Борька появился на «Москве» сразу после обеда. Свалился как снег на голову. Никто его не ждал, а он возьми да и объявись. И началась не жизнь, а сплошной марафонский бег.

Витька с Огурцом сидели на веслах. Шлюпка мягко покачивалась на волне у самого борта «Москвы». Юрка побежал за плавками и вот-вот должен был вернуться. Ребята рты разинули, когда увидели его бегущим вдоль борта с таким видом, словно за ним гналась дюжина чертей. Пробегая мимо, Юрка на бегу бросил им записку, помахал руками дескать, отваливайте, тут не до вас — и был таков.

«Полундра! На корабле Борька, мой брат, — начал читать ошарашенный Огурец. — Быстрее отваливайте, пока он вас не засек. Сегодня работайте без меня».

Едва Огурец успел дочитать, как на трапе показался Борька. Охотники за сокровищами сэра Джонса в мгновенье ока повернулись к нему спиной. Схватив весло, они спешно начали отгребать от корабля. Вид был что надо! Сидя спиной к корме, ребята почем зря молотили веслами, поднимая фонтаны брызг. Но Борьку новый способ гребли, к счастью, не заинтересовал: «Брат или не брат?» — вот что волновало его сейчас больше всего. Он поднимался на борт, когда в проеме дверей вдруг промелькнул парень, удивительно похожий на Юрку. Заинтригованный столь невероятным сходством, Борька двинулся за пареньком. Тот, не оборачиваясь, прибавил шагу. Борька тоже. Тогда братов двойник пошел так, словно участвовал в соревнованиях по спортивной ходьбе.

— Эй, погоди! — крикнул Борька. В ответ двойник бросился наутек. В машинном отделении дежурил один Левка Белов — Юркин дружок.

— Ты меня не видел! Ты меня не слышал! Никого здесь нет! — Бросив эти фразы, Юрка спрятался.

— А где этот парень? — спросил Борька, спускаясь вниз.

— Какой? — Левка сделал удивленные глаза. — Никого здесь нет.

— Да я же сам видел, как он побежал сюда.

— Кто?

— Он.

— Кто он?

Не отвечая, Борька медленно обошел все машинное отделение.

— Обознался, — сказал наконец Борька. — Значит, он не сюда побежал. Пойду поищу наверху.

— Лева, — попросил Юрка, когда брат ушел, — будь другом, запри меня в фотолаборатории и, пока этот малый не смотается с «Москвы», ни за что не выпускай. Лады?

— Пожалуйста, — сказал Лева, запирая его в клетушку размером чуть больше телефонной будки. — А что он за тобой бегает?

— Такое у него хобби, — доходчиво объяснил Юра.

— А-а… — сказал Лева и щелкнул замком.

Юрка зажег настольную лампу, уселся за стол и стал покорно ждать. Кроме шума вспомогательного двигателя, ни один звук не долетал до его ушей. Тоска подступала со всех сторон. Клонило в сон. Юрка подложил под голову какую-то подвернувшуюся под руку книгу и задремал.

Когда он проснулся, вокруг ничего не изменилось. По-прежнему ровно шумел двигатель. Настольная лампа лила неяркий желтоватый свет. Он хотел выглянуть в иллюминатор, но взгляд его уперся в ровную глухую стену, и Юрка только вздохнул.

«Левка, наверное, давно уже отпер дверь», — подумал он. Но дверь не поддалась. С досады Юрка уселся на табурет и потянул к себе книжку, которая только что служила ему подушкой.

«С детских лет Арчи воспитывался в монастыре, — начал читать он, наугад раскрыв ее на середине. — Родителей своих он не помнил, а когда спрашивал о них монахов, всегда получал неясный, уклончивый ответ.

Однажды, неся завтрак настоятелю монастыря, Арчи споткнулся о порог, и все блюда с подноса полетели на пол.

— Пиратское отродье, — проворчал под нос недовольный старик. Эти слова крепко запали в память десятилетнему юнцу, решившему, что в них, должно быть, есть кое-какой смысл.

Все свободное время Арчи проводил на конюшне, где помогал конюху, добродушному говорливому валлийцу, ухаживать за лошадьми. Они подружились. Как-то, когда они уселись на охапке соломы перекусить, Арчи спросил:

— А ты не знаешь, дядя, почему настоятель называет меня так?

Конюх смутился, но от ответа увиливать не стал:

— Только смотри, никому! Слышал я, парень, что отец твой был королевским пиратом и мать твоя плавала вместе с ним. Там на корабле ты и родился. Но недаром говорят, что женщины на борту не к добру. Твоему отцу долго везло. Но в конце концов и до него добралась беда. Испанский галеас настиг его и взял на абордаж. Когда подоспела подмога, твой отец, нуждался лишь в божьем заступничестве и больше ни в чьем. Через год мать твоя умерла от тоски, а тебя отдали в монастырь, чтоб воспитать угодным богу человеком. Вот, кажется, и все.

С тех пор Арчи не стало покоя. Из узкого оконца его кельи виднелась гавань. И когда, выходя из нее, корабли распускали паруса, Арчи всей душой тянулся за ними вслед. Он забывал молитвы. Стал замкнутым и нелюдимым. Печать тоски легла на его лицо.

Целых два года вот так смотрел он из своей кельи на море, а оно все не переставало его манить. И в одну из бессонных ночей Арчи твердо решил бежать из монастыря. Делу помог случай. Отправившись с поручением в город, Арчи ненароком подслушал разговор двух моряков. Оказывается, фрегат, стоявший в гавани, имел от правительства грамоту на приватирство, то есть ему разрешалось грабить любые корабли, за исключением своих. Кровь отца закипела в жилах у маленького монаха. Весь день он наблюдал за тем, как ломовые извозчики возили на фрегат хлеб, воду, солонину, ядра и порох. К вечеру „Пенитель моря“ закончил погрузку и вышел на внешний рейд. Бросил якорь. К тому времени стало совсем темно. Пробили склянки. На корме фрегата зажгли фонарь. Он, как маяк, светил мальчишке сквозь мрак.

Когда на городской ратуше часы пробили полночь, Арчи тихо соскользнул со своего ложа. Прячась в тень, он пробрался к воротам. Привратник бодрствовал. Оставался только один путь: по веревке спуститься с высокой стены. Когда ноги Арчи повисли в воздухе, сердце захолонуло у него в груди. Перебирая руками, он осторожно спускался вниз. До земли оставалось ярда три, когда веревка вдруг кончилась. Делать было нечего. Арчи зажмурил глаза, разжал пальцы и камнем полетел вниз. Когда он снова открыл глаза, первое, что он увидел, яркая желтая точка — фонарь у фрегата на корме.

Холодная вода обожгла тело, но Арчи не отступил. Вконец выдохшийся, он еле доплыл до корабля. По канату, свисавшему с бушприта, из последних сил вскарабкался наверх. Заглянул на палубу. Она была пуста. Дрожа от страха, он перевалился через борт и спрятался за бухтой троса. Но это было ненадежное убежище, и Арчи, крадучись, двинулся к корме, недоумевая, почему на корабле не видно людей. В капитанской каюте горела свеча. Оттуда доносились голоса:

— Боюсь, что завтра у нас будет неполная команда, — сказал кто-то и хрипло засмеялся.

— Известное дело, — ответил собеседник. — Теперь эти бездельники до самого утра будут пьянствовать по тавернам и кабакам.

Дослушивать разговор Арчи не стал. Он увидел люк и скользнул в него. В темноте после долгого блуждания его руки нащупали какие-то ящики, бочки и мешки. Забравшись в самый угол, он отыскал себе место помягче и уснул как убитый.

Проснувшись, он почувствовал, что корабль сильно качает. Скрипели переборки. „Пенитель моря“, слегка накренившись, под всеми парусами летел вперед. Но Арчи об этом мог только догадываться. Что делать дальше, он не знал. Поэтому не мудрствуя лукаво он решил довериться судьбе. Еды вокруг было вдоволь. Когда хотелось пить, Арчи сосал моченые яблоки. Однако жажду они утоляли плохо, и это привело Арчи к решению выйти наверх. Однако события опередили его намерение.

Сидя в своем убежище, он вдруг услышал, как наверху началась суматоха, послышались крики, на палубе застучали десятки бегущих ног. Ударила одна пушка, другая, третья… Это „Пенитель моря“ повстречался с большим испанским галеоном. В штиль такой корабль шел под веслами, как только поднимался ветер — ставил паруса. Подойдя друг к другу на триста ярдов — расстояние пушечного выстрела, — корабли открыли огонь. Одно из ядер ударило в борт недалеко от того места, где прятался маленький монах. Парнишку охватил страх. Между тем корабли продолжали сближаться. Абордаж не входил в намерения испанцев. Чтобы не подпустить „Пенитель моря“ к своему борту, они подняли весла и уперлись ими в борт английского корабля, но деревянная махина поломала их, словно щепки. В убежище Арчи громко доносился треск. С „Пенителя моря“ на „испанца“ полетели крючья и кошки. Когда они зацепились за борт, матросы, ухая, как грузчики, стали подтягивать вражеский корабль к себе. Полоска воды между судами быстро сужалась. Самые смелые с пистолями и шпагами в руках полезли на палубу галеона. Испанцам не оставалось ничего другого, как принять бой.