Чэрити помахала ей рукой. Кажется, там, наверху, никто ничего не заметил. И слава Богу! Сердце все еще не унималось после пережитого волнения, походка не обрела еще уверенности, но девушка изо всех сил старалась сохранить внешнее спокойствие, дабы не доставить посторонним радости от своего смятения и пищи для досужих разговоров!

Жюстина слышала за собой шаги Дамиана, и это подгоняло ее в стремлении достичь спасительной компании, избавиться наконец от ужаса охватившей ее страсти.

Лорд Левингтон покорно следовал за девушкой, понимая всю нелепость происходящего. Жюстина, безусловно, не безразлична к нему, но бесконечная борьба с ним и с собой ставила его в тупик – где граница между страстью и здравым смыслом, какие найти слова, чтобы объяснить силу чувств, безраздельно завладевших его душой? Все его попытки сделать это натыкались словно бы на непроницаемую стену, и вместе с тем в поведении девушки не ускользало от него отчаяние сломленной чувственностью души.

Жюстина шла молча, опустив голову и глядя себе под ноги. Приблизившись к ней на почтительное расстояние, но так, чтобы она могла слышать его, он сделал еще одну попытку поведать ей о своих чувствах:

– Милая мисс Брайерли, поймите же меня наконец. Никогда раньше я даже не пытался разобраться в себе. Однажды я уже говорил Вам, какие мотивы движут моей душой. Теперь я снова испытываю потребность исповедаться перед Вами, только, ради Бога, выслушайте меня. Мой отец оказал на меня в свое время тлетворное влияние. Он был распутником и своим поведением свел в могилу мою мать. В нашем поместье перебывало множество сомнительных женщин, и все это на моих и Роджера глазах. Но отец внушил нам и страх, и любовь, и повиновение – одновременно и до определенного возраста был для нас кумиром. Не исключено, что его пример бессознательно засел в наших душах, и мы с братом повторили все ошибки и пороки предка. Поверьте, мне трудно говорить все это Вам, тем более, если Вы несерьезно отнесетесь к моим словам. Я малодушно расписываюсь в своих слабостях, а это совсем мне не свойственно. Но я исчерпал все способы внушить Вам всю серьезность своего к Вам отношения…

Голос, догонявший девушку, звучал искренне и раскаянно, но глубоко засевшая в сердце заноза поруганной гордыни не позволяла внимать словам без злорадства и ироничности:

– Ваш отец умер совсем молодым. Не суждено ли Вам то же самое?

Дамиан встряхнул головой.

– Нет, я понял всю пагубность беспутства и пересмотрел свою жизнь. Теперь я не злоупотребляю ни пьянством, ни карточными играми, да и времени на эти развлечения у меня нет.

– Но я же собственными глазами видела Вас около «Счастья рыбака», а Вы стараетесь внушить мне, что как-то переменились в своих поступках! Я не верю Вам, Ваше поведение красноречивее Ваших слов! И прекратите свои жалкие попытки внушить к себе добрые чувства. С меня довольно! – Жюстина остановилась и посмотрела лорду в глаза. – Я просто не верю Вам!

– Но, Боже мой! Я не нахожу слов, чтобы снова и снова объяснить Вам, в какую западню я попал! Сначала я испугался своих чувств и решил, что проще всего – порвать отношения с Вами. Этому научил меня весь предыдущий опыт, вся моя жизнь, начиная с детских впечатлений от поведения моего отца. Потом я понял, что прожитая впустую жизнь с ее легковесными удовольствиями не имеет права быть, и твердо сделал вывод – только серьезность в отношениях и чувствах достойна существования в этом мире. Вы стали моим идеалом, я ценю в Вас добропорядочность, цельность, искренность и… все-все, чем наградил Вас Господь, я люблю Вас и готов принести себя Вам в жертву. Моя душа в Вашей власти!

– Лорд, Вы так искренне изливаете мне свою душу, что я почти готова поверить Вам, – проговорила Жюстина с усмешкой, понимая, что ранит Дамиана своим саркастическим тоном, однако малая малость мешает мне преодолеть сомнения: и там, в Лондоне, и здесь, в «Счастье рыбака», Ваше поведение свидетельствовало о том, что Вы остаетесь верным себе и своим страстям! Испытайте чары своего обаяния на ком-нибудь другом. Уверяю Вас, желающих – хоть отбавляй, и оставьте меня в покое. К тому же я очень сомневаюсь, что за Вами не тянется еще и шлейф темных делишек! Так что живите, как Вам подсказывает совесть, но уж без меня!

– Вы, должно быть, намекаете на контрабандные дела? Ну, что ж? Ваше право подозревать, но знайте, что моя голова мне дорога, и я не собираюсь подставлять ее под топор палача.

«Может быть, он и не лжет мне, – подумала Жюстина. – А саквояж? А шифр?»