С утра люди со всего города тянулись к рынку – пешком или на велосипедах. На самом рынке к февралю уже кроме листьев лахома – сорт капусты – купить ничего было невозможно. Если изредка кто-нибудь рисковал привезти мешок картошки, его разбирали в сумасшедшей давке. Больше мешка обычно не привозили – боялись мародерства со стороны солдат. Торговали одеждой – новой и поношенной. Хорошо шли печки-“буржуйки”. Некоторые продавали лекарства.

Самая бойкая торговля – между 10 и 11 утра – совпадала с утренним обстрелом. Люди как бы привыкли к обстрелам, и никто не верил, что станут обстреливать полный мирными и голодными людьми рынок.

Но однажды это случилось.

Около полудня к госпиталю подъехал “пазик”, набитый вопившими и стенавшими людьми. Выбежали врачи. Из “пазика” стали вытаскивать изувеченных осколочными ранениями… одного, второго, третьего… Не успевали подавать носилки – а раненым не было конца. Подъехали несколько “жигулей”, в них тоже привезли раненых, в основном женщин.

Навсегда запомнилась женщина-армянка, которая лежала на носилках на крыльце госпиталя. Она была в шоке, боли не чувствовала и с каким-то потусторонним любопытством разглядывала собственные многочисленные раны от осколков – она была буквально утыкана ими.

Вскоре стали известны подробности обстрела. Несколько снарядов установки “Град” упали прямо в толпу, один, отрекошетив от асфальта, разорвался под стоявшим на дороге “икарусом”, – здесь у всех пострадавших были до колен перебиты ноги. В этот момент мимо автобуса проезжали “жигули” – осколки разорвавшегося снаряда прошили дверь автомобиля и перебили бедренные кости ног водителя.

В этот день было убито или искалечено 68 гражданских лиц.