Из зеркала на Джиллиан глядел серый призрак – на бал ей пришлось надеть серое шелковое платье с высоким корсажем и строгим силуэтом – такой фасон уже давно вышел из моды. На лбу у нее выступили бисеринки пота. Они попыталась сделать глубокий вдох и успокоиться, но мешал корсет из китового уса.

Служанка расправила последние складочки на платье. Джиллиан поморщилась. Один-единственный раз ей довелось надеть ярко-голубое платье с открытыми плечами. Плечи у нее усыпаны бледными веснушками, но в полумраке борделя этого никто не заметил.

Интересно, нравятся ли Грэму веснушки? Стал бы он целовать каждую веснушечку, если бы они встретились при других обстоятельствах? Ласкали бы его жаркие губы каждое из этих крошечных пятнышек?

Грэм, красавец аристократ, лишивший ее девственности. У него был едва уловимый акцент, который она не смогла распознать, хотя его манеры выдавали в нем человека с положением и немалым состоянием. Ей будет ужасно неловко, если он тоже придет сегодня на бал.

Но как же она рада будет его увидеть!

Джиллиан оправила на себе платье. Дурацкие рукава фонариками были отделаны кружевом цвета слоновой кости. Волосы ей стянули на затылке так сильно, что болела голова. Лорд Странтон настаивал на том, чтобы она носила строгие прически, которые отвлекают внимание от ее «уродливых» рыжих волос. Из чувства противоречия она высвободила несколько локонов.

Джиллиан твердо решила, что в Рэдклиффе ни за что не будет носить корсет.

В карете она сидела напротив отца, рядом с тетей Мэри, которая сопровождала ее на бал. Ее мать весь день не выходила из своей комнаты, ссылаясь на головную боль. Джиллиан обернулась к тете Мэри – кроме тети, никто ее не слушал.

– Я читала, что мистер Доу опубликовал промышленный индекс. И еще он создал индекс для железных дорог.

– Ты считаешь, что в железные дороги еще стоит вкладывать деньги? – удивилась тетя.

– Я считаю, что ни одна из железных дорог не сравнится по прибыльности с железнодорожной компанией «Балтимор энд Огайо». Но меня больше интересуют президентские выборы в Соединенных Штатах. Вот что действительно интересно.

Тетя взглянула на отца Джиллиан, который сидел молча, уставившись в окно.

– А что там такое? – спросила она шепотом.

– Брайан поддерживает серебряный стандарт, а Маккинли поддерживает золотой стандарт.

– И как ты думаешь, кто победит?

Джиллиан нахмурилась:

– Маккинли. Он защищает американские экономические и промышленные интересы, а сила Америки именно в экономике и промышленности. К тому же с тех пор, как приняли закон Шермана о покупке серебра, идея обеспечивать валюту серебром стала просто смешной.

– То есть мистеру Пеппертону стоит обратить внимание на золото?

– Мистер Пеппертон мудро поступил, когда избавился от акций серебряных рудников.

– Мистеру Пеппертону вовремя дали хороший совет, – пробормотала тетя Мэри.

Джиллиан скрыла улыбку. Мистера X. М. Пеппертона тетя Мэри выдумала после того, как умер ее муж-американец. Гораций оставил ей небольшое наследство, из которого адвокаты выплачивали Мэри весьма скромные проценты. Похоже, мистер Пеппертон удвоил состояние ее тети, прислушиваясь к советам Джиллиан, которая весьма неплохо разбиралась в том, куда вложить деньги и какие акции нужно продать.

– Наверное, это потому, что мистер Пеппертон прислушивается к хорошим советам, несмотря на то что они исходят от женщины, – высказала предположение Джиллиан.

Отец Джиллиан нахмурился и обернулся к дочери, будто только что уловил суть их беседы. Его жесткий взгляд остановился на ней. Недовольный. Осуждающий. Оценивающий, будто она и не человек вовсе, а лот на аукционе.

– Сколько раз я вам говорил, Джиллиан, прекратите эту пустую болтовню. Ничто так не оскорбляет мужчину, как женщина, которая пытается показать, что она такая же умная, как он. Я надеюсь, что сегодня вы явите нам образец светского обхождения. Ваша помолвка с мистером Августином очень важна для меня. При его содействии я смогу продвинуть свой проект реформы в палате общин. А если проект примут, моя карьера пойдет в гору. К тому же, если вы согласитесь выйти за него замуж, он обещал заключить брачный контракт на выгодных условиях.

Джиллиан почувствовала себя еще большей шлюхой, чем прошлой ночью: ее продавали, чтобы пополнить пустеющие сундуки отца. Почувствовав мимолетное ободряющее прикосновение к затянутой в перчатку руке, она опустила взгляд. Тетя Мэри пыталась ее утешить.

Карета внезапно остановилась. Джиллиан вышла. Ее ноги в бальных туфельках бесшумно ступали по красным коврам, ведущим к парадному входу роскошного особняка Хантли, расположенного в одном из престижнейших кварталов Лондона, в Мэйфере. Проходя по галерее между рыжеволосым лордом Странтоном в белом галстуке-бабочке и белом фраке и его темноволосой сестрой в черном шелковом платье, Джиллиан заставила себя улыбнуться. Скинув верхнюю одежду, она почувствовала себя ощипанной птичкой, но застывшая улыбка не сходила с ее лица, пока они поднимались в бальный зал по лестнице, отделанной красным деревом, а мажордом громким голосом объявлял об их приезде.

В ярком свете хрустальных люстр десятки пар кружились в танце по бальному залу. Женские юбки вздымались изящными волнами шелка, атласа, кружев и тафты. «Как они похожи на распускающиеся бутоны», – с тоской подумала Джиллиан.

Они с тетей присели неподалеку от чопорных неразговорчивых пожилых дам. Это были дуэньи, которые зорко следили за своими подопечными.

Джиллиан изо всех сил сжимала в руке отделанный кружевом веер из слоновой кости, не раскрывая его. Из-под белой перчатки, обтягивающей ее запястье, выглядывала карточка, куда записывалось, кому какой танец обещан. Посреди этой толпы дуэний она чувствовала себя проданной племенной кобылой. Бернард стоял неподалеку и вел светскую беседу.

Последний бал. Один последний танец, и она свободна. Пароход в Америку отплывает через пять дней. Через пять дней она уже будет на палубе корабля в открытом море.

Но тут подошел Бернард, обменялся с отцом дружеским рукопожатием, и Джиллиан охватило предательское чувство, что ей не удастся выбраться так просто. Дельцы заключали выгодную сделку.