На следующий день после своего ночного приключения Грэм пришел к графу с визитом. У него было два возражения против предложенных ему условий брачного контракта. Грэм не хотел, чтобы их имена заранее троекратно оглашали в церкви, и предлагал заключить брак по лицензии – ему не хотелось лишний раз привлекать внимание к Джиллиан. Но граф стоял на своем. Он хотел, чтобы все знали, за кого он выдает дочь. В итоге он нехотя согласился на предложение Грэма устроить тихую свадьбу в маленькой церкви, куда будут приглашены только ближайшие родственники.

В воскресенье в церкви Грэм издалека видел, как Джиллиан мучительно покраснела, когда огласили их имена. Присутствующие дружно повернули головы в ее сторону. Всем было известно, почему она выходит замуж за герцога.

Спустя две недели граф, его жена и Джиллиан чопорно сидели в просторной гостиной Грэма, который пригласил их на чай по случаю помолвки. Джиллиан, казалось, опять утратила свою внутреннюю искру. Ее взгляд снова стал тусклым и безжизненным. Грэм мрачно посмотрел на графа. Ублюдок. Грэму очень хотелось свернуть ему шею за все те издевательства, которых натерпелась от него Джиллиан.

Но вместо этого Грэм беседовал со Странтоном о политике, притворяясь, что его заинтересовал предлагаемый графом законопроект. Грэм исподволь заманивал врага в ловушку.

– Возможно, ваш законопроект получит в обществе заслуженную поддержку, если вы на примере покажете, какую пользу он может принести, – сказал он.

Странтон подался вперед.

– У вас есть какие-нибудь конкретные предложения?

– Ну, скажем, – Грэм говорил с подчеркнутой непринужденностью, – можно найти какую-нибудь жертву порока, скажем, мальчика, вынужденного торговать своим телом, и вернуть его на путь истинный. Дать ему какую-нибудь профессию и показать на его примере, сколько пользы может принести ваш законопроект.

В комнате повисла тишина. Грэм не обращал внимания на беспокойные взгляды, которые бросал на него брат. Все его внимание было приковано к графу. Странтон сплел свои длинные тонкие пальцы и кивнул:

– Отличное предложение. Дитя улицы, получившее шанс стать образцовым членом общества. Но где же мне найти такого ребенка?

– Я могу вам помочь. Дело в том, что мой конюший Чарльз раньше жил на улице Сент-Джайлс, а этот район заслуженно пользуется дурной славой.

– Я был бы очень вам признателен за помощь, Колдуэлл. Однако… думаю, будет лучше, если в обществе пока не будут знать о нашей с вами маленькой затее. На случай, если мы вдруг потерпим неудачу.

Грэм с трудом сдерживал бушевавшие внутри чувства. «Еще и какую», – думал он. Странтон не мог не клюнуть на такую приманку…

– Обещаю, – сказал он спокойным голосом. И про себя добавил: «Точно так же, как ты мне обещал помочь сбежать от аль-хаджида». Обещания – вещь крайне ненадежная.

Только теперь он нашел в себе силы отвести взгляд от графа и оглядеть комнату. Джиллиан сидела не поднимая глаз. Леди Странтон молчала. А вот Кеннет смотрел на него с беспокойством, будто спрашивая: «Что ты, черт возьми, задумал?»

На мгновение Грэм почувствовал себя виноватым, но только на мгновение. Он повернулся к Бадре и спросил, как малыш, Бадра не растерялась и изящно перевела разговор на детей. Грэм, улыбаясь, слушал ее вполуха и насторожился только тогда, когда графиня спросила, можно ли посмотреть на мальчика.

Бадра отдала распоряжение, и вскоре в гостиную вошла няня с маленьким Майклом, которого бережно передала молодой матери. Леди Странтон оживилась при виде спящего младенца. Граф весь подался вперед.

– Можно и мне посмотреть?

У Грэма все внутри оборвалось, когда Бадра подошла с сыном к Странтону. Тот улыбнулся.

– Какой хорошенький мальчик, – нараспев сказал он. Грэм не шелохнулся.

Эти слова эхом отдавались у него в голове, пробуждая ужасные воспоминания. Тот же самый голос, те же самые слова, которые он слышал давным-давно, содрогаясь от ужаса и отвращения к себе после произошедшего.

«Какой хорошенький мальчик». Нет! Нет! Нет! Он не мог вынести этого снова. Не сейчас. Граф встал, чтобы взять ребенка. Грэма всего колотило, он стремительно вскочил.

– Дай лучше любящему дядюшке его подержать, Бадра. Он ведь мой наследник, – говорил Грэм, едва сдерживая дрожь в голосе.

Бадра изумленно на него посмотрела, но беспрекословно отдала ребенка Грэму, который тотчас же заворковал над ним, как и полагается любящему дядюшке. Внутри у него все дрожало.

– Мне кажется, юному Майклу пора спать. Ему еще рано много общаться со взрослыми. Я сам отнесу его в детскую, – обратился он к гостям с натянутой улыбкой.

Не обращая внимания на ошеломленное лицо Бадры, Грэм заставил себя медленно выйти из комнаты, прижимая ребенка к груди. «Пусть он только попробует хоть пальцем тронуть Майкла», – думал он. Он обязан защитить мальчика от Странтона. Майкл такой невинный, такой беззащитный.

С ребенком на руках Грэм вошел в детскую. Стены в комнате были выкрашены в жизнерадостный желтый цвет, а в центре стояла детская кроватка, украшенная изящной резьбой, – дело рук Кеннета. Круглолицая няня в практичном сером платье и накрахмаленном белоснежном переднике сидела у окна и читала. При виде герцога она вскочила:

– Ваша светлость?

Не обращая на нее внимания, он положил младенца в кроватку и стал укачивать, пытаясь одновременно взять себя в руки. Няня не произнесла больше ни слова.

Майкл потянулся и захныкал во сне. Грэм осторожно, чтобы не разбудить, положил руку ему на голову. «Я не позволю ему тебя обидеть, обещаю. Я его на кусочки разорву, прежде чем он успеет до тебя дотронуться», – шептал он по-арабски.

– Проследите, чтобы в комнату не входил никто, кроме его родителей, Жасмин и меня, – приказал он няне. – Майкла ни в коем случае нельзя выносить из детской без моего разрешения.

– Да, ваша светлость.

Он тихо порадовался тому, что английские слуги выполняют странные приказы хозяев, не задавая лишних вопросов.

Послышался стук в дверь. Грэм весь напрягся, как сжатая пружина, и накрыл кроватку руками, будто желая уберечь ребенка от опасности. Дверная ручка качнулась. У Грэма кровь заледенела в жилах. Пробудившиеся воспоминания ранили его больнее ножей. «Какой хорошенький мальчик…»