Айрис всегда чувствовала, спит Тео или нет. Она потянулась было к нему, желая утешить, но передумала. Бывали моменты, когда он нуждался в утешении, но иногда лучше было оставить его в покое. Как же хорошо она его знала!

Что же теперь будет делать Стив? Тео переживает из-за него мучительнее, чем я. Он, конечно, ни за что с этим не согласится, но он всегда стремился к совершенству во всем, в этом-то все и дело.

Бедный милый Тео. Хочет угодить мне, даже перестал заигрывать с женщинами. А если бы и заигрывал, я бы не обратила внимания. Так я решила в тот день несколько лет назад, когда он подвез медсестру, а я выставила себя ревнивой дурой.

Несколько холодных слезинок выкатились из глаз Айрис и скатились по вискам в волосы.

К осени 1967 года энтузиазм американцев пошел на убыль: они стали уставать от войны во Вьетнаме, от ежевечерних военных сводок по телевидению, сопровождающихся демонстрацией кадров с изображением горящих деревень, маленьких фигурок, разбегающихся в разные стороны, непроходимых, кишащих насекомыми джунглей и кружащих в воздухе вертолетов, готовящихся вывезти раненых из этого тропического ада.

Весь мир в агонии, подумала Айрис. Кровавые события разворачиваются не только по другую сторону Тихого океана, но и на Ближнем Востоке, где войска Сирии, Египта и Иордании, которых поддерживает Советский Союз, чуть ли не ежедневно вторгаются на территорию Израиля, разоряют его города. Не бывать миру, заявили арабские лидеры на совещании в Хартуме, до тех пор, пока мы не сбросим израильтян в море.

Нескончаемый виток насилия.

Но, конечно же, больше всего она тревожилась за Стива. После инцидента с налетом на пункт регистрации призывников он редко приезжал домой. По телефону они разговаривали спокойно, но с чувством какой-то неловкости. Никто не спрашивал его, чем он занимается; он вряд ли ответил бы на этот вопрос, да и им самим было проще не знать. По крайней мере, учебу он не бросил, и отметки у него были отличными.

Родители никогда не приставали с вопросами о Стиве к Джимми, учившемуся в том же университете, считая нечестным и непорядочным выпытывать у него сведения о брате. Изредка он сам как бы случайно мог обронить фразу, вроде: «Стив уехал сегодня в Балтимор. Там состоится марш протеста. Я вас об этом предупреждаю, чтобы вы не волновались, если прочтете что-то в газетах».

Однажды Айрис спросила Джимми:

– Откуда он берет деньги? Того, что мы ему посылаем, недостаточно для этих поездок.

– У его друзей есть деньги, – ответил Джимми. – Не знаю, где они их достают, но деньги у них есть.

В феврале 1968 года вьетнамцы отмечали свой национальный праздник Тет – годовщину победы над китайцами полтора века назад. Нельзя было не поражаться тому, что эти, подвергшиеся жестоким бомбардировкам, люди не только были все еще живы, но и не утратили боевого духа и оказались в состоянии начать новое наступление на американцев; они совершили нападение на территорию посольства в Сайгоне, отбить которое удалось далеко не сразу – бои продолжались всю ночь. Военные не придали этому эпизоду большого значения, а он между тем положил начало падению популярности президента. В марте президент объявил, что не будет выставлять свою кандидатуру на следующий срок, вызвав бурю ликования среди американской молодежи, во всяком случае, большей ее части.

В августе в Чикаго открылся съезд Демократической партии. Подготовка к нему имела зловещий характер. Части Национальной гвардии Иллинойса и полиция были приведены в состояние боевой готовности на случай возможных террористических актов: «йиппи», например, заявили, что введут ЛСД[19] в систему водоснабжения Чикаго. Итак, глаза американцев были с большим, чем обычно, вниманием прикованы к телевизионным экранам.

Тео с Айрис остались на лето одни. Лаура, перешедшая в последний класс средней школы, уехала в Нью-Гемпшир в составе группы агитаторов, призывающих голосовать за Маккарти. Филипп проводил лето в лагере в лесах Мэна. Джимми работал санитаром в чикагской больнице. Стив прислал кое-как нацарапанное коротенькое письмо с минимумом информации: он едет на запад с группой студентов, специализирующихся в политологии, для участия в каком-то семинаре; напишет позже. До августа он так и не написал им больше ни строчки, но Айрис была уверена, как если бы кто-то сообщил ей об этом, что местом назначения поездки «на запад» был Чикаго. Однако, сидя рядом с Тео перед телевизором, слушая программу новостей, она не стала говорить о своем беспокойстве.

Они смотрели, как один за другим были забаллотированы претенденты, включившие в свою программу обещание «немедленного мира», и кандидатом от Демократической партии стал Хэмфри. Смотрели на беспорядки, вспыхнувшие в городе после того, как полиция разогнала молодых людей, разбивших, несмотря на запрет, лагерь в парке Линкольна. «Свиньи!» – орали молодые люди и длинноволосые девушки, все в одинаковых джинсах и майках. «Комми!» – кричали в ответ полицейские, раздавая направо и налево удары дубинками. В парке Гранта собралось десять тысяч человек. На улице напротив отеля «Хилтон» завязалась настоящая схватка. В полицейских летели кирпичи, камни, «вонючие» бомбы,[20] те в свою очередь пустили в ход слезоточивый газ. С верхних этажей зданий бросали пакеты с экскрементами и мочой. Глядя прямо в камеры, молодые демонстранты, раскачиваясь, словно они пели в хоре или исполняли какой-то ритуальный танец, скандировали: «Весь мир смотрит на нас! Весь мир смотрит на нас!»

Айрис застыла в напряженном молчании, не замечая, что руки у нее сжаты в кулаки. В комнате было темно, светился лишь экран телевизора; и в этом слабом свете она увидела, как Тео наклонился вперед, стараясь не упустить ни одной подробности происходящего на экране. Возможно, подумала она, он, так же как и я, высматривает Стива в этой оголтелой толпе.

– Полиция заходит слишком далеко, – сказала она. Какая жалость. Ведь они же совсем еще дети.

– Верно. Некоторые полицейские утратили чувство меры. Но они тоже всего лишь люди. Их вывели из терпения. Эти юнцы неуправляемы, вытворяют Бог знает что. Бросают всякие гадости из окон, танцуют голыми в фонтанах. А ведь вроде бы интеллигентные ребята, студенты университетов. В чем смысл? Чего они, черт возьми, хотят? Ведь в Париже начались мирные переговоры.

– Хотела бы я знать, – пробормотала она, – там ли Стив.

– Ну, если он и там, лучше бы ему не танцевать голым в фонтане, – угрюмо отозвался Тео.

Не прошло и пятнадцати минут, как зазвонил телефон. Позже, возвращаясь к случившемуся, Айрис всегда вспоминала, что при первом же звонке ее охватило недоброе предчувствие.

Звонил Джимми.

– Мам? Не волнуйся, пожалуйста. Потом все наверняка как-то уладится, но Стива арестовали сегодня.

– О Господи! Арестовали! Где?

– В Чикаго. Он позвонил мне, и я тут же пришел. Я сейчас в полицейском участке.

Тео выхватил трубку, и Айрис побежала на кухню к параллельному аппарату.

– Ему предъявлено обвинение в нарушении общественного порядка, ничего серьезного. Могут отпустить под залог, но у меня нет с собой достаточно денег.

По ответу Тео она поняла, что он в ярости. Любое, самое незначительное повышение голоса было у него признаком ярости.

– Так, понятно. А если залог не будет внесен?

– Ну, тогда его задержат. Я точно не знаю. – У Джимми заметно дрожал голос. – Хочешь поговорить с ним? Он здесь, рядом. Мы у стола сержанта.

Раздался голос Стива:

– Привет, это я.

– В чем дело? Что ты сделал на этот раз?

– Ты же знаешь. Ты слышал.

– Да, я слышал. Что ты с собой делаешь? И что ты делаешь с матерью?

Через открытую кухонную дверь Тео увидел, что Айрис заплакала.

– Извините, – ответил Стив. – Но сейчас речь не об этом. Нужен залог.