Я поблагодарила гонца и приказала угостить его.

Каковы бы ни были побуждения Трокмортона, я сознавала, что не должна попасться в ловушку Нортумберленда. Я дала знать Шейфу и Симону Ренару, что переезжаю в Кеннингхолл в Норфолке, потому что у меня при дворе возникла опасная болезнь. Они должны понять, что это дипломатический предлог.

Вполне вероятно, что король еще не умер и все это не более как подстроенная мне ловушка; но будь это так, послали бы они ко мне человека, которого я знала как приверженца Реформации? Все это было покрыто тайной, но какой-то внутренний голос говорил мне, что мой брат действительно мертв.

Я тронулась в путь с небольшим эскортом, выбирая пустынные дороги, чтобы не встретить кого-нибудь из Лондона, поскольку догадывалась, с каким приказом кто-то мог бы выехать ко мне, если Нортумберленд поставил себе целью уничтожить меня. Я старалась держаться ближе к побережью, откуда в случае необходимости могла бы отплыть в Нидерланды.

Очень скоро я убедилась, что поступила правильно. Сразу же после моего отъезда из Хандсона туда прибыл один из сыновей Нортумберленда с отрядом из трехсот всадников, чтобы доставить меня в Лондон. Таким образом, я оказалась бы в плену, и конец был бы неизбежен.

Из Кеннингхолла я написала Совету. Я напомнила им, что по завещанию отца я была преемницей моего ныне покойного брата Эдуарда, и, следовательно, теперь я была королевой. Я знаю обо всех интригах против меня, но, если они незамедлительно провозгласят меня королевой, я дарую им амнистию и не стану мстить за то зло, которое они причинили мне в прошлом.

У них не было уважения ко мне. Для них я была просто женщина, да еще и не отличавшаяся хорошим здоровьем. Они полагали, что у меня не было никого, кто бы мне помог, кроме двоюродного брата в другой стране, слишком погруженного в свои собственные дела, чтобы прийти мне на помощь.

Они провозгласили королевой Джейн и написали мне, что я – незаконнорожденная, каковой и называюсь в завещании отца, на которое ссылаюсь, и если я благоразумна, то приму новую власть и займу подобающее мне положение.

– Никогда! – сказала я Сьюзан. – Теперь мне ясен мой путь. Я буду бороться за свои права и умру ради этого, если потребуется.

– Но мы не должны оставаться здесь.

– Разумеется, нет, – согласилась я. – Мы здесь и не останемся. Я намерена отправиться во Фрэмлингэм.

3амок Фрэмлингэм представлял собой укрепленную крепость. Он принадлежал Говардам, и когда герцога Норфолкского отправили в Тауэр – где он все еще находился, поскольку мой отец умер, не успев подписать смертный приговор, – его имущество было конфисковано, а вместе с ним и этот замок, который брат подарил мне.

Положение замка было очень выгодно, и он находился недалеко от побережья, что было еще одним важным его достоинством, так как у меня могла возникнуть необходимость спасаться бегством. Вблизи его стен пролегали внутренний и наружный рвы, тогда как с западной стороны его защищало большое озеро. Стены замка были толстые и казались неприступными. Это была грозная крепость, и я была счастлива ею обладать.

По пути ко мне присоединялись толпы народа. Они слышали о смерти короля и не могли поверить, что королевой стала Джейн Грей. Они никогда и не слыхали о ней, тогда как принцессу Марию они знали с детства, и у многих из них вызвало негодование обращение, которому подверглась ее мать, отвергнутая своим мужем. Меня хорошо знали повсюду в стране, и, где бы я ни появлялась, народное сочувствие было на моей стороне.

Но никогда еще меня так не приветствовали, как теперь. Они толпились вокруг меня с возгласами: «Да здравствует королева Мария!»

Когда я подъехала к замку, за мной следовало уже несколько тысяч человек. Мне было отрадно видеть, как они расположились лагерем у стен замка.

Над замком развевался мой флаг, и настроение у меня поднялось, в особенности когда мне сказали, что под стенами замка находится тринадцать тысяч человек, готовых защищать меня от самозваной королевы и человека, способствовавшего ее возвышению. И все-таки я чувствовала, что слишком радоваться пока еще рано. Единственным оружием этих людей была их преданность, что само по себе замечательно, но не поможет им одолеть регулярную армию.

Нортумберленд называл меня мятежницей и угрожал мне. Если он захватит меня, то назовет предательницей, а потом отправит в Тауэр и на эшафот, где моя кровь смешается с кровью других жертв.

В своем радостном возбуждении я не упускала из виду эту возможность. События развивались стремительно. Ближайшие несколько дней решат все, думала я. Нортумберленд собирался выступить в поход. Он намеревался собственноручно захватить меня. Глядя на своих верных сторонников, я размышляла, правильно ли я поступила. Я не бежала, когда меня к этому побуждали; если теперь я потерплю неудачу, это будет Господня воля. Я же сделала все, что в моих силах.

И я подчинилась воле Божьей. Я знала, что моим сторонникам не одолеть силы Нортумберленда. Я вспомнила Давида и Голиафа и Даниила в пещере со львами. Людям случалось побеждать и при более неблагоприятных условиях с Божьей помощью.

Я молила Бога о помощи. Я должна одержать победу! Если этого не произойдет, значит, я жила и страдала напрасно. Все это было бы лишено смысла. Но если мне удастся совершить это чудо, если я преуспею в том, чего ожидают от меня все католики, это оправдает все, испытанное мной.

И это действительно было чудо, после чего я поверила, что со мной Бог и я осуществлю предназначенное мне судьбой.

Господь послал мне верных сторонников, и одним из самых надежных среди них был сэр Генри Джернингэм, первым явившийся ко мне в Кеннингхолл со своими арендаторами, готовыми, как он заверил меня, сражаться за меня до конца.

Он последовал за мной во Фрэмлингэм, но там не задержался. Он отправился в Ярмут охранять побережье и по дороге поднимать за меня народ.

Нортумберленд принял меры, чтобы помешать мне покинуть Англию, и отправил в Ярмут конвой из шести судов, чтобы перехватить меня в случае попытки к бегству. Вдоль побережья поднялся ураганный ветер, и суда стояли на якоре в гавани. Когда сэр Генри прибыл в Ярмут, капитаны были на берегу; сэру Генри пришло на ум, что если все они и являются сторонниками Нортумберленда, то члены команд их судов могут быть настроены по-другому. Он решил узнать об их настроениях и с некоторыми из своих людей подплыл на шлюпке к судам и поговорил с моряками.

Он рассказывал мне впоследствии, что он им сказал. «Король умер. Его законная наследница – принцесса Мария, но Нортумберленд намерен посадить на трон леди Джейн Грей».

Они никогда не слышали о Джейн Грей, но все они знали, кто такая я. Я была дочерью короля и наследницей трона после моего брата. Значит, я была законная королева. Согласны они с этим? Все до одного были согласны.

– Тогда, – спросил сэр Генри, – будете ли вы сражаться за королеву Марию?

– Да, – ответили моряки.

– Но ваши капитаны – орудия в руках Нортумберленда, они прикажут вам стоять за Джейн Грей.

– Никогда! – закричали матросы. – Мы за Марию, нашу законную королеву!

– Тогда ступайте на берег и присоединяйтесь к сторонникам королевы, – приказал сэр Генри.

Так они и поступили. Сэр Генри предстал перед капитанами с этим известием. Они могли присоединиться к нам или стать его пленниками. Они выбрали первое.

Таким ловким ходом сэр Генри не только привлек мне на помощь моряков, но и заполучил все военное снаряжение, находившееся на судах.

Он вернулся во Фрэмлингэм, полный энтузиазма.

– Это – предзнаменование, – заключил он. – Бог с нами.

– Нам придется сражаться, – сказала я. – Сможем лы мы?

– Сможем, Ваше Величество, – отвечал он.

– Нортумберленд ведет с собой армию.

– У многих в армии не поднимется рука на королеву.

– Поднимется, потому что сила на его стороне.

– Силы и у нас хватит, Ваше Величество. Наши сердца тверды, и Господня воля одолеет всех. Когда они увидят вас, у них прибавится преданности. Вы должны объехать войска. Я думаю, вы будете ими довольны.