Довольно неприятна.

Мик сердито фыркнул. Его работа просто отвратительна, только сейчас это пришло ему в голову. У него не было выбора, и он старался не думать об опасностях своего ремесла. В этом-то и проблема. Никто не предлагал ему никакой другой работы.

Стараясь не прикасаться к дохлым крысам, он, подцепляя их крюком, погрузил в плотный мешок. Затем собрал свое звериное воинство и потащил купаться. В саду был ручной насос. Нужно как следует вымыть своих питомцев, чтобы не подхватили от крыс какую-нибудь заразу.

Обдавая ледяной водой визжащего Магика, Мик с невольной радостью подумал о том, что его ждет горячая ванна.

Черт побери, да что это с ним? Неужели он успел привыкнуть к ванне?

Как бы пребывание в этом доме не вышло ему боком. Что ни говори, а он успел оценить прелести роскошной жизни, которая ему не по карману. Взять хотя бы ванну. Десятки галлонов горячей воды, потраченной на всякую ерунду. Не говоря уже об отдельной комнате для этой самой ванны.

Но хуже всего то, что он сходит с ума по женщине, которую ему никогда не заполучить!

Даже смешно, до какой степени он привык полагаться на Винни. Он привык, что его постоянно поправляют и объясняют, как делать то и это. Дошел до того, что стал мысленно контролировать каждый свой шаг и сверять его с чуждыми, нелепыми правилами. Еше несколько недель — и эти правила превратятся для Мика в пустой звук. А Мик позволил себе не просто вступить в игру, чтобы выиграть дурацкое пари. Он набрался всяких идиотских идей. И Винни служила ему чудесным волшебным зеркалом. Он всегда мог посмотреть на нее и исправить себя так, чтобы понравиться себе еще больше.

В те минуты, когда на нее не находила излишняя чопорность, Винни превращалась в отличного друга, с которым можно поговорить по душам. Мик просыпался и засыпал с мыслью о Винни. Милая Вин. Забавная Вин. Робкая, испуганная, отважная, рассудительная Винни.

Мик больше не сомневался: он стал другим человеком. И его новый образ принес ему еще меньше удовольствия, чем вид обритой верхней губы. Он раздражал его. Лишал самообладания. Перед ним открылся новый мир, и этот мир смущал Мика. А вдруг в этом мире не найдется места для бывшего крысолова, не брезговавшего дружить с Реццо и подобными ему парнями? Мик всегда чувствован себя уверенно, а сейчас почва словно уходила у него из-под ног, и сознавать это было чертовски неприятно... нет, «довольно» неприятно. Он туг же вспомнил несметное количество слов, которые успел выучить за последние дни.

Зачем простому крысолову такое богатство?

Приведя себя в порядок, Мик первым делом отправился приласкать старушку Фредди. Она давно не участвовала в облавах и наверняка чувствовала себя «довольно неприятно», наблюдая за работой своих товарок из клетки в дальнем углу каретного сарая. Обычно хорьки не живут больше двенадцати лет, тогда как Фредди уже исполнилось тринадцать. Она сильно исхудала и почти ослепла. Мику показалось, что она скоро подохнет, и он решил носить ее с собой в кармане, чтобы не оставлять одну. Ведь когда-то она была самой отважной и преданной, лучшей в его войске. Мик привез ее из Корнуолла, и Фредди не просто кормила все их многочисленное семейство. Она обеспечила Мика работой, благодаря ей он стал уважать себя.

В последние дни Фредди выглядела гораздо лучше, она даже поправилась. Наверное, новая обстановка пришлась ей по душе. Мик долго гладил свою любимицу и подробно рассказал ей про сегодняшнюю облаву, а под конец угостил печенкой самой здоровой и жирной крысы. С удовольствием глядя на то, как Фредди смакует лакомство, Мик испытал облегчение.

Мистер Тремор не стал мешкать с переселением в комнаты для слуг. Он поднялся к себе, помылся, побросал свои пожитки в покрывало, увязал в узел и спустился вниз. При этом он наотрез отказался занять комнату рядом с Мильтоном, а выбрал самую дальнюю и тесную каморку под тем предлогом, что ее будет «легче обжить». В этом тесном закутке некогда помещалась посудомоечная. В единственное окно под самым потолком проникал ночью свет уличного фонаря, а днем мелькали ноги прохожих.

Вот и отлично. По крайней мере теперь Винни могла надеяться, что все пойдет как надо. И в какой-то степени она не ошиблась. Мистер Тремор стал заметно сдержаннее. Точнее, теперь они вообще не отвлекались на досужие разговоры, словно пришли к некоему молчаливому соглашению. Просто замечательно.

Однако прошло еще несколько дней, прежде чем Винни нашла в себе силы вернуться к обычному графику занятий, приносивших ей, как преподавателю, ни с чем не сравнимое удовольствие.

И в самом деле, любой учитель мог лишь мечтать о подобном ученике — сметливом и живом, с охотой впитывающем новые знания и постоянно заставляющем держаться настороже: а что заинтересует его на следующем уроке? Недостаток образования мистер Тремор с лихвой восполнял природным умом и прилежанием.

Его словарный запас расширялся день ото дня. Потом он вдруг стал выдавать совершенно новые слова, которых они не проходили и которых он не мог нигде прочитать, что казалось Винни настоящим чудом.

— Крутобедрая пава, — бросил он в один прекрасный день.

Винни изумленно уставилась на него, а он отвечал ей рассеянным взглядом, говорившим о высшей степени сосредоточенности. Наверное, слышал где-то это выражение, но не знал его смысла. Однако Винни ошибалась.

— Девица с круглой задницей.

— С пышными ягодицами в форме груши.

— Знаю, — улыбнулся он. — С пышными и тугими. Жаль, что нельзя одним словом описать такие бедра, переходящие в длинные стройные ножки — ни дать ни взять виолончель!

Винни не знала, куда спрятать глаза, изо всех сил стараясь не выдать свое смущение. Крутобедрая пава. Да, его образный ряд явно претерпел изменения. В отличие от направления мыслей.

Вид его голой верхней губы окончательно вывел Винни из себя. Он больше не напоминал ей об одержанной победе, скорее об издевке. Ведь мужское обаяние и притягательность мистера Тремора ничугь не пострадали. С каждым днем Винни убеждалась в этом все больше и больше.

Вскоре загадка новых слов разрешилась сама собой.

Винни очнулась в два часа ночи как от толчка — она задыхалась и обливалась слезами, но так и не смогла вспомнить свой сон. Она долго лежала неподвижно, со смутным ощущением гнева и отчаяния, словно ее лишили какой-то жизненно важной, совершенно необходимой и желанной вещи.

Проклятые кошмары! Винни раздраженно подумала о том, что вот уже две недели спит кое-как, вполглаза, но такой дурной сон привиделся ей впервые. И она решила спуститься на кухню, выпить стакан молока.

На обратном пути заметила слабый отблеск света в дальнем конце коридора. Да, в библиотеке кто-то был. Она поспешила туда, не задумываясь о последствиях — словно очарованный пламенем свечи мотылек, — и решительно распахнула дверь.

Так и есть! Мик сидел в кресле возле стола и испуганно вскочил при ее появлении. На коленях у него лежала книга.

Винни шагнула внутрь. Они не спускали друг с друга глаз, но не произносили ни слова, как это не раз случалось на протяжении последних дней. Никто не желал первым начинать разговор.

Наконец он неловко пожал плечами и признался с виноватой улыбкой:

— Мне нравится читать. Вот я и подумал, что следует прочесть как можно больше, пока под боком столько книг! — И он добавил, обведя взмахом руки библиотеку: — У меня еще целых двенадцать дней!

Да, именно столько оставалось до бала. Как быстро пролетело время! Она и оглянуться не успела, дни и часы словно просочились сквозь пальцы!

— Отсыпаться я буду потом, когда вернусь к себе, — сказал мистер Тремор.

Он произнес то, о чем Винни старалась не думать. Через двенадцать дней у них больше не будет причины все время находиться вдвоем.

— У вас не возникало трудностей с новыми словами? — машинально спросила она.

— Еще какие! На каждом шагу! — Он негромко рассмеялся. На нем все еще был дневной костюм, только распущенный галстук свободно болтался на груди. Мягкий свет настольной лампы золотистыми лучами ложился на его белую сорочку. — Правда, сейчас стало немного легче. У меня тут свой словарь!