– Я сделала, что могла, – заверила она. – Ты все еще молод, а Таранис уже в летах. Он не будет жить вечно. Настанет и твой черед.

Он покачал головой.

– Ты обманула меня, Ригантона, я не получил того, что должен был получить. Я никогда тебя не прощу.

– Я огорчена не меньше тебя. Сегодня днем Таранис будет провозглашен вождем племени, мне придется отдать ему жезл; представляю себе, как будет ухмыляться, глядя на меня, его женушка. Ты думаешь, мне это будет приятно?

– Я думаю, что ты вполне это заслужила, – с горечью сказал ей Окелос.

Чтобы присутствовать при провозглашении нового вождя, на площади собралось все племя. На церемонии должны были присутствовать все, кто может; традиции, против своей воли, вынужден был подчиниться и Окелос. По этому случаю он надел боевой нагрудник и с помощью извести закрепил в яростно взлохмаченном состоянии свои волосы.

«Они еще пожалеют, что не выбрали меня», – несколько раз прошептал он про себя.

Эпона постаралась пораньше уйти из дома, чтобы ей не пришлось сопровождать мать. Ее вообще тяготило присутствие Ригантоны. И сейчас она стояла с краю собравшейся толпы. Это было первое подобное событие в ее жизни, и его торжественность, помимо ее воли, произвела на нее большое впечатление. Все нарядились в лучшие одежды, надели самые яркие украшения. Нематона приказала обвить зеленью большой камень, кость Матери-Земли, где должен был стоять Таранис, принимая приветствия от своего народа. Вокруг всей площади были разожжены священные костры; собравшиеся пели благодарственную песнь; отныне они под надежной защитой нового вождя.

Пока Эпона смотрела на происходящую церемонию, к ней незаметно подошел Кернуннос. Он схватил ее за локоть и прошептал:

– В следующее полнолуние начнется твое обучение, Эпона. Мы пошлем за тобой. Или ты придешь сама. Но ты непременно придешь.

Эпона вздрогнула, но, прежде чем она успела что-нибудь ответить, жрец улетучился как дым.

Увидев рядом с Алатором свою подругу Махку, она подошла к ней. Махка казалась такой сильной и уверенной в себе, тогда как Эпона чувствовала себя слабой и незащищенной.

За это солнечное время года Махка выросла на полголовы. Со своими могучими плечами и широким, туго обтянутым кожей лицом она выглядела уже взрослой женщиной. Но при виде Эпоны она расцвела знакомой детской улыбкой.

– Да сияет тебе всегда солнце! Иди сюда, к нам, будем вместе смотреть на церемонию. Она вот-вот начнется: Таранис выйдет голый из нашего дома; Поэль омоет его и облачит в мантию вождя. Отсюда все хорошо будет видно.

Эпона поздравила подругу, ведь она теперь член семьи вождя. Но Махка отмахнулась от ее искренних – Эпона и в самом деле радовалась за нее – поздравлений.

– Какая разница, живу я в доме вождя или где-нибудь еще? Мне это безразлично.

– И зря, – сказал ей Алатор. – Таранис будет теперь распределять вымененные у торговцев товары, а это значит, что твоей семье достанется все лучшее.

Серые глаза Махки ярко блеснули.

– Я хочу только быть воином. Разъезжать на военной колеснице, подобной тем, что изображены на греческих амфорах. Размахивая мечом, вести за собой сотни людей в битву и умереть героической смертью.

– Но наше племя сейчас ни с кем не сражается, – напомнила Эпона подруге.

– Неужели ты не слышала, что затевает твой брат? Он уговаривал нескольких молодых людей совершить набег на греков. Их цель не только добиться славы. Они поговаривают о том, что у нас недостаточно женщин и земли; они хотят завести семьи в каком-то другом месте. Согласись, в нашем селении живет слишком много народу. Окелос намеревается с отрядом молодых воинов основать новые поселения и обещает всем, кто отправится с ним, лучшую жизнь.

– Окелос хочет только пограбить греков, – возразила Эпона.

Махка сделала пренебрежительный жест.

– Если он достаточно силен, чтобы завладеть сокровищами греков, почему бы ему это не сделать? Сильнейший должен обладать всем самым лучшим, чтобы он мог хорошо обеспечивать семью и заводить много сильных детей. Только так племя может добиться процветания. Я хочу упросить их, чтобы они взяли меня с собой. Ты знаешь, Эпона, я могу сражаться не хуже любого из них. Я принесу гораздо больше пользы, участвуя в завоевании новых земель, чем если выйду замуж за какого-нибудь глупого пахаря из другого племени и нарожаю кучу сопливых ребятишек.

– А твои родители дали свое согласие? – спросила Эпона.

– Дадут. А если нет, я убегу и все равно поступлю по-своему.

– Ты ослушаешься их?

– Конечно. Говорят, Ригантона обещала отдать тебя друидам, но ты не хочешь к ним идти. На твоем месте я бы убежала, Эпона. В этой жизни ты должна бороться сама за себя.

«Махке легко говорить это», – подумала Эпона. Ни ее самой, ни ее семьи не коснулось никакое горе; ее будущее обеспечено. А в ее жизни за какие-то несколько дней произошло много такого, что вселяет глубокое беспокойство. Но ведь у нее есть Гоиббан, это все, что ей нужно. В ней сохранилось еще достаточно детской наивности, чтобы верить, что Гоиббан будет рад жениться на ней.

– Я не собираюсь идти в волшебный дом, – сказала она Махке. – Вы все будете очень удивлены, когда увидите, что я сделаю. – Она загадочно улыбнулась и вновь стала следить за происходящей церемонией.

После того как Тараниса омыли и облачили в мантию вождя, сотканную из пестрых нитей, представляющих все цвета всех семей, жрецы подвели его к священному камню. Он бесстрастно наблюдал, как они принесли жертвы Духам Огня и Воды, Земли и Воздуха, а затем поклялся духам, что его племя будет жить и трудиться в полном единении с природой, не допуская, чтобы щедрая доныне земля оскудела, чтобы духам было нанесено хоть какое-нибудь оскорбление.

В самый разгар церемонии через толпу – с жезлом в руке – прошествовала Ригантона. Она передала жезл Поэлю, а тот, в свой черед, предложил его Таранису.

Высокий, весь заросший бородой, с бычьей шеей и громоподобным голосом, Таранис трижды провозгласил:

– Если кто-нибудь из вас считает себя сильнее меня, пусть примет мой вызов и отнимет этот жезл у меня.

Когда Таранис прокричал эти слова в первый раз, Окелос шевельнулся, словно бы собираясь шагнуть вперед; все сразу же повернулись к нему, но он остался на месте и только глаза его горели гневным огнем.

Видя, что никто не принимает вызова, Поэль вручил жезл Таранису. Затем, широко раскинув руки, друид развернулся и встал лицом к кельтам.

– Пусть услышт меня все, что живет, умирает и вновь воскресает! Наш старый вождь перешел жить в другой мир. Отныне племенем будет править Таранис Громоголосый; мы все обязаны соблюдать ему верность. Пока он будет нашим вождем, мы можем делить с ним его силу и его процветание, ибо он – наш, и все ему принадлежащее – тоже наше. Пойте же со мной песню нашего народа. Пойте обо всем, что приносит благо, порождает гармонию и поддерживает жизнь.

Все радостно и громко запели. Они теперь и в самом деле принадлежали новому вождю, как и он им; объединились в замечательное сообщество кельтов; каждый из них – нераздельная часть целого. И это целое исполнено великолепия.

Торговцы, томившиеся в ожидании за частоколом, услышали безгранично ликующий громовой рев, раскатившийся далеко по Голубым горам.

Вечером, сидя в дверях своего дома, Эпона нетерпеливо ожидала восхода луны. Наконец над вершинами показался серебряный полумесяц, белый ноготок в бледно-лиловом небе. Значит, у нее еще есть время, много ночей, прежде чем ее отведут в волшебный дом. Надо немедленно поговорить с Гоиббаном.

Наутро, однако, смелость изменила ей. Она отложила задуманное на день, затем еще на день. Как-то все не находились подходящие слова, а дух ничего не подсказывал. Но до полнолуния еще оставалось время.

Нагрянули торговцы, и Таранис подолгу сидел с ними на базаре, выслушивал их предложения, выпятив губы и сузив глаза, внимательно осматривал их товары. Он упорно торговался, и его громовой голос нагонял страх на некоторых незнакомых с ним торговцев. Сидя вокруг своих домашних очагов, люди стали поговаривать: «Таранис будет хорошим вождем. Давайте выпьем еще по чаре вина за Громоголосого».