Лорд окинул ее недоверчивым взглядом:

– Вы, наверное, уже поняли, что попали в библиотеку, но вид у Вас такой, словно Вы свалились в яму. Что с Вами случилось?

– Со мной все в порядке. А если Вы и заметили какую-либо небрежность в моем туалете, то могли бы и промолчать. Вы же считаете себя джентльменом! – с вызовом бросила ему девушка.

– Я готов извиниться, если обидел Вас, хотя мои «грубости» – для вас не новость. Я беру свои слова назад, мисс. – Дамиан встал между девушкой и дверью, ведущей в гостиную. – Но должен признаться, Вы очень привлекательны с растрепанными волосами и колючками на платье. Если бы я не знал Вас, то подумал бы, что у Вас только что состоялось тайное свидание в саду. Но у меня нет повода думать о Вас плохо, да к тому же в доме, кроме меня, только Роджер мог бы составить Вам партию, а он, я уверен, обнимает сейчас другую, горячо любимую женщину – бутылку бренди!

– Как Вы только что утверждали, у меня не могло быть свидания, значит, Ваше любопытство удовлетворено. А теперь позвольте и мне полюбопытствовать. Что делали Вы вне дома в такой час?

– Вы же знаете, мисс, тайные свидания с возлюбленными мне никогда не были чужды! Вспомните хотя бы наши былые встречи наедине…

– Вы ушли от прямого ответа. Что ж, это Ваше право. Но раз уж Вы коснулись наших прошлых свиданий, то знайте, я очень сожалею, что имела с Вами отношения. Как я была глупа тогда, в Лондоне. Так поверить Вам, Вашим словам, чувствам. Я не сомневалась, что у Вас были самые серьезные намерения. И так ошибиться! Я готова была на все ради Вас, а Вы бросили меня на посмешище свету, не потрудившись даже объясниться! Мне теперь кажется странным, что Вы, человек способный на такие жестокие поступки, не воспользовались моей доверчивостью…

Дамиан приблизился к Жюстине:

– Не в моих правилах, мисс Брайерли, компрометировать светских дам. Так недолго дойти и до дуэли – ведь папаши так ревностно охраняют невинность дочерей! А я молод и не собираюсь подставлять свою голову под пули… Вот почему я стараюсь не покушаться на женскую честь.

– Вы всегда думаете только о себе!

– А кто же должен думать обо мне?

– Вы – слепец! Я не только думала о Вас, но готова была отдать Вам всю себя, свою жизнь. Может быть, это и смешно и глупо, но я верила в любовь! – Жюстина понимала, какой опасный поворот принял разговор. Она столько раз убеждала себя не возвращаться к этой теме, не ворошить прошлое, не видеться с Дамианом, и вот все повторяется снова и снова, открываются старые раны, душа разрывается от боли! И зачем ему ее откровения? Еще один повод посмеяться над ней? А может быть, излив душу, она снимет наконец проклятие с этих воспоминаний, перестанет испытывать ненависть и к нему, и к себе, камень свалится с души, ляжет всей тяжестью на прошлое, и оно уже никогда не воскреснет!

– Вы были готовы принадлежать мне? – волнение девушки передалось Дамиану. Он посмотрел на нее нескончаемо долгим взглядом, ощущая, как погружается куда-то в бездну, как земля уплывает под ногами, и испытывая пьянящую сладость падения.

– Тогда – да! Для меня это было бы продолжением моей мечты! Я не противилась своему чувству, оно слишком бурно, слишком необузданно поднималось во мне! Но вы отрезвили меня, и теперь я не повторю своих ошибок.

Губы Дамиана, обычно сжатые в язвительной усмешке, были полуоткрыты и дрожали, глаза горели, не отрываясь от ее лица.

«Распутник, повеса, контрабандист», – как заклинание, твердила Жюстина, не в силах оторваться от этого гипнотического взгляда. Дамиан обнял ее. Бессильно, не сопротивляясь, девушка приникла к нему, и он вдохнул влажный аромат ее волос. Дамиан коснулся губами ее лица, она не отшатнулась. Прижимая ее к себе, он ощущал в своих объятьях ее стройное тело, теплое и податливое, целовал ее горячие, сухие губы, волосы, плечи… «Только бы это никогда не кончалось!» – думала Жюстина, упиваясь наслаждением.

– Зачем Вы бросили меня в Лондоне? – прошептала девушка прерывающимся голосом. – Вы должны мне это объяснить!

Внезапно, словно пробудившись от небытия, Дамиан выпустил Жюстину из своих объятий и отошел в другой конец комнаты. Голос его звучал ясно и чисто:

– Я очень испугался глубины своих переживаний. Раньше я увлекался приманками страстей ради собственного удовольствия, жадно поглощая чужие чувства, чужую нежность, чужие радости и страдания, – и никогда не мог насытиться ими. Я почти ничем не жертвовал для тех, с кем был близок. Я жил, как блудный сын, любитель выпить и поволочиться за женщинами, принося этим вред только самому себе. Встреча с Вами все перевернула. Меня поразила в Вас та радость, которую Вы сообщаете другим без всяких слов. Я был пленен. Но тот, другой, который жил во мне для своего собственного удовольствия, помешал мне отдаться своему новому чувству. И я постыдно бежал от самого себя! Теперь я понял – от себя не уйдешь. Ваш образ стал частью моего существа, и я не в состоянии избавиться от этого наваждения!

«Он сохраняет трезвость мысли, когда я в тумане, да еще говорит, что хочет отделаться от меня, как от наваждения, – в Жюстину вновь проникло сомнение. – Эта встреча – еще один повод для расстройств и волнений».

– Я должна уйти, – уже спокойно произнесла девушка, не глядя на Дамиана. «Если я не хочу в ближайшем будущем сойти с ума, мне следует как можно дальше держаться от этого человека. Упаси меня Бог снова довериться его соблазняющим ласкам и нежным словам».

– Не уходите! – крикнул ей вслед Левингтон.