Но возвышение политических деятелей еврейского происхождения раздражало многих еще больше, чем успехи еврейских финансистов. В 1909 году Руфус Айзеке, будущий лорд Ридинг, был назначен генеральным прокурором Соединенного королевства; в 1910 году Герберт Сэмуэль стал первым членом британского кабинета, который не был христианином (это был либеральный кабинет Асквита). Финансовый скандал, разразившийся в 1912 году, т. н. «дело Маркони», в котором оказались замешаны Ллойд Джордж и другие либералы, получил следующую характеристику на страницах недавно появившегося журнала «The Eye-Witness»:

«Брат Айзекса является президентом общества Маркони, Айзеке и Сэмуэль вступили в секретный сговор, чтобы британский народ вложил в общество Маркони очень большую сумму денег через посредничество вышеупомянутого Сэмуэля и к выгоде вышеупомянутого Айзекса…»

Парламентская комиссия по расследованию сняла с обоих евреев все подозрения, но скандал не был забыт. Редьярд Киплинг посвятил ему в 1913 году стихотворение «Джехази» («Судья в Израиле, прокаженный, белый как снег»), которое остается истинным шедевром ненависти. И даже в 1936 году католический писатель Г. К. Честертон уверял, что дело Маркони является водоразделом в английской истории, который можно сравнить лишь с первой мировой войной.

Этому нарастанию страстей способствовал еще один фактор совершенно иного порядка. В это время колония, насчитывающая более ста тысяч евреев родом из Восточной Европы, сформировалась в Лондоне в районах Уайтчэпел и Степни, и местные жители весьма неодобрительно взирали на эту бесправную и нещадно эксплуатируемую рабочую силу. В 1902 году епископ Сгепни сравнил этих несчастных с захватнической армией, «которая ест хлеб христиан и изгоняет их от родных очагов». В некоторых объявлениях о найме указывалось, что на работу принимают только коренных англичан, а накануне войны «The Times» под заголовком «Лондонские гетто» опубликовала статью, в которой иностранные евреи упрекались в создании государства в государстве. Конечно, британская пресса и политические деятели в целом, следуя традиции употреблять смягченные обтекаемые выражения, говорили не о «еврейском вопросе», но о «проблеме иностранцев», как справедливо и то, что в Лондоне нашли убежище и другие иностранные рабочие, в частности немцы; но народные массы не утруждали себя тем, чтобы различать эти две группы говорящих по-немецки. Тот факт, что основатель евгеники Фрэнсис Гальтон счел необходимым опубликовать в 1910 году апологию «еврейской расы», заставляет предположить, что именно сыновья Израиля оказывались в данном случае первыми объектами нападок; германская раса не нуждалась в заступничестве такого рода.

Начало военных действий резко обострило все эти вопросы. Само собой разумеется, что английские евреи поспешили заявить о своем патриотизме с тем же пылом, что и их собратья в других странах. Совершенно естественно также, что первыми жертвами подозрений стали евреи – выходцы из германских стран. Особую роль сыграл Сесил Спринт-Раис, который не переставал предупреждать из Вашингтона британское правительство и своих высокопоставленных друзей по поводу «влияния немцев и особенно немецких евреев, которое здесь очень велико, а в некоторых случаях имеет решающее значение». Мы уже достаточно говорили о пронемецких (или антицаристских) чувствах американских евреев, чтобы читатель мог оценить, какие реалии стояли за докладами Спринт-Раиса; что касается фантастической части, то достаточно указать, что он объединял с евреями иезуитов, уверяя, что в целом католики встали на сторону союза [Центральных держав]. Из его докладов также следовало, что американская банковская система подразделялась на «христианские банки», поддерживающие республиканскую партию, и «иудео-немецкие банки», связанные с демократической администрацией президента Вильсона. Даже в январе 1917 года, накануне вступления Соединенных Штатов в войну, Спринт-Раис сообщал о «тайных контактах между Белым домом, Германией и некоторыми иудео-немеикими финансистами». В конце 1918 года во время беседы с судьей Брандесом, безусловным сторонником Германии и ее союзников, он упрекал его в революционных происках международного иудаизма. Вскоре он был отозван со своего поста и умирал от горя, находясь во власти своих навязчивых идей.

В мае 1915 года торпедирование «Лузитании» стало событием, которое взволновало английские сердца намного сильнее, чем все остальные, и привело к слиянию массовой ксенофобии с изысканным антисемитизмом элиты. Консервативные журналы обвиняли в этом военном преступлении лично Альберта Баллина, и началась кампания за лишение сэра Эрнста Касселя его титулов и даже британского подданства. Разве не были эти двое немецких евреев дважды виновны в том, что вмешались б дела христиан, пытаясь предотвратить войну, но не сумев этого добиться? Статья в «The Times» уверяла, что еврейские круги Гамбурга испытывали особенную радость в связи с гибелью пакетбота. Еврейские газеты Лондона с горечью упрекали «The Times» в том, что «все евреи считались немецкими», а также в том, «что каждый день народ побуждали к отождествлению евреев с немцами». Кто бы ни был в том виноват, но именно таково было поведение толпы во всех больших английских городах, где громили и грабили торговые заведения, принадлежащие иностранцам, не разбираясь в их происхождении.

Различные еженедельные журналы заходили еще дальше. Б «The New Witness» Г. К. Честертон вновь развивал тему ритуальных убийств, совершаемых евреями; в «The Clarion» некий г-н Томпсон просвещал своих читателей об источниках вдохновения прусского милитаризма; «Пруссаки, подобно евреям, происходят из скудной, скалистой и бесплодной страны, поэтому они также захватили свое место под солнцем с помощью грабежей. У пруссаков, как и у евреев, есть собственный племенной бог, чьи военные принщшы основываются на внушаемом им ужасе», и т. п. Член парламента Лео Макс, который в 1912 году выступал на страницах «The National Review» одним из основных обвинителей Руфуса Айзекса и Герберта Сэмуэля, в марте 1917 года выдвинул гораздо более серьезное, хотя и анонимное обвинение: некий «международный еврей», узнав об отплытии лорда Китченера в Россию, сообщил об этом немецкому верховному командованию, чтобы организовали торпедирование корабля, на котором плыл национальный герой. Этот «еврей» часто подвергался подобным обвинениям, обычно в единственном, а не во множественном числе, как «ничтожное расчетливое существо без государя и родины», так что хорошо видно, как в Великобритании война способствовала росту антисемитизма различными способами, пока Октябрьская революция не дала ему в руки самое эффективное оружие.

Прежде чем перейти к этой теме, отметим некоторые факты, иллюстрирующие сохранение в 1914-1918 годах противоположной традиции, согласно которой, как писал в книге, озаглавленной «Евреи», католический памфлетист французского происхождения Илер Беллок, евреи рассматривались как «эпические герои, жертвенники религии»; к этому Беллок добавлял, что подобное отношение особенно распространено среди некоторых провинциальных британцев, воспитанных на Ветхом Завете.

История декларации Бальфура проливает свет на некоторые интересные аспекты этого подхода. «Валлийский колдун» Дэвид Ллойд Джордж, бывший в то время премьер-министром, несмотря на весь свой политический цинизм уверял, что завоевание Палестины англичанами было для пего «единственной по-настояшему волнующей вещью в этой войне». Он объяснял, что здесь речь шла о местах и названиях, которые были ему знакомы гораздо лучше, чем в случае западного фронта или даже его собственной страны: «В детстве меня гораздо лучше учили истории евреев, чем моего собственного народа». В самом деле Ллойд Джорджа воспитывал дядя, баптистский проповедник; красочные библейские образы целыми каскадами возникали под его пером, когда в 1938 году, объясняя свои действия в прошлом, он описывал завоевание «страны Ханаан», которая должна была стать «очагом и убежищем для преследуемых сыновей Израиля на земле, которую величие их национального гения прославило на все времена».