«Нет-нет, звуковая дорожка – это красиво. Даже романтично».

«Главное, точно передает суть. Понимаете, очень мало кому из живущих удается доиграть свою мелодию до конца. Где-то на пути – у кого раньше, у кого позже – иголка соскакивает. Образно выражаясь, попадает на пылинку, на царапину – и привет. Музыка плывет, фальшивит, иголка начинает ходить по одному и тому же кругу. Происходит так называемый „эффект заезженной пластинки“. Это значит, что жизнь не удалась. Мелодия испорчена. И Бог берет, ставит иголку сначала. Дает душе новый шанс. Второй раз, десятый, тысячный. Пока опасное место не будет благополучно пройдено и мелодия не зазвучит дальше. Там, правда, снова может случиться сбой, и всё повторится. Но шансов у каждого из нас неограниченное количество. А когда доведешь свою мелодию до финала, не сбившись и не сфальшивив, хождение по кругу закончится. И будет что-то иное. Нам не дано знать, что именно».

«Похоже на буддизм с его учением о сансаре», – заметил паралитик.

«Похоже, да не совсем. Реинкарнаций в иные существа, букашки-таракашки, не бывает. Каждый из нас все время проживает одну и ту же жизнь, до мельчайших деталей. Вы вот Екклесиаста цитировали. Он там чуть дальше грамотную вещь говорит: „Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после“. Так сказано в каноническом русском тексте, но это ошибка перевода. В оригинале чуть иначе: „не останется памяти у ТОГО, КОТОРЫЙ БУДЕТ после“. Единственное число. То есть у вас в вашем следующем рождении не будет памяти о прошлом. А там, в прежней жизни, непременно был некий ключевой момент, когда вы сделали что-то не то. Или, наоборот, чего-то необходимого не сделали. Иголка соскочила с дорожки. После этого вы кое-как доскрипели до смерти, и Бог завел вас по-новой».

«Насколько я понимаю, вы человек религиозный? Верите в Бога?»

«Странный вопрос. Не верить в Бога – все равно что прятать голову в песок», – с великолепной небрежностью обронил более молодой собеседник, словно час назад, в разговоре с лысым филологом, не издевался над религиозностью.

Человек в коляске задумался.

«По-вашему, выходит, мы рождаемся в разные эпохи снова и снова?»

«Да ни в какие не в разные! Все время в одну и ту же эпоху, в одних и тех же обстоятельствах. Вы смотрели фильм “День сурка”?»

«Нет».

«Черт… Как бы вам попонятней объяснить? Судя по всему, Время совсем не такое, как нам представляется. Оно не линейно, не движется постоянно из прошлого в будущее, а ходит по кругу. Этот круг и есть разъезженная „звуковая дорожка“. Чтобы соскочить с этой заколдованной траектории, нужно чисто исполнить свою мелодию. Тогда вырвешься из тюрьмы Времени. Но мелодия жизни сложна, а иголка очень чувствительна. Поэтому мы снова и снова срываемся».

«Скажите, а можно установить, в какой именно миг прежней жизни ты “соскочил со звуковой дорожки”?»

Кажется, паралитика всерьез заинтересовала необычная теория.

«Не можно, а нужно! Совершенно необходимо! Всё, что произошло в жизни, фиксируется подсознанием. Там остается некий след. Вроде подсказки для следующего рождения. Иногда подсказка выплывает в виде так называемого „вещего сна“ (этот феномен наукой совершенно не изучен). Но чаще в виде дежа-вю, которое у нас, профессионалов, называют более корректным термином дежа-векю, „уже прожитое“. Ведь ощущение повтора не обязательно сопряжено со зрительными образами – это может быть звук, запах, эмоция».

«Вы сказали “у нас, профессионалов”? У кого это “у нас”?»

«Я не член религиозной секты, как вы могли бы подумать. Я практикующий гештальтист. Гештальт-терапевт».

«Я слышал это слово, но не очень четко себе представляю… Это что-то вроде психоанализа?»

«Только в том смысле, что мы тоже помогаем пациенту разобраться в устройстве его психики. Но наша цель более прагматична. Мы помогаем человеку достичь психологического прогресса через правильное отношение к настоящему, без убегания в прошлое или будущее. Правильно жить означает внимательно следить за пресловутой иголкой, которая рождает звук вашей мелодии. Сам термин „гештальт“ означает „психическая структура личности“, во всем ее многообразии. Внутри гештальт-терапии существует особое, экспериментальное направление, к которому я и принадлежу. Оно называется „ретурнизм“. Вы знаете, что такое point of return, „точка возврата“?»

«Конечно. Я в прошлом авиационщик. „Точка возврата“ – это крайняя точка, с которой самолету хватит горючего вернуться туда, откуда он вылетел».

«Правда? Не знал. А у нас этим термином обозначается нечто совсем иное. Неразрешенная ситуация из прежней жизни. Сбой мелодии. Червоточина, которая подтачивает человека изнутри. Именно на этой точке „иголка“ и соскочила. Туда и следует вернуться, чтобы не повторять ошибки. Если даже опасный поворот уже миновал и шанс упущен, установить его – большая победа. Память об этом открытии сохранится в подсознании и поможет в следующей жизни. Главное же – появляется возможность что-то исправить и в нынешнем существовании. Мы называем это „вернуть мелодию“. Чтобы „иголка“ скрежетнула и перескочила на правильную звуковую „дорожку“. Это трудно, но осуществимо. Лучшая на свете поговорка: „Пока живу – надеюсь“. Мы, ретурнисты, помогаем клиентам обнаружить „точку возврата“. Это куда важнее психоанализа».

Паралитик сглотнул. Он был взволнован.

«А как записаться к вам на прием? Это, наверно, очень дорого?»

Ретурнист растянул губы в профессиональной улыбке.

«Один сеанс – 100 у.е. Медицинская страховка, к сожалению, на гештальт-анализ не распространяется».

«Сто у.е.! Ничего себе!»

«Я же не сам назначаю таксу, – терапевт развел руками. – Это решают менеджеры».

«А из скольких сеансов состоит курс?»

«Это очень индивидуально. Подробный рассказ о прожитой жизни, с двадцатью четырьмя вопросниками, проверочными тестами, сессиями психорелаксации – это, в зависимости от возраста пациента, три-шесть сеансов. Потом можно приступать к поиску. Иногда, впрочем, „точка возврата“ определяется сразу, на первой же консультации. Если пациент сам знает, где его жизнь „засбоила“, и это его гложет. Но иногда приходится здорово покопаться. Например, один писатель, довольно известный (имени, естественно, не называю) двадцать пять лет назад не сделал некий телефонный звонок. И это его подломило. Потом всю жизнь он крутился на холостом ходу, не написал больше ничего стоящего, хотя когда-то слыл талантом. Неприятное воспоминание он давным-давно не то чтобы совсем вытеснил из памяти, но очень глубоко зарыл, да еще нарочно снизил и обесценил. Одиннадцать сеансов я с ним промучился, но в конце концов дорылись. Очень помогает локализация всех эпизодов дежа-векю. Самый ценный материал. Вот на днях у меня был поразительно интересный случай. Хотите, расскажу? Чтоб вы себе лучше представляли, как мы работаем».

«Очень хочу!»

Если ретурнист хотел заинтриговать слушателя, ему это удалось. Инвалид смотрел на него с надеждой и испугом, боясь пропустить хоть слово.

«Минутку… – Из кармана пиджака гештальтист вынул все тот же электронный блокнот, побродил по меню. – Я веду записи, для памяти. Помечаю самое существенное. А, вот: „Екклесиаст“. Какое, между прочим, совпадение! Мы тут с вами поминали царя иерусалимского, а этот пациент у меня проходит под таким же кодовым именем. Сейчас поймете, почему я его так назвал…»

«Зачем это – кодовое имя?»

«Ну как же! Гештальт-исследование – штука очень деликатная. Мы гарантируем полную анонимность. На карте пациента подлинное имя не ставится. И потом, у нас иногда бывают групповые сеансы. Там у всех прозвища».

«Понятно. Вы рассказывайте».

«У этого пациента симптоматика дежа-векю была выражена в необычайно развитой, почти патологической степени. Он и сам считал эту особенность своей психики аномальной. Даже пробовал лечиться у традиционных психотерапевтов, но они признали его совершенно здоровым. В конце концов он попал ко мне. У среднестатистического человека эффект „уже прожитого“ случается раз в несколько месяцев. Мой Екклесиаст испытывал это ощущение каждый вечер, перед погружением в сон. Такое, знаете, отчетливое чувство, что день был прожит не первый раз. Это мучило пациента. С годами у него образовалось нечто типа навязчивой идеи. Он мечтал хоть однажды уснуть с «ощущением свежести» (это его собственное выражение). Но не получалось.