Он говорит — «Это и есть наше с вами общее. Я думаю, что я виноторговец из Америки, а вы думаете, что вы королева Франции. Все остальные просто знают, кто они такие и откуда. Посмотрите вот на мою одежду, к примеру».
Я чуть не теряю сознание, но беру себя в руки. Нужно что-то сказать, и я говорю, дрожа, — «Вы одеты, как американский офицер военного флота».
Версаль захвачен! Я больше не королева. Я — беглянка. Ни денег, ни еды, ни убежища, ни запасной одежды, ни лошадей, ни охраны. Меня отрезали от мира. Переночевать негде. За мной будут охотиться, меня схватят, посадят в тюрьму, будут пытать и насиловать, а потом отрубят мне голову, если конечно какой-нибудь уличный бандит не убьет меня до этого, после того как затащит в какой-нибудь влажный, дурно пахнущий подвал и изнасилует. Невозможно! Невозможно! И все равно — правда! Ужасная правда! Куда мне идти теперь? Что делать? Кто этот человек?
Кто этот человек?
Он говорит — «Правильно. Скольких виноторговцев одевающихся как морские офицеры вы знаете? То-то и оно.»
Я говорю — «Откуда во Франции взяться американскому виноторговцу?»
Он говорит — «Нет, это как раз вполне правдоподобно. Вино я покупаю здесь, а продаю — через пруд, напротив. А не наоборот, как вы подумали по ошибке. Но самое главное — я понятия не имею, как я сюда попал. У меня есть деньги, комната в отеле, и даже друзья. Но я не помню, как выглядит Нью-Йорк, например. А я, вроде бы, из Нью-Йорка. У вас наверняка те же трудности».
Я говорю — «Нет, не совсем».
Ничего я не знаю. Я в тумане. Версаль захвачен. Я не знаю, почему я должна этому парню верить, но я ему верю. И осознаю, что так или иначе такое должно было случиться. Я заметила признаки, я предвидела падение, но предпочла не думать об этом ради… ради чего? Ради хорошего тона. Проигнорировала. Как и король, мой муженек.
Он говорит — «Не совсем? Вы не правы. Вы осознаете, что мы сейчас с вами говорим по-английски?»
Тут я думаю — ого! А ведь правда.
Я говорю — «Ну и что, я знаю английский…»
«А где вы его изучали?» Наверное, я мигнула в этот момент, поскольку следующий вопрос такой — «Где вы вообще что-либо изучали? Какую школу посещали? Или же вас всему учили дома учителя и гувернантки?»
Я говорю — «Ну конечно, меня всему учили…» и вдруг умолкаю. Я не могу припомнить, кто и чему меня когда-либо учил. Была ли у меня английская гувернантка? Ага! Вот.
Я говорю — «У меня, наверное, была английская гувернантка».
… После чего я просто потеряла сознание.
Я знаю, что я потеряла тогда сознание потому, что луна светила сквозь грязное стекло окна, когда я открыла чарующие свои очи в следующий раз. Раньше луны не было. Помимо этого, я обнаружила, что лежу на полу, а лицо у меня мокрое. Наверное, он брызнул мне в лицо водой. Он помогает мне подняться. Я глубоко вдыхаю, и еще раз вдыхаю. Он подает мне стакан воды. Пью. Неожиданно я как ни в чем не бывало продолжаю разговор с того места, где мы с ним остановились — «Вроде бы одна из гувернанток была именно англичанка».
Он садится напротив, у стола, вытирает лоб салфеткой, и говорит — «Вроде бы?»
Он прав, это ни в какие ворота не лезет. Касательно же потери сознания — мы оба делаем вид, что этого не было.
Он говорит — «У меня тоже такие вот провалы. По моей теории этот мир — ненастоящий. Какой-то фантазийный, связанный с нашими фантазиями». Да, умеет человек подбирать слова. «Типа, мы оба грезим наяву в данный момент. Беда в том, что мы не можем остановиться. Мы останавливаемся только, когда приходим в себя в том, реальном, мире. Да, реальном. Тем временем, опасности в этом, нереальном, мире — самые настоящие. Я давеча нечаянно порезал себе руку кинжалом, и, уверяю вас, боль была настоящая. Таким образом, думаю, что если мы умрем здесь, это может вызвать нашу смерть и там, в другом месте. Так что, нравится вам или нет, у нас есть все шансы вскоре повстречаться с Создателем, и, честно говоря я к этому в данный момент не готов. Мне в данный момент нечего будет ему сказать».
Я говорю — «Перестаньте. Перестаньте!»
То, что он говорит, похоже на… в общем, достаточно безумно, чтобы оказаться правдой. Я думаю о своем прошлом, и не могу припомнить детство. Да ну же, все ведь помнят свое детство. Так? Волнуюсь. Даже готова свалиться еще раз в обморок, но чувствую, что два раза подряд падать — глупо. Возьми себя в руки, Гвен. Тем временем парень продолжает болтать и вскоре ему удается меня убедить. А что — я ведь не могу вспомнить имена собственных родителей! Кстати… Я говорю — «Как вас зовут?»
Он говорит — «Я рад, что вы спросили».
Я говорю — «А что, вы не помните даже своего имени?»
Он говорит — «Зовут меня Джордж. Я более или менее уверен, что в настоящем мире меня зовут так же. А вас как зовут?»
Я говорю — «Гвендолин».
Он говорит — «Странное имя для французской королевы, не находите?»
Тут я соображаю, что — да, действительно, странное. В смысле — французская королева должна называться Джозефин, или Анн, или Мария Тереза, или что-то в этом роде, не так ли? Или там, не знаю, Катрин.
Он говорит — «Думаю, что мы здесь для того, чтобы выяснить что-то о той, другой жизни. Настоящей. Я не знаю, что именно. Я об этом долго думал. И мне кажется, что я выяснил, кто я — в той, другой жизни. Мне кажется я там — предприниматель. Из богатой семьи, скорее всего. Почти уверен, что семья американская. Так же я думаю, что я не слишком умный в той жизни, или, может, я косноязычен, а вы знаете, как это порой стесняет человека, и я всегда долго думаю над ответами, и поэтому люди решили, что я туповат. А вы?»
Я просто молчу. Я не знаю, что говорить. Та, другая жизнь? Настоящая жизнь? Не знаю. Но, наверное, я в той жизни — важная персона, хоть и не королева — нельзя быть одним и тем же в двух жизнях сразу. Наверное герцогиня. Не может быть, чтобы я там была меньше, чем герцогиня.
Он говорит — «Слушайте, вас скоро начнут искать, наверное. Нужно найти надежное место, чтобы вас спрятать». Ну, тут я, конечно, закатываю глаза. Ничего себе! Все это на меня свалилось, и слишком много всего, все эти приключения, но шок проходит, и я всерьез начинаю дрожать. Меня переполняет ужас. Что я здесь делаю, зачем говорю с этим… незнакомцем?… в кафе на набережной, посреди Парижа середины девятнадцатого столетия? Кто я? Где я?
Он кладет руку мне на запястье и я вздрагиваю.
Он говорит — «Слушайте. Не бойтесь. Я ваш друг, помните? Я на вашей стороне»
Я говорю — «Отель Перфект».
Не знаю сперва, почему именно это пришло мне в голову. Потом вспоминаю, что там живет мой старый советник. Вот он никогда бы меня не предал.
Джордж говорит — «Где это?»
Где? Вот что получается, когда всегда ездишь в карете и пешком тебе не пройти, видите ли, хотя бы до конца квартала, чтобы хоть поздороваться с некоторыми из добрых подданных. Как мы грубы! Внезапно я вспоминаю, что неподалеку там — большой кафедральный собор, и его видно из окна советника.
Я говорю — «Сразу за Сен-Эсташ».
Вижу, что идея ему не нравится. Он обдумывает ее некоторое время, а затем принимает решение. Он говорит — «Хорошо, пойдем. Наденьте вот это».
И дает мне красную повязку. Я беру повязку и тупо на нее смотрю. Он говорит — «На предплечье. Нужно надеть на предплечье. Хорошо, давайте я вам помогу».
Он повязывает эту ленту мне на предплечье. Я замечаю, что запястье у него красивое, мужественное. Не могу объяснить, но, когда он рядом, я чувствую себя в безопасности. Повязка, которая, к слову сказать, маскировка не шибко эффективная, здесь не причем. А вот когда он дотронулся до моей руки — мне стало легче.
Он платит хозяину и мы выходим. Мы пересекаем реку по Пон Нёф. Джордж попутно смотрит на уютный отель прямо на стрелке Сите, но мы идем, не замедляя шага, к Правому Берегу. Пересекаем Риволи и сворачиваем в переулок. Здесь так узко и темно, что если вам нравится сворачивать шеи прохожим, лучшего места не найти. Конечно же, здоровенный злобный бандит преграждает нам путь, демонстративно. Но еще до того, как он обращается к нам с его делом, виноторговец вынимает пистолет и стреляет. Бандит опускается на землю, держась за бедро. Не замедляя шага, Джордж перезаряжает пистолет, насыпает порох через воронку, вгоняет пулю сверху, вдавливает ее шомполом — за какие-то секунды. Профессионал. Снова сует пистолет за пояс. Мы входим в Лез Аль, маневрируем через пустынный рынок, и маршируем вдоль стены собора до самой улицы, на которой стоит Отель Перфект. Входим. Консьерж новый. Никогда о моем советнике не слышал.
