— Сейчас будут драться, — сказала Лиллиан.

— Ладно, все, — сказал Роб. — Не важно.

Она открыла глаза.

— А другого точно не можешь вычислить?

— Не знаю, — сказала она. — Ты уверен? Именно в этом месте все произошло?

— Вот в этой самой комнате.

— А судебные следователи?

— Были, конечно.

— Жертва была — твой друг?

— Нет. То есть, типа, да. Друг моего отца.

Ну, хорошо, Уайтфилд, подумал Роб. Черт с тобой. Усомнимся. Может, это не ты убил. Хотя я точно знаю, что ты. Наслаждайся жизнью, свинья.

— Трудно, — сказала Лиллиан почти извиняющимся тоном, — когда оба убийства происходят в одном и том же месте, и оба убийцы мужчины. Если бы один из них был женщиной, был бы шанс.

Десять лет — это большой срок, даже если ты очень злопамятен. Старая ярость не кипела в нем — превратилась в полусонную злость. Что ж, переключим скорости. Почему нет? Медленно, осторожно мысли Роберта приняли в себя новую идею и позволили ей развиться в несколько весьма любопытных возможностей. Он несколько раз приходил к этой идее в прошлом, но сразу отметал ее как абсурдную, или слишком романтическую. Не говоря уже о том, что думая в этом направлении, он отвлекся бы от главного.

Невозможно. Трудно поверить. Немыслимо. У Кассандры Уолш было стальное алиби. Она была в тот день в Бостоне. На встрече с бывшими одноклассниками. Сто свидетелей.

А впрочем — самые явные улики становятся не очень явными, если новые идеи дополняют общий план. Блок ушел из памяти, понял Роб. Если я позволил своей злости управлять мною все эти годы, то чем я лучше Уайтфилда?

Насколько правомочны свидетельства бывших одноклассников? Многие наверняка были пьяные в дым, начнем с этого. Приставали друг к другу, ржали, как гиены. Другие могли честно ошибиться — думали, что видели Кассандру Уолш на вечеринке, а на самом деле нет. И нескольким можно было, разумеется, заплатить, чтоб молчали.

— Лиллиан, — сказал он. — Сделай одолжение, вспомни, как пахнет Электра.

— Электра? Парфьюм? Электра… Ах да. Дорогой, зараза. Хорошо. Помню. Теперь что?

— Теперь сконцентрируйся. Ищем женщину. Предположим, что убила женщина.

— Женщина. Хорошо.

Она закатила глаза, чтобы показать, что возмущена все продолжающимся мучением, а затем закрыла их.

— Электра? — переспросила она.

— Да. А что?

— Просто хочу быть уверенной.

Долгое время они молчали. Роб пригляделся. На лбу Лиллиан выступили капли пота.

— Что-то, — сказала она наконец.

— Ого, — добавила она удивленным тоном.

— Что видишь? — спросил он.

— Комната… большой пригородный дом. Смотрю сквозь дверь на террасу. Поблизости есть дорога. Опознавательных знаков нет. Комната. Кровать. Мужчина. Что-то говорит.

— Как он выглядит?

— Молодой. Черный. Симпатичный.

— Вроде меня, что ли? — прокомментировал он механически, и сразу обругал себя за неуместный нервный юмор.

Она хихикнула.

— Показывает язык. Издевается. Действительно симпатичный. Потолок. Опять он. Мужчина. Ближе. Очень близко.

Остальное смазалось.

Роб вытащил сотовый телефон.

— Билл? Я тебя разбудил? Извини. Одевайся. Почисти зубы, будь хорошим мальчиком. Мне нужны адрес, имя, фамилия, и, если можно, фотография теперешнего любовника Кассандры Уолш, кто бы он ни был. Нет, ждать нельзя. А мне наплевать. Позвони мне сразу, как что-то узнаешь. Дело не должно занять больше двух часов.

Молчаливое, надменное величие больших зданий вдоль Бродвея, сразу к северу от Верди Сквера, всегда производило на Роба впечатление. Они с Лиллиан совершили долгую прогулку. Временами Роб умолкал, чтобы внимательное рассмотреть архитектурную экстравагантность прошлого, и Лиллиан молчала вежливо, зная об этой его слабости. А так — они трепались свободно, обсуждая политику и астрономию — две вещи, к которым Лиллиан иногда проявляла почему-то страстный интерес. В конце концов они остановили такси и направились в Даунтаун, и вскоре прибыли к тому заведению, которое Роб ей обещал — оно называлось Корабль Бенни.

По мнению хозяина заведения, оно было стилизовано под богемный притон прошлых лет. На самом деле в нем не было ничего богемного, или даже ретро-богемного. Потолки были высокие, стойка бара длинная, алкоголя много, освещение мягкое, официанты проворные, еда средней степени пресности, цены высокие, пианист неплохой. Бетховен и Джордж Бернард Шоу, нарисованные акрилом на стенах, презрительно смотрели друг на друга. Причина, по которой заведение пользовалось популярностью, была проста — сюда часто заходили голливудские знаменитости.

В момент, когда Роб назвал метрдотелю свое имя и упомянул, что есть резервация, сам Микеланджело бди Мальта, тощий, нескладный, кренящийся вправо, прошел мимо, пьяно ища туалет. И сразу после того, как они сели за столик и официант подошел, чтобы спросить, будут они пить, или чего, Лиллиан углядела пораженно — Беатрис Стрейткрунер в дальнем углу.

Лиллиан обожала знаменитостей. Раскрыв широко глаза, восхищенная и притихшая, она все таращилась на разных известных людей, и при каждом узнавании у нее перехватывало дыхание. Публичные эти персоны тихо беседовали, мирно поедали свои заказы, пили, и вежливо смеялись. Роба реакция Лиллиан забавляла.

Многие знаменитости, будучи людьми простыми, родившимися в простых местах, сами поражались знаменитостям вокруг. Восхищенные тихие вскрики звучали повсюду.

Большинство женщин одето было в тряпки, вид которых стоил бы среднестатистической работающей девушке ее места в конторе, если бы она осмелилась что-то подобное надеть. Женщины, носящие такие тряпки, гордились тем, что им было это позволено. Мужчины одеты были в мягкие, удобные брюки и пиджаки — одежда, которую Роб сам предпочитал любой другой.

А в общем демимонд не очень изменился с тех пор, как его абсорбировала индустрия развлечений, разве что в его сегодняшнем виде он не вдохновил бы ни Лотрека, ни Легара. Но…

Роберт подумал, что идея интересная. Нет, не идея — а так, пока что просто чувство.

Ход его мыслей был прерван появлением Живой Легенды. Лиллиан открыла рот и едва сдержалась, чтобы не замычать. Роб взял ее руку в свою, на всякий случай. Многие другие мужчины вокруг, заметил он, сделали тоже самое.

Метрдотель провел Живую Легенду к столику в углу. Оба страдали от невыносимой головной боли — первый из-за того, что говорил со своей бывшей женой два часа назад, второй из-за безостановочного смешивания текилы и бренди прошлой ночью.

— Простите, сэр. Вас зовут Луис Ойлпейпер, не так ли?

— Да, — ответил Роберт. — Присаживайтесь.

Лиллиан наклонила голову, оглядывая пришедшего, нахмурилась и посмотрела на Роберта. Он подмигнул ей.

Пришедший был молодой негр, худой, нескладный, с большими невинными глазами.

— Я продюсер фильмов, — объяснил он. — Есть дело. Мы сейчас работаем над созданием пакета. Понимаете? Это просто фантастика. Фантастика, сэр. Я вот подумал — а что если я уговорю вас написать саундтрак. Для нас. Не пожалеете, сэр.

— Зовите меня просто Луис, — вполголоса заговорщически попросил Роберт.

Лиллиан закусила губу, чтобы не засмеяться.

— О, да? Хорошо, — продолжал молодой человек. — Это будет самое великое дело в истории, сэр… то есть Луис. Поверьте. Мы уже договорились с Ларри Геймфрай, он будет играть главную роль, мы заручились его поддержкой. Он хотел бы режиссировать тоже, если мы не уговорим Фьюза Чайну. Наши люди уже вошли с ним в контакт.

— А о чем фильм? — спросил Роберт, бросая взгляд на настоящего Луиса Ойлпейпера, бородатого, в очках белого мужчину, занятого поглощением филе миньон в двух столах от них.

— Дело такое, что сценарий еще не совсем готов, — признался продюсер. — Но будет здорово, уверяю вас, Луис. Все, что нам нужно — блистательный черный композитор.

Сотовый телефон Роберта зазвонил у него в кармане.

— Извините, одну минуту, — сказал Роберт. — Да?