Айрис постаралась взять себя в руки.

– Тео, в последний раз прошу тебя, будь благоразумным. Давай вести себя как нормальные люди. Пойдем с утра в банк, потом полетим в Чикаго.

Он поднял голову.

– Даже если бы я и хотел, я не могу. Утром две операции, и я не могу отложить их из-за выходок моего идеалиста-сына.

Она резко встала. Стул зацепился за угол ковра и отлетел к столу. Стоявшая на столе лампа закачалась и упала.

– Я этого не вынесу, – простонала Айрис. – Я совершенно разбита.

– Я тоже не вынесу, – ответил он.

Тео пошел на кухню выбросить разбитую лампу и мокрую тряпку. Вернувшись, он увидел, что Айрис, скорчившись, сидит на стуле, уставившись на темное пятно на ковре.

– Я уйду на некоторое время, – холодно проговорил он, уже полностью овладев собой. – Думаю, так будет лучше для нас обоих, а то мы буквально бросаемся друг на друга.

– Иди, – откликнулась она.

– В клинике у меня куча неподписанных счетов. Посмотрю их, а заодно и соберусь с мыслями. Заснуть здесь сегодня мне все равно не удастся.

– Иди, – повторила она. Дверь за ним захлопнулась.

Верх в машине был откинут, но ночь была такой душной, что легкий ветерок, обдувавший лицо, не приносил прохлады. Тео выпрямился и попытался еще раз оценить ситуацию. Да, он поступил правильно. Пусть мальчик побудет в неизвестности денек-другой; потом он попросит своего адвоката позвонить в Чикаго и выяснить, что к чему. Да, так, пожалуй, будет лучше всего.

Но, Боже, помоги Стиву! Боже, помоги нам всем. Последние два года такие тяжелые – все эти неприятности со Стивом, смерть отца Айрис. Она была очень близка с отцом. Сердце его вдруг исполнилось нежности и жалости к Айрис: она выглядела такой потерянной, скорчившись на стуле с опухшим от слез лицом. Может, ему не стоило уезжать. Мелькнула мысль развернуться и поехать назад, но Тео отогнал ее. Измученные, измотанные люди всегда начинают упрекать друг друга, предъявляют друг другу какие-то глупые претензии, не имеющие никакого отношения к непосредственной причине их страданий. Им обоим лучше немного остыть.

Он запарковал машину на стоянке перед длинным двухэтажным зданием. Свет в этот час горел лишь в окне кардиологического кабинета. Кто-то, видимо, засиделся за работой, используя время, когда не отвлекают ни люди, ни телефонные звонки.

А может, светящееся окно объясняется иначе. Может, это врач развлекается с медсестрой, той, с многообещающим взглядом. Он бы не удивился. Видеть такую красотку перед собой каждый день!

…Его шаги гулко отдавались в тишине пустынного коридора. Сзади открылась дверь, и чистый приятный голос окликнул:

– Привет! Тоже вкалываете сегодня? Накрашенные персикового цвета помадой губы изогнулись в улыбке. Белый халат выглядел абсолютно свежим несмотря на удушливую, влажную атмосферу.

– Вам бы не помешало выпить чего-нибудь холодненького, – заметила она.

– А у вас случайно ничего не найдется?

– Фруктовый напиток. Сама делала. Очень приятный, кисленький такой и немного терпкий.

– Звучит заманчиво.

– Я как раз собиралась гасить здесь свет, но вы можете взять термос с собой, утром отдадите.

– Это очень любезно с вашей стороны, но мне бы не хотелось лишать вас термоса.

– Возьмите. Он мне сегодня не понадобится.

Тео прошел к себе в кабинет, а через пару минут появилась она с термосом в руках. Поставив термос на письменный стол, налила ему в стакан напиток.

– Вот. Пейте на здоровье. А мне пора. – И добавила после паузы: – Сегодня был такой длинный день. И еще эта ужасная жара.

В свете лампы в ее светло-каштановых волосах поблескивали белокурые пряди. Это, конечно, работа парикмахера, но выглядело все равно очень привлекательно. Поскольку девушка не уходила, Тео, решив, что молчать было бы невежливо, спросил, часто ли она задерживается так поздно.

– Нет, раз в несколько месяцев, когда необходимо привести в порядок все бумаги и счета. Вообще-то, работы всегда много, но платят хорошо, так что жаловаться па большую нагрузку мне вроде бы и неудобно.

– Вашему шефу повезло.

Он сам смутился, сказав эту банальную фразу, но почему-то в ее присутствии слова не шли на ум. Он молча смотрел на нее и, хотя друг от друга их отделял письменный стол, он ощущал аромат ее духов. Это не был один из тех сладких восточных ароматов, которые, предположительно, должны возбуждать мужчин, а легкий нежный запах, похожий на запах гигиенической пудры и неизмеримо более волнующий. Отглаженный халат сверкал белизной и обтягивал фигуру как раз в нужных местах. Наверное, она хорошо сложена, а кожа гладкая и упругая, как натянутая резина. Усилием воли Тео отогнал эти мысли.

– Я даже не знаю, как вас зовут.

– Элис. Элис Мередит.

– Какое старомодное имя. В наши дни не часто встретишь девушку по имени Элис.

– Такое имя придает мне пикантность, вы не находите? Но вообще-то я современная девушка.

– Это я заметил, – ответил Тео.

Они изучающе смотрели друг на друга, он – откинувшись в кресле, она – облокотившись о книжную полку.

Современная девушка. Это уж точно. Он ждал, что она скажет дальше.

– Вы много работаете, да? – спросила она. – У вас усталый вид.

И ты бы выглядела усталой, подумал он, если бы у тебя дома происходили такие сцены, как у меня сегодня вечером. На секунду он представил себе залитое слезами лицо Айрис, и на душе у него стало муторно. Одному Богу известно, что еще случится в ближайшие дни. Возможно, несмотря на все свои возражения, ему все-таки придется полететь в Чикаго и провести там несколько часов, занимаясь изматывающим, унизительным делом.

– Я слышала, вас собираются назначить главным хирургом.

– Это только слухи. – Тео постарался произнести это равнодушным тоном.

– Вы слишком скромны.

– Я бы этого о себе не сказал.

– Ну, зато другие так говорят.

Мяч летал над сеткой от одного игрока к другому. Он продолжил игру.

– Кто говорит? Кто «все»?

– Мое начальство. Люди. Все.

– А вы со всеми обо мне разговариваете?

– А что, вы против?

– Нет, не против.

– Я обратила на вас внимание в первый же день моей работы здесь.

– Я заметил, что вы обратили внимание. Когда же, где и как кончится эта игра?

– Правда? Тогда почему вы никак этого не показали?

Этот мяч он пропустил. В самом деле, почему? Не говорить же ей, что он принял решение хранить верность жене? Нет, конечно.

– Возможности не представилось, – ответил он.

– Возможности? Ну, возможности нужно создавать самому, разве не так?

– Так, пожалуй.

Скорее всего, она живет в одном из этих новых домов с садиками за рекой, подумал он. Квартирка небольшая, ест на кухне, и у нее всегда приготовлено что-нибудь вкусное. В гостиной удобные кресла, хороший проигрыватель и покой – никаких детей, никаких волнений. Жизнь человека одинокого, не имеющего ни перед кем никаких обязательств. А у него – рыдающая жена, сын-бунтарь и бесконечные счета. И при этом утром нужно быть хорошо отдохнувшим, спокойным и собранным, иначе как он сможет войти в операционную и взять в руки скальпель. Покой. Как же это здорово – покой!

У Штерна вдруг свело шею от боли. Он потянулся рукой к больному месту, намереваясь помассировать его, прогнать боль. Девушка наблюдала за ним.

– Вы выглядите» вконец измотанным. Нервы, да? Смущенный тем, что обнаружил перед ней слабость, он опустил руку.

– Ничего страшного. Так, мышечный спазм. В нашей профессии такое случается время от времени.

– Хотите, я помогу вам? Я хорошая массажистка. Правда. Я все-таки медсестра. Только пиджак снимите, не могу же я вас массировать через пиджак. Теперь расстегните воротник и откиньтесь в кресле.

Пальцы у нее были умелыми и сильными. Он сразу же испытал огромное облегчение, словно она развязывала нервные узлы, посылавшие болевые сигналы в плечевые мышцы и вниз вдоль позвоночника. Он слегка застонал от удовольствия.