– Это так, но, возможно, Барту все-таки придется остаться в фирме, – сказала Присцилла. – В том случае, если операция, которую он все время откладывает, окажется неудачной. Поэтому Барт и колеблется. Но со временем он, конечно, должен на нее согласиться. – Присцилла вздохнула, – у Питера бы это получилось. У Питера всегда все получается.

– Он только не может заняться чем-нибудь одним? Ох, извините меня, пожалуйста. Вообще-то я не люблю сплетничать.

– Это вовсе не сплетни. Чтобы достичь успеха в деле, нужно внимательно изучать не только прейскуранты и накладные.

– Спасибо, Присцилла, – поблагодарила ее Верити. – Спасибо большое и за чай тоже. Теперь мне нужно работать. Когда я должна открыть двери?

– Мы их не открываем. Мы просто оставляем их незапертыми, чтобы любой мог зайти.

– Отлично! – зааплодировала Верити. Она взяла чашку, вымыла ее в раковине в углу комнаты, вытерла, поставила на полку и пошла осмотреться.

Магазин состоял из множества комнат. Верити переходила из одной в другую, захваченная тем, что увидела. Здесь была ванная, выполненная в черных и аквамариновых тонах. Вишневая с белым кухня. Гостиная цвета зеленого яблока.

Совершенно белая спальня. Была одна комната, обставленная исключительно антиквариатом. Верити очень хотелось осмотреть ее повнимательнее. Наконец она добралась до пристроенного крыла, в котором, по словам Присциллы, Барт Принц хранил свою коллекцию масляных светильников. Верити вошла туда.

Боже мой, что ее здесь ожидало! Роскошные рубины, прозрачный янтарь, ярко-клюквенного цвета майолика, латунные лампы, венецианские лампы, железные, мраморные и медные… Здесь были подвесные лампы, бра, крохотные фонарики, светильники для кондукторов и полисменов, канделябры для фортепиано.

Затем Верити вернулась в комнату, обставленную антиквариатом. Как она и ожидала, здесь было что посмотреть, и пожалуй, даже с избытком. Французское ореховое бюро, например, или гобелен восемнадцатого века. Или георгианский ломберный столик.

Выйдя оттуда, Верити обнаружила в комнате с кухонным оборудованием посетительницу, которая хотела купить бочонок для бисквитов. Ребенком она всегда доставала бисквиты из бочонка, и теперь ей хотелось, чтобы ее дети получали то же удовольствие. Верити предложила ей множество бочонков, один из которых, из цветного китайского фарфора, покупательница тут же выбрала.

Почти сразу же после бочонка купили жардиньерку, а спустя некоторое время кухонный гобелен. Время шло, и Верити упивалась буквально каждой минутой, проведенной ею в «Женском замке». За ленчем она сообщила об этом Присцилле.

После того как Присцилла вернулась к своей пишущей машинке, Верити решила – так как особого наплыва посетителей не было – поменять обстановку в одной из комнат. В Челси, где она работала раньше, они меняли экспозицию так часто, что многие клиенты жаловались, что не успевают присмотреться к товару. Владелец магазина свято верил, что обязан в кратчайший срок показать покупателям все, что у него есть, и заботой Верити было каждый день обновлять салон магазина.

Палящее за окном солнце навело Верити на мысль продемонстрировать посетителям прохладный темный кабинет.

Она убрала яркие цветные подушки и сняла с окон светлые шторы, повесив грубую холстину, найденную в одном из ящиков. Затем подошла очередь пестрой ситцевой скатерти – на столе остались только несколько книг, пресс-папье и календарь. Проделав все это, она отступила назад, критически осматривая комнату. Верити чувствовала, что в обстановку надо добавить чуточку цвета. Может быть, одну оранжевую подушку? Или желтую? А может, под цвет книжных переплетов светло-коричневую?

Верити открыла коробку с диванными подушками и перетряхнула ее. Ни одна из подушек не подходила к обстановке. Верити попробовала несколько, но сразу же прятала их обратно в коробку. Наконец она остановилась на подушке темно-зеленого цвета, и тут за ее спиной послышался мужской голос:

– Не то.

Верити повернулась.

Сначала ей показалось, что он невысокого роста. Но, поглядев внимательней, Верити поняла, что рост скрадывался легкой сутулостью в плечах. Мужчина казался крепким, словно высеченным из кремня, но у Верити сложилось впечатление, что это достигнуто мучительными усилиями, как будто назло довлеющим над ним обстоятельствам. Еще она заметила темные немигающие глаза, темные прямые волосы и тянущийся от лба к кадыку шрам. Шрам не воспринимался как физический недостаток, он был скорее признаком мужественности, одной из тех черт, из которых складывается облик мужчины.

– Ну, вы достаточно увидели? – Голос был холоден, и Верити покраснела.

Она подыскивала слова для извинения, и в это время мужчина сделал по направлению к ней несколько шагов. Шел он медленно, то ли из-за хромоты, то ли из-за нарочитой обдуманности в движениях.

Несомненно, это был Бартли Принц.

– Простите, – сказала Верити, отчаявшись подобрать более изысканное извинение.

– Ничего. – Он пожал плечами.

– Видите ли, вы мой первый посетитель после полудня. Он остановился как вкопанный.

– Ваш первый посетитель? Да кто вы такая, собственно?

– Новый продавец. – Она вспомнила, рассказ миссис Принц о комплекте для ванной, и с ее губ сорвалось, прежде чем она успела подумать: – Сейчас вы скажете: «Ох, мама!»

– Ох, мама! – согласился Барт.

После короткой неловкой паузы они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Извините, что вам не сказали обо мне раньше, – проговорила Верити.

– Теперь я знаю, почему мама упорно притворялась глухой, когда я спрашивал, кто займет ее место, пока она будет в Канаде. Хитрющая у меня мама. Она улетела вчера ночью и отлично знала, что я не смогу ее заменить.

– Это все вообще-то для женщин? – Сказав это, Верити огляделась. Действительно, в «Женском замке» трудно было найти место, подходящее для мужчины.

– Только не эта комната, – сухо проговорил Барт Принц, словно прочитав ее мысли. – Кабинет – типично мужское место. Ведь вы же задумали сделать из этой комнаты кабинет, так?

– Да, – ответила она.

– Тогда зачем вы раскладываете здесь цветные подушки?

– Ну… здесь должен быть контраст.

– Контраст? Здесь?

Он подошел к Верити, взял зеленую подушку, которую она до сих пор держала в руках, и отшвырнул ее в сторону:

– Смотрите.

Верити сразу поняла, что он был прав. Правила дизайна могли сколько угодно твердить о контрасте, но в этом отдельном случае Бартли Принц был прав. Все выглядело теперь безупречно.

Она посмотрела ему в глаза. Темные неулыбчивые глаза Бартли Принца. Не доброго принца, не красивого принца, а принца серединка на половинку…?

– Я Барт, – сказал он немного сердито. – Вы, конечно, уже поняли это. А вы?

– Мисс Тайлер. Он ждал.

– Верити Тайлер, – добавила она.

– И вы ею пользуетесь?[1] – лениво спросил Барт Принц, нагибаясь, чтобы подобрать подушку.

Верити хорошо поняла, что он имел в виду, ей часто говорили такое, но тем не менее сказала:

– Если вы имеете в виду правду…

– Именно.

– Тогда я отвечу «да». Если, конечно, это не может кому-нибудь повредить.

– Но сейчас вы никому не боитесь повредить?

– Нет.

– Это хорошо, что я не мешаю вам говорить правду. Впрочем, не зная меня, вы все равно не боялись бы меня обидеть.

– Я не знаю вас, но совсем не собиралась быть равнодушной.

– А вы, оказывается, добросердечная женщина.

– Мистер Принц, – осторожно сказала Верити, – вы всегда подобным образом ищете повода для ссоры?

– Я ищу правду. Можете вы смотреть мне прямо в глаза, а не в сторону?

– Да.

– Это потому, что вы такая добрая? – поддразнил он.

– Я думаю, мистер Принц, – отважилась Верити, – вы чересчур все усложняете.

К облегчению Верити, почувствовавшей, что разговор принимает нежелательный оборот, Барт улыбнулся. У него была обаятельная улыбка. Когда он улыбался, шрам придавал его лицу почти что проказливое выражение и он казался менее грозным.