Так же, как и Карл Маркс, находившийся под влиянием той частичной истины (сведенной к ее простейшей основе), что для того, чтобы быть способным мыслить, сначала необходимо есть, возвел экономический интерес до уровня главнейшего принципа человека и истории цивилизации, так и Зигмунд Фрейд, пребывая под влиянием той частичной истины, что вначале необходимо родиться, чтобы быть способным есть и мыслить, и что половое влечение необходимо для рождения, возвел это последнее в главнейший принцип человека и всей человеческой культуры. Так же, как Маркс в основе homo sapiens видел homo oeconomicus (человека экономического), так и Фрейд видел homo sexualis (человека сексуального) в основе homo sapiens.

Альфред Адлер не смог последовать за своим учителем в приписывании абсолютного примата сексу, поскольку его собственный опыт противоречил этой доктрине. Так, этот основатель иной школы глубинной психологии пришел к открытию, что главенствующую роль в основе человеческой натуры играет жажда власти. Адлер выдвинул доктрину homo potestatis — человека, мотивом поступков которого является жажда власти, — вместо homo sapiens науки восемнадцатого столетия, homo oeconomicus Карла Маркса и homo sexualis Фрейда.

Однако Карл Густав Юнг, признавая частичную правоту доктрин Фрейда и Адлера, на основании своего клинического опыта пришел к открытию гораздо более глубокого слоя психики, нежели изученный Фрейдом и Адлером. Он вынужден был признать реальное существование религиозного слоя, расположенного на гораздо большей глубине, чем слои секса и жажды власти. Таким образом, благодаря трудам Юнга, человек в основе своей есть homo religiosus, существо религиозное, хотя он может быть также и личностью экономической, сексуальной и личностью, стремящейся к власти.

Итак, Карл Густав Юнг восстановил принцип целомудрия в сфере психологии. Прочие упомянутые выше психологические школы находятся в противоречии с принципом целомудрия, поскольку они разрушают единство духовной, психической и физической составляющих человеческого существа. В сокровенной глубине человеческой натуры он открыл дыхание Бога.

В то же время труды Юнга представляют попытку внедрения нового метода в сферу психологии. С помощью этого метода психика изучается послойно, как это происходит в археологии, палеонтологии и геологии. Подобно тому, как археология, палеонтология и геология изучают слои, с которыми они имеют дело, как архивы минувших времен (по мере того, как время становится пространством), так же и глубинная психология школы Юнга рассматривает слои психики как живое прошлое души, которое тем отдаленнее, чем глубже находится данный слой. Здесь мера глубины одновременно является мерой истории прошлого души, уходя вспять далеко за порог рождения. Можно, разумеется, дискутировать о том, являются ли эти слои коллективными или индивидуальными, обязаны ли они своим продолжением наследственности или реинкарнации, но нельзя более отрицать ни реальности их существования, ни их ключевого значения для психической истории человека и человечества. Более того, уже нельзя отрицать тот факт, что в сфере психики ничто не умирает и что все прошедшее живет в настоящем в различных слоях глубинного сознания — это «неосознанное» или подсознание души.

Палеонтологические и геологические слои содержат только отпечатки и окаменелости давно отошедшего прошлого; слои психики, наоборот, содержат живое свидетельство фактического прошлого. Они суть прошлое, которое продолжает жить. Они суть память — не интеллектуальная, но психически реальная — реально существующего прошлого. По этой причине ничто не исчезает без следа и ничто не теряется в сфере души (); важнейшая история, т. е. истинная радость и страдание, истинные религии и откровения прошлого продолжают жить в нас, и именно в нас следует искать ключ к основам истории человечества.

Итак, в нас самих следует искать «Эдемский» слой, т. е. слой рая земного и Грехопадения, предание о котором запечатлено в Моисеевой Книге Бытия. Сомневаетесь ли вы в совершенной истинности этого предания? Загляните в глубины вашей собственной души, опуститесь к самым ее корням, к источнику чувства, воли и разума — и тогда вы узнаете. Вы узнаете, т. е. обретете уверенность, что библейское предание правдиво в самом глубоком и подлинном смысле этого слова — в том смысле, что необходимо отречься от себя, отречься от свидетельства внутренней структуры своей собственной души, чтобы быть способным усомниться в подлинности Моисеева рассказа. Нисхождение в глубины собственной души при размышлениях о рассказе о земном рае в Книге Бытия избавит вас от всяких сомнений. Такова уж природа этой уверенности.

Но, разумеется, дело здесь не столько в уверенности относительно райского сада, его дерев, змея, яблока или иного запретного плода, сколько относительно тех жизненных психических и духовных реалий, которые открываются этими образами или символами. Уверенность в подлинности рассказа вселяет не столько его символический язык, сколько то, что он выражает.

А он выражает символическим языком первый слой (первый в смысле корней всего человеческого в человеческой природе) психической жизни человека, или ее «начало». А знание начала, initium по-латыни, есть сущность посвящения. Посвящение есть осознанное ощущение первоначального микрокосмического состояния (герметическое посвящение) и ощущение первоначального макрокосмического состояния (пифагорейское посвящение). Первое есть сознательное нисхождение в глубины человеческого существа, к первичному слою. Его методом является энстаз («enstasis»), т. е. исследование глубин у самых основ человеческой души. При этом человек все более углубляется в себя, пока не пробуждается внутри себя, в самом изначальном слое — или «в образе и подобии Божием», — что и является целью энстаза. Состояние энстаза достигается прежде всего с помощью чувства духовного прикосновения. Это можно сравнить с химическим экспериментом, который проводится на психическом и духовном уровне.

Другой вид посвящения, который мы назвали «пифагорейским» (с исторической точки зрения), основан прежде всего на слуховом восприятии, или чувстве духовного слуха. Он по сути своей музыкален — так же, как первый был веществен, или алхимичен. Макрокосмические слои открываются сознанию через экстаз или восторг или через выхождение из себя. «Музыка сфер» Пифагора и была таким ощущением, и именно она была источником доктрины Пифагора относительно музыкальной и математической структуры макрокосма. Ибо звуки, числа и геометрические формы были теми тремя аренами, на которых представлялись и приобретали мысленную образность невыразимые ощущения «музыки сфер».

Только с исторической точки зрения мы обозначили макрокосмическое посвящение посредством экстаза как «пифагорейское». Ибо оно ни в коем случае не является прерогативой эпохи, предшествовавшей эпохе христианства. Вот что говорит апостол Павел о своих собственных ощущениях «сфер» и «небес» в состоянии экстаза:

«Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, — в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает, — восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке, — только не знаю — в теле или вне тела: Бог знает, — что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать («et audivit arcane verba, quae non licet homini loqui»)» (2 Kop. 12:2—4).

Святой Павел был, таким образом, восхищен на третье небо, или в третью макрокосмическую сферу, а затем был вознесен в рай, где он слышал неизреченные слова. Его макрокосмическое посвящение, следовательно, состоялась в сфере рая, осознанное ощущение которого (он «слышал неизреченные слова») было его целью. Точно так же это было целью посвящения через энстаз, причем последний характеризуется ощущением изначального слоя у самых корней человеческой натуры, или микрокосма. Макрокосмическая сфера рая и микрокосмический слой Эдема суть initia — «начала», от которых исходит как макро-, так и микрокосмическое посвящение. Экстаз до запредельных высот и энстаз в глубины собственного существа ведут к познанию одной и той же основополагающей истины.