6 МАРТА, 1986, 1.20 УТРА.

На борту маленького самолета вместе с Ошо - Вивек, Деварадж, Анандо, Мукти и Джон. Самолет взлетел из Афин, направление полета неизвестно - даже пилотам. В воздухе они спросили Джона: "Куда мы летим?". Джон не знал.

Хасия и Джаеш были в Испании, занимаясь визой для Ошо, и Джон связался с ними по телефону. "Испания пока еще не готова", - сказала Хасия.

Испания никогда не будет готова! Потребовалось два месяца переговоров, чтобы, в конце концов, они сказали "нет".

Самолет набирал высоту и быстро двигался - в никуда! На вилле в Крите я стояла уравновешенная, готовая следовать, имея тридцать мест багажа. Я смотрела на виллу: разбитые стекла, двери, висящие на петлях, выбитые полицией - следы грубости и несправедливости.

Кавиша и Дэвид, Авербава и Сарвеш, которому с его сотрясением мозга было не до путешествий, но которому было слишком печально, чтобы оставаться в Греции, Ма Амрито и ее пятилетний сын, Силу, Маниша, Кендра и я должны были путешествовать в группе и ждать в Лондоне новостей.

Я получила сообщение с самолета, что Ошо спрашивал обо мне и сказал: "Позаботьтесь о Четане".

Перед прибытием в Лондон мы слышали, что Ошо отказали во въезде в Швейцарии, Франции, Испании, Швеции и Англии. Канада и Антигуа должны были последовать.

Ошо не только запретили въезд в эти страны, но его самолет встречали вооруженные солдаты и полиция.

В каждой стране санньясинам сообщали заранее, и работали адвокаты, чтобы помочь, но ничего нельзя было сделать.

Слова Ошо из "За Пределами Психологии":

"...Из Греции мы двинулись в Женеву, просто чтобы отдохнуть ночь, и в тот момент, когда они узнали мое имя, они сказали: Невозможно! Мы не можем позволить ему въехать в страну. Мне даже не разрешили выйти из самолета.

Мы полетели в Швецию, так как слышали, о том, что Швеция гораздо более прогрессивная страна, чем любая другая страна в Европе или в мире, что Швеция предоставляет убежище многим террористам, революционерам, выгнанным политикам, что они очень великодушные. Мы прилетели в Швецию. Мы хотели провести ночь там, потому что пилоты уже работали слишком долго. Они не могли вести самолет дальше, это было незаконно. И мы были счастливы, потому что человек в аэропорту... мы попросили его только переночевать ночь, но он дал нам семидневную визу. Он был либо пьян, либо сонный; это была полночь, время после полуночи. Человек, который пошел за визами, вернулся очень счастливым, нам дали семидневные визы, но

немедленно пришла полиция, аннулировала наши визы и сказала, что мы должны улетать немедленно: "Мы не можем позволить этому человеку быть в нашей стране". Они могут позволить террористам, они могут позволить убийцам, они могут позволить мафии, они могут давать им убежище - но они не могут позволить мне. И я не просил убежища или постоянного проживания, просто переночевать ночь.

Мы повернули в Лондон, потому что это был просто вопрос наших основных прав. И мы сделали это дважды легальным: мы купили билеты первого класса на следующий день. Наш собственный самолет был здесь, но все же мы купили билеты в случае, если бы они начали говорить: "У вас нет билетов на завтра, так что мы не можем позволить вам находиться в зале ожидания первого класса". Мы приобрели билеты для каждого, просто чтобы мы могли находиться в зале ожидания, и мы сказали им: "У нас есть наш собственный самолет, и также у нас есть билеты". Но они нарушили закон аэропорта, который не может нарушать правительство или кто-нибудь еще.

"Это наше дело, и мы не позволим этому человеку быть в зале ожидания". Я думал, как я могу в зале ожидания разрушить их мораль, их религию? Прежде всего, я буду спать, а утром мы уже улетим. Но нет, эти так называемые цивилизованные страны настолько примитивные и варварские, насколько вы можете себе представить. Они сказали: "Все, что мы можем для вас сделать, это поместить вас на ночь в тюрьму".

И случайно один из наших друзей посмотрел в их бумаги. У них уже были инструкции от правительства, как они должны обращаться со мной: мне нельзя было позволить никоим образом въехать в страну, даже для того, чтобы переночевать в отеле или в зале ожидания, единственный разрешенный путь, это ночевать в тюрьме.

Утром мы полетели в Ирландию. Может быть, чиновник не заметил мое имя среди других пассажиров. Мы попросили о том, чтобы остаться на два или три дня, "самое большее на семь, если вы можете дать это нам".

Нам требовалось время, потому что нужно быть принять решения по некоторым вопросам, и нам нужна была отсрочка, потому что наше дальнейшее движение зависело от этих решений.

Человек был действительно щедрым... должно быть, выпил много пива; он дал каждому двадцать один день. Мы въехали в отель, и немедленно в отель прибыла полиция, чтобы отменить это, говоря: "Этот человек сумасшедший, он ничего не знает".

Они аннулировали наши визы, но они были в трудной ситуации: что делать с нами?

Мы уже были на земле, мы были в отеле; мы провели в отеле несколько часов. Они поставили двадцать один день в наших паспортах, а теперь они должны были отменять это, мы не были готовы ехать, нам надо было подождать несколько дней.

Вы видите, как бюрократия покрывает свои собственные ошибки.

Они сказали: "Вы можете находиться здесь, но никто не должен знать об этом, ни пресса, никто не должен узнать, что Бхагван здесь, потому что иначе у нас будут проблемы".

Все путешествие было просто взрывом бюрократизма. И я только что получил информацию, что все страны Европы вместе решили, что мой самолет не может приземлиться ни в какой аэропорту. Как это может повлиять на их мораль, заправка самолета?"

Я ступила на землю Англии после одиннадцати лет отсутствия, как самурай, настроенная на борьбу. Кендра связывалась по телефону с Джоном, который был на самолете Ошо, и слышала новость, что Англия не только отказала Ошо во въезде в страну, но они держали его ночью в тюрьме.

Наши две тонны багажа положили на телегу размером с грузовик, и носильщик шел рядом и бормотал мне: "Ох, дорогая, они разлучат тебя с этим. Ох, дорогая, они никогда не пустят тебя в страну со всем этим". Маниша, Кендра и я двигались рядом с телегой, а Авербава присматривала за Сарвешем, который со своим голубым вздувшимся лицом выглядел действительно пугающе. Дэвид ждал снаружи, в то время как Кавиша знала искусство путешествия - при любой возможности она сидела тихо.