она слышала.

Похороны были скромными и тихими. Ни Билли, ни Мосс не смогли бы выдержать присутствия многочисленной любопытной толпы. Ни Амелия, ни Сьюзан не приехали на погребение. Все концерты расписаны наперед. У Мэгги оказались другие планы. Присутствовали только Билли, Мосс и Сойер. Агнес обрела покой на семейном кладбище рядом с Джессикой. Сета, как он и просил, похоронили в ничем не отмеченной могиле рядом с его старой лошадью, Несси. На маленьком кладбище стоял памятный знак с именем Райли Сета Коулмэна. Останков их сына так и не смогли обнаружить, чтобы доставить их домой. Билли впервые увидела белую мраморную плиту и предалась скорби. Мосс стоял с сухими глазами, устремив взгляд в пространство.

Уход близких – расставание навеки – совершился без единого слова прощания. Райли, Сет, Агнес. Даже внук, бледная замена Райли, которого Мосс вряд ли смог бы полюбить и гордо демонстрировать всему миру, оказался потерян для него из-за непримиримых предубеждений и не ведающей истины гордыни. Мэгги и Сьюзан входили в число потерь, их жизни пошли путями, уводящими в сторону от Санбриджа. Амелия жила в Европе – время и перемены отделили сестру от брата. И единственной утратой, равной потере Райли, была Билли. Хотя дело о разводе и не довели до конца ко времени похорон Сета, он потерял ее.

Общее горе сблизило Мосса и Билли. Он умолял ее вернуться в Санбридж, дать их браку еще один шанс. Билли согласилась, сознавая, что и ей нужна вера в постоянство, и желая разделить эти черные времена с человеком, которого тоже коснулось это горе. Развод был приостановлен. Билли понимала: их брак, что остывший пепел – его уже невозможно воспламенить, но верность прошлому и горькие потери, объединившие супругов, побудили Билли вернуться.

Сначала казалось, их жизнь могла наладиться. Мосс всячески старался влезть в шкуру того мужа, каким он всегда хотел стать. В письме к Тэду, составленном из тщательно подобранных выражений, Билли излагала причины, подтолкнувшие ее к возвращению. Только одна фраза бросилась ему в глаза: «Мы нужны друг другу». Тэд написал ответное письмо с пожеланиями счастья. Билли знала, что ему почти нечего было сказать. Тэд ничего не мог поделать.

Не прошло и года после гибели Райли, как Билли поняла, что ее возвращение в Санбридж ни к чему не привело. Моссу недостаточно было ее одной. Он бродил по дому, как призрак, погрузившись в скорбь и горюя о сыне. Муж отверг все попытки Билли к сближению, предпочитая запираться в кабинете со своими чертежами авиаконструкций, воспоминаниями и бутылкой. Он ликвидировал свою компанию «Коулмэн Эвиэйшн», не желая принимать участие в создании самолетов и приборов по заказам правительства. Мосс заявил, что Райли погиб по вине правительства, но на самом деле знал, что виноват он сам, потому что не смог противостоять требованиям правительственных чиновников. Вот это и раздирало его на части. Мосс выходил из своего кабинета с блуждающим взором, и тяжесть лет давила на его плечи.

Билли переживала и сочувствовала мужу, но помочь ничем не могла. Если она и делила с ним ложе, то это служило лишь временной передышкой. Билли сознавала, что Мосс наказывает сам себя и всех вокруг. Она была ему нужна, и хоть ее собственные желания и потребности оставались неудовлетворенными, Билли продолжала жить в Санбридже, днем работая в мастерской, а ночи проводя в одиночестве в спальне на втором этаже большого пустого дома.

Выпадали дни, когда одиночество становилось таким мучительным, что казалось опасным для рассудка. Оставаться в Санбридже нельзя. Однако она понимала, что у нее есть обязательства по отношению к Моссу… и к прошлому. Оставалось еще и какое-то нежное чувство, но это была не любовь.

Письма, пересылаемые авиапочтой, телефонные разговоры, невысказанные желания и привязанности – вот что стало ее любовью. Тэд был ее любовью. Она знала: стоит лишь шепнуть слово, и он прилетит в ее объятия. Но это единственное, о чем она его никогда не попросит.

Прошло два года, и Билли убедилась, что Мосс больше не желает, чтобы она жила в Санбридже. Он перевел свою контору в Нью-Йорк и более шести недель не появлялся в Техасе. Сойер большую часть времени проводила в школе. Дом стал пустым и одиноким.

Она решила вернуться в Остин, соскучившись по оживленной городской жизни, по звукам людских голосов. Когда она позвонила Моссу в Нью-Йорк, чтобы сказать ему, что хочет вернуться в свою прежнюю квартиру в Остине, то он лишь удивился, что она два года сохраняла ее за собой. Последними словами Мосса были: «Я буду скучать по тебе, Билли, но думаю, так лучше».

Спасением Билли стала работа. Рисунки выплескивались с холстов, и большую их часть принимали в производство. Ее уверенность в себе росла вместе с успехом в делах, но Билли никогда не старалась выдвинуться: она просто хотела радоваться своим достижениям.

Расширилось окружение, в котором она теперь жила, и Билли часто удивлялась, как это раньше ей удавалось обходиться без общества других людей. На факультете прикладного искусства университета ей предложили вести занятия несколько раз в педелю, и, чтобы читать лекции о дизайне по текстилю, Билли пришлось самой больше узнать о своем деле.