– Вы разве не знаете, что я здесь постоянный пациент?

– Барт! – это снова была Присцилла.

– Извини, – повторил он. – Я должен помнить, что мисс Тайлер не любит такого обращения. Так о чем мы будем говорить? О сургуче?

– У нас был покупатель, который интересовался мебелью, – рассказывала Присцилла. – Я подумала, что последняя партия мебели из красного дерева, которую ты приобрел…

Разговор перешел на магазин. Прошел час, и Присцилла снова поцеловала Барта в лоб, а Верити снова протянула руку.

– Я выйду лишь на следующей неделе, – бросил Верити Барт, – поэтому вы можете немного побездельничать.

– Она никогда не бездельничает, Барт, – возразила Присцилла.

– Ну конечно, это касается только хозяина.

– Барт, не надо, все знают, какой ты работник.

– Тогда что вы делаете здесь сейчас? – Он насмешливо посмотрел на Верити.

Когда они вышли из клиники, Верити спросила:

– Не понимаю, почему он так ожесточился?

– Случившееся с ним было ужасно.

– Но со многими людьми случаются ужасные вещи. Казалось, Присцилла хотела что-то объяснить Верити, но потом передумала.

– Это история Барта, – вздохнула она, – но не моя. «Тем не менее ты делаешь такой вывод, – подумала Верити, – потому что горечь Барта от случившегося не проходит, хотя он и любит тебя. Во всяком случае сейчас».

– Спокойной ночи, Верити, – сказала Присцилла, – спасибо за то, что пошла со мной. Я благодарю тебя и от имени Барта, вряд ли он сам это сделал.

Расставшись с ней, Верити подумала, что, вероятно, Присцилла должна была выполнять множество разного рода поручений для Барта и, конечно, ничего не имела против этого. Как она сказала? «Я не могу объяснить тебе, что значит и всегда значил для меня Барт. – И потом добавила: – Без Барта…»

В необъяснимо мрачном настроении Верити переправилась на пароме в Балмейн.

Она обрадовалась, увидев машину Роберта, стоявшую около дома, но радость ее померкла – и Верити упрекнула себя за это, – когда, открыв дверь, она встретила Адель.

– Я надеюсь, вы не будете возражать, но Робин дал мне ключ. Я, конечно, могу посидеть в машине…

– Конечно, вы можете остаться. – Верити боялась, что ее голос прозвучал фальшиво. Но, как бы то ни было, она вряд ли сможет почувствовать симпатию к Адель… Или к Делли, как называл ее Барт.

Верити варила кофе и думала о том, почему так не любит Адель. Она, безусловно, была привлекательна, но ведь не только привлекательные девушки интересовали ее сводного брата. Всегда, когда у него было время и средства, он позволял себе осмотреться вокруг. Но сейчас средства почти кончились, а что касается времени… Верити вздохнула.

Как будто читая ее мысли, Адель сказала:

– У него был еще один приступ.

Имя Робина не упоминалось, но от неожиданности Верити чуть не поперхнулась. Она знала, что может навредить брату, если будет агрессивной.

– Что сказал доктор? – спросила она, усилием воли сдерживая себя.

– Несомненно, то же самое, что и вам.

– Робби ничего не спрашивал о приступе?

– Нет. Он ничего не знает. – Черные глаза, удивительно черные и большие, остановились на Верити. – Вот для чего я пришла. Он не должен знать.

Только в этом они были единодушны, и Верити сказала, что согласна с Адель.

– Только по разным причинам, – усмехнулась Адель. – Вы думаете только о нем. Хорошо, может быть, и я тоже, но у меня нет такой твердости, к тому же я не могу держаться героически – я имею в виду, что будет ужасно жить с мужчиной, который знает о своем близком конце.

Ее бессердечие потрясло Верити, и она подумала, как бы отреагировала Адель, если бы узнала об изменении финансового положения своего мужа. Верити представила себе, как вытянулось бы ее лицо, каким недоверчивым стал бы взгляд: она наверняка оставила бы Робина. Нет, Адель не должна знать. Но если Робин продержится дольше, чем кончатся деньги… Что будет тогда? «Я где-нибудь достану денег, – подумала Верити. – Я не знаю где, но Робин… мой Робин…»

– Я не хочу, чтобы Робин знал, потому что в последнее время он стал проявлять о вас особую заботу, – холодно проговорила Адель. – Я не сомневаюсь, – продолжила она, – что, будучи столь сентиментальным, он захочет заключить с вами соглашение относительно завещания.

– Это нелепо! – «Более нелепо, чем ты думаешь», – добавила про себя Верити, а вслух сказала: – Это деньги его отца. А я не была дочерью его отца.

– Нет, но, очевидно, это до сих пор не волновало его. Это решение можно понять. Почему вы не возвращаетесь в Англию?

– Я не смогу уехать, пока Робин здесь. Я всегда любила его…

– Да, – зевнула Адель, – он много раз говорил мне, что вы фактически вырастили его. Впрочем, довольно об этом…

– Вы непредсказуемый человек, Адель, – сдержанно сказала Верити.

– Увы, я не обладаю вашим жизненным опытом. – Она зажгла сигарету, и Верити увидела линию ее губ. «Все будет так, как я хочу», сказала себе Верити, и это придало ей твердости.

– В любом случае мы хоть в чем-то согласны, – Адель пожала плечами, – Если не в вопросе о вашем возвращении в Англию, то хотя бы в том, что Робин не должен знать о своем состоянии. Конечно, – она опять пожала плечами, – я меньше всего хочу, чтобы вы задерживались здесь. Кстати, как у вас идут дела? Я имею в виду семью Принцев.

– Вы знаете их?

– Большинство в Сиднее знают их, хотя бы понаслышке. Они очень богаты. Кажется, богатство досталось им в наследство. – Адель рассмеялась. – На кого из них вы положили глаз? У них равная доля в наследстве.

– Зачем вы так говорите? – резко оборвала ее Верити.

– Вы не любите правду?

– Это неправда.

– Время покажет, – Улыбнулась Адель. Она посмотрела на часы. – О, уже поздно! Мне пора.

Она ушла, больше ничего не сказав, и, как только машина отъехала от края тротуара, Верити вернулась в дом. Оставив дверь открытой, она широко распахнула окна, давая ворваться ветру. Она чувствовала, что задыхается.

Верити больше не навещала Барта. Однажды утром, решившись спросить Присциллу, как его дела, она узнала, что и Присцилла не навещала его с тех пор, как он покинул клинику «Святого Мартина» и лег в загородную больницу.

– Это испытание для Барта, – с сожалением сказала Присцилла, – Возможно, вскоре ему не понадобятся эти постоянные обследования. Во всяком случае, Мэтью верит в это.

– И долго он будет отсутствовать? – спросила Верити.

– До тех пор, пока у врачей хватит сил убеждать его остаться… но он может быть очень упрямым.

«Да, – подумала Верити, – ты лучше всех знаешь это».

– Я слышала, что Мэтью – талантливый врач, – сказала она.

– Он очень многого достиг. Но, как и все Принцы, он чрезвычайно упрям. У него есть средства, чтобы вести успешную практику, – все сыновья имеют собственные средства.

«Да, – подумала Верити, вспомнив Адель, – у них одинаковая доля в наследстве».

– Но Мэтью не будет довольствоваться этим, – продолжала Присцилла, – он считает, что должен зарабатывать сам. Он практикует в отдаленном пригороде, в промышленном районе, так что можешь себе представить, как он бывает занят. Пока у него есть работа, он не собирается пользоваться наследством. Мэтью считает, что такой образ жизни формирует его характер.

– А Кассандра? О да, я знаю о Кассандре… Она думает так же? – Они пили кофе и доверительно беседовали. Присцилла казалась подавленной. Несколько минут она молчала, а потом спросила Верити:

– А что ты знаешь о Кассандре?

– Только то, что она красива.

– Да, красива, – Присцилла бросила на Верити напряженный взгляд.

Верити показалось, что она поняла причину беспокойства секретарши. Барт восторженно отзывался о Кассандре. Он говорил об этом Верити, мог сказать и Присцилле. Она сочувственно посмотрела на девушку.

– Да, – снова вздохнула Присцилла, – очень красивая. У нее есть все, о чем говорил Барт.

– Барт также сказал, – повторила Верити, надеясь утешить Присциллу, – Мэтью поступил глупо, что пренебрег ею.