― Вы не скучаете? ― спросила она.
Это была крашеная блондинка с грустными глазами, грубой кожей и плоской грудью.
― Спасибо, нет, но хочу спросить, не знаете ли вы вот эту девушку.
Я достал из бумажника фотографию Адели и протянул ее девице, которая выглядела не намного старше нашей беглянки.
― Славная малышка, ― сказала она равнодушно, возвращая мне карточку. ― А ты коп? Я думала, что знаю всех копов в городе. Новенький?
― Я не коп, ― ответил я. ― Просто ищу девочку по просьбе ее матери и хочу кое о чем ее спросить.
― А я думала, ты коп. Их тут куча была неделю назад.
― А что случилось?
― Да что я тебе, обязана, что ли? Хочешь поговорить ― десять баксов.
Я убрал фотографию Адели в бумажник и вынул купюру. Она взяла ее.
― В «Желтом солнце» кого-то замочили, там, через дорогу. Копы перетрясли всех девушек, расспрашивали, ничего не нашли.
Мимо нас пролетали машины. Одна остановилась. Из окна выглянул подросток с бесцветными волосами и крикнул:
― И это все, на что ты способен, парень? Ну и бедолага! ― И умчался.
Девушка сжала зубы, втянула воздух с силой и попыталась снова завести свою игру.
― Может, еще пять? ― спросила она.
Я покачал головой.
― Тяжелые времена, ― сказала девушка, засовывая десятку в карман платья. ― Ее зовут Сюзанна, по крайней мере тут, на Трэйле. Работала от «Лингер лонгер».
Она кивнула через плечо. На другой стороне Тамайами-Трэйл, за двумя другими мотелями, виднелась неоновая вывеска. Вспыхивающая стрелка указывала на мотель «Лингер лонгер».
― И что? ― спросил я.
― А потом перестала, ― сказала девица, пожимая плечами.
― А кто был патрон?
Она снова пожала плечами и посмотрела через шоссе в пустоту.
― Это не стоило десяти долларов, ― сказал я.
― Все, что могу предложить, ― отвечала она. ― Я же говорю, тяжелые времена.
Салли вышла из «Теплого бриза». Увидев ее, девушка отвернулась и пошла, делая вид, что никуда не спешит.
― Есть что-нибудь? ― спросил я.
― А вы узнали что-нибудь от Джин Энн?
Я посмотрел, как девушка скрывается между огнями мотелей.
― Да.
― Это не моя, ею занимается Медино Гуттьерес. Я передам ему, что она опять здесь.
― Адель называет себя Сюзанной и работает у мотеля «Лингер лонгер». Но в последнее время ее не видели.
Мы переехали к «Лингер лонгер». Напротив него также стоял телефон-автомат. Номер был тот самый, с которого Адель звонила матери.
― План действий такой, ― сказал я, глядя на Салли. ― Я войду один, вы останетесь здесь. Если она увидит вас в окно, она может убежать. Когда я найду ее, я приду за вами.
― А что вы будете делать, когда найдете ее? ― спросила она.
― Буду говорить с ней. А вы?
― Кое-что добавлю, ― сказала она. ― Я могу распорядиться, чтобы ее арестовали за работу на улице: она несовершеннолетняя. Но могу сделать так, что об этом не останется записи в ее деле. У меня есть друзья в соответствующих местах. Ей будет лучше в колонии для несовершеннолетних, чем здесь, и, может быть...
― Значит, так и поступим, ― проговорил я, открывая дверь.
― Будьте осторожны, Лью, ― сказала она, дотрагиваясь до моей руки.
Я кивнул, изобразил что-то вроде успокаивающей улыбки и вышел из машины.
Стеклянная дверь администратора мотеля сообщала, что в «Лингер лонгер» принимают карточки «Американ экспресс», «Мастер-кард», «Виза», «Дискавер» и говорят на немецком, испанском, французском и канадском языках. Кроме того, она сообщала, что администратор не принимает на хранение наличных денег. Я толкнул дверь и вошел. В комнате не было ни кресла, ни стула. В углу стояла кофеварка с пенопластовыми стаканами. За низкой стойкой сидел подросток и читал книгу. Он поднял голову и спросил:
― Что вам угодно?
― Почему не говорите по-итальянски? ― спросил я.
― Простите?
― На двери написано, что у вас говорят по-немецки, по-французски и по-испански. Почему не говорят по-итальянски?
― Не знаю. Может быть, итальянских туристов не бывает.
― А вы говорите по-немецки, по-французски и по-испански?
― Немного.
Он снял свои большие очки и встал, вежливо улыбаясь.
Я достал бумажник и фотографию Адели и протянул ему. Он снова надел очки.
― Сюзанна, ― сказал он. ― Она останавливалась здесь... пару месяцев назад. А она что-нибудь натворила?
― Ее ищет мать.
Он наклонил голову набок, еще раз взглянул на карточку и отдал ее мне.
― Вы не коп. Если вы из отдела по делам несовершеннолетних или частный детектив, мне нужны ваши документы.
― Я не из отдела и не частный детектив. Я служащий суда по доставке документов.
Я развернул бумажник и показал свою карточку с фотографией.
Мне не верилось, что запечатленная на ней физиономия умирающего с полузакрытыми глазами имеет какое-то отношение ко мне, однако у подростка за стойкой не возникло на этот счет никаких сомнений.
― Вы привезли бумаги на Сюзанну?
― Нет, ― сказал я. ― Ее ищет мать. Я друг ее матери.
Мальчик немного подумал, потер правой рукой о стойку, глубоко вздохнул и сказал:
― Я думаю, она в одном из клубов в Порт-Шарлотт. Она певица.
― У вас тут очень много певиц, называющих себя одним именем.
― Да, поразительно много! ― сказал он. ― В прошлом году, когда я только начал тут работать, здесь было множество терапевтов-массажистов с одним именем.
― Вам нравится Сюзанна, ― сказал я.
Он опять подумал и сказал:
― Пожалуй, да. Я учусь в Новом колледже. Здесь неплохо платят и можно читать, заниматься, а иногда даже попрактиковаться в испанском, немецком или французском с туристами, которые не поняли, в какого рода мотель они попали.
На этот раз я молчал действительно долго. Он смотрел в окно на проносящиеся машины.
― Не помогут ли вам пять долларов вспомнить еще что-нибудь, что навело бы меня на ее след?
― Нет, ― сказал он, глядя на меня и надвигая очки на нос. ― Она работала на Тилли. Комната номер пять, он сейчас там. Если он спросит вас, как вы его нашли, скажите, что поймали девушку по имени Элспет, высокую крашеную блондинку, короткие волосы, толстые губы, средний бюст. Элспет сбежала от Тилли три недели назад и вернулась в Сан-Антонио.
