Самая что ни на есть высокородная леди (как потом выяснилось, ее муж заседал в палате лордов) сказала как-то Мику, что у французов есть выражение, описывающее ее интерес к присущему ему «звериному мужеству». Это выражение так понравилось Мику, что он без труда его запомнил.

— «Страсть изваляться в грязи», — сказала она тогда. — Вот как это называют французы.

В грязи. Не очень-то для него лестно! И все же Мик не мог не оценить мудрость, заключенную в этих словах. Шикарные леди, любительницы развлечений на стороне, постоянно нуждаются в оправдании своих шалостей, и это определение подходило не хуже любого другого. В лучшем случае он мог внести в их жизнь нечто новое. В худшем — ту самую каплю грязи, что придала бы вкус выскобленному до тошноты размеренному существованию дамы из высшего света.

В данный момент Мик лежал, ничком распластавшись на полу швейного заведения в Кенсингтоне, и был, говоря по правде, гораздо грязнее, чем обычно. Над ним возвышались три дамы в пышных шелковых платьях — причем возвышались в прямом смысле этого слова, поскольку одна стояла на стуле, вторая — на дубовом прилавке, а третья умудрилась взобраться на край полки, где хранились ткани. Все три затаили дыхание и следили за Миком, тогда как тот прижимался ухом к полу, вслушиваясь в малейший шорох.

Он был весьма рослым малым и в горизонтальном положении занимал почти все пространство в тесном помещении лавки. Прямые широкие плечи, мощный торс, длинные мускулистые ноги — он знал цену своей фигуре. Пять минут назад он находился в заднем помещении лавки и не без успеха флиртовал с юной белошвейкой. Для начала заставил ее смеяться своим незамысловатым шуткам и уже прикидывал, не пора ли перейти к более решительным действиям, когда из переднего помещения донесся дружный вопль: «Мышь! Мышь!» Поскольку рядом не оказалось ни одного мужчины, кроме Мика, ему не оставалось ничего иного, кроме как прийти на помощь хозяйке лавки и ее клиентке.

Ведь на свете нет более отвратительного существа, чем испуганная до смерти мышь. Эта тварь обладает довольно мерзкой привычкой прятаться где попало. Вы только представьте, какой это кошмар для респектабельной леди! Внезапно ощутить, как мелкие коготки скребутся у нее под платьем, в целом ворохе нижних юбок, сорочек и оборок — и превращают в полный хаос сложное сооружение, скрепленное крючочками, подвязками, пуговицами и каркасом из конского волоса!

В отчаянной попытке избежать мышиного вторжения в свои святая святых почтенная портниха, ее покупательница, а заодно и юная белошвейка постарались взобраться как можно выше, прижимая подолы к ногам и трясясь от ужаса. У Мика язык не повернулся сказать, что это им не поможет. При желании мышь в два счета заберется на любой стул или полку. Но он предпочел промолчать. Леди и без того были напуганы сверх всякой меры.

Итак, он лежал на полу, опираясь на ладони и ноги, чтобы вскочить, как только заметит мышь. Ему даже стало немного обидно, когда он наконец рассмотрел несчастного зверька. Малютка была напугана не меньше, чем все три леди, вместе взятые, и забилась в темный угол между швейной машинкой и большим чугунным утюгом. Жалкий беспомощный мышонок. Мик мог схватить его в любой момент. Судя по всему, больше здесь мышей не было — сколько он ни вслушивался, так и не уловил ни единого звука из-под пола.

— Там что, гнездо? — поинтересовалась портниха сиплым от ужаса шепотом. — Их здесь много?

Мик уже хотел сказать, что гнезда нет, и подняться с пола, но не сделал этого, потому что его отвлекли.

Он как раз прижался к полу другим ухом и в открытую дверь увидел вторую комнату, с большим зеркалом на стене, в котором отразились ноги второй покупательницы, примерявшей платье за цветастой ширмой. Значит, происшествие в лавке застало врасплох не трех, а четырех женщин. Причем четвертая оказалась в примерочной. В зеркале было видно, что она тоже взобралась на что-то высокое — кажется, на сундук. При этом зеркало оказалось повернутым так, что ширма больше не скрывала от Мика пару дьявольски аппетитных ножек. Черт побери, вот это была картина!

Мик замер, упиваясь этим зрелищем. Неизвестная дамочка явно нервничала и приплясывала на цыпочках, отчего гладкие мышцы под милыми розовыми чулочками со смешной дыркой на коленке играли самым соблазнительным образом. Длинные... Нет это было слишком простое слово для такой неописуемой красоты! Отсюда Мику казалось, что удивительные ножки уходят вверх на многие и многие ярды... должно быть, она довольно рослая, эта незнакомка. Что же до формы ее ног... о них можно было сложить поэму. Сильные, подвижные — и в то же время стройные и легкие. Одно слово — изящные!

Вообще-то Мик считал себя достаточно воспитанным человеком и понимал, что следует немедленно отвернуться, а не пользоваться растерянностью леди, оказавшейся в столь неприличном виде. Но он просто был не в силах оторвать свой взор. И сердито шикнул на портниху, начинавшую подавать признаки нетерпения.

И снова вся троица там, наверху, затаила дыхание, стараясь взять себя в руки и не мешать ему выслеживать ужасных грызунов. Только одна из них отважилась едва слышно прошелестеть:

— Вы такой герой, мистер...

По правилам хорошего тона следовало назваться, и Мик ответил:

— Тремор. Тс-с!

Тоже еще, нашла героя! Битый час валяется на полу и чуть не окосел, стараясь запустить взгляд как можно выше, чтобы во всех подробностях рассмотреть самые прелестные ножки, какие он видел за тридцать лет своей жизни. Но если он встанет, то в лучшем случае сможет полюбоваться только лодыжками — ведь ширма отставала от пола всего на какой-то жалкий фут. Правда, и в этом случае будет на что посмотреть — узкая, легкая стопа, крутой подъем — и все эти прелести подчеркивала мягкая кожа простых башмачков!

Мик еще плотнее вжался щекой в пол, пожирая взглядом округлые нежные икры и пышные оборки панталон, под которыми двигались дивные бедра. Не ножки, а мечта!

Именно такие Мик всегда видел во сне. Ему нравились длинные ноги у женщин. И он грезил о том, как будет покрывать поцелуями ямку под коленом, медленно поднимаясь вверх, ближе и ближе к округлым, упругим ягодицам. Стройные ножки. Сильные ножки. Во сне они стискивали его с такой силой, что Мик готов был умереть от страсти.

— Мистер Тремор! Мистер Тремор! — закричала одна леди. — Вот она, там! Я вижу!

Ничего подобного! Однако женщины всполошились: мыши мерещились им в каждом углу. Лавка наполнилась охами, вздохами и нервным хихиканьем. Дамы ерзали в нетерпении, устав торчать на своих неудобных насестах.

Мик предостерегающе поднял палец и грозно цыкнул.

Ему до смерти не хотелось подниматься с пола и гоняться за этой несчастной мышью. Когда еще доведется испытать такое блаженство, любуясь женскими ножками и панталонами? Однако судя по тому, какое отчаянное пыхтенье доносилось с прилавка, где нашла убежище почтенная хозяйка лавки, леди вот-вот готова была расстаться со всеми бисквитами, проглоченными за завтраком.

— Тихо! Я ее вижу! Замрите! — шепотом приказал Мик.

Деваться некуда — пора заняться мышью. Он неслышно подобрался всем телом и сделал рывок вперед, к швейной машинке. При этом одной рукой отшвырнул в сторону утюг, а другой накрыл мышонка, ринувшегося прямо на него. Держа за хвост неистово вырывавшегося зверька, он не спеша выпрямился и выставил на всеобщее обозрение свой трофей.

Портниха заверещала.

— Тише! — прикрикнул Мик. Не дай Бог, еще хлопнется в обморок!

— О-ох! — простонала покупательница. Она расхрабрилась настолько, что уже спустилась со стула.

Когда все дамы оказались на полу, стало ясно, что Мик возвышается над ними на целую голову. Он смотрел сверху вниз на взвинченных леди, поднявших вокруг него невообразимый шум. Оказывается, он «такой отважный»! И «такой проворный»! И «такой по-звериному мужественный»! Мик рассмеялся от души и немедленно услышал, что его смех «добродушный и сердечный».