Повинуясь любопытству и восхищению, Вик прошла холл и оказалась в огромной гостиной. Даже Виолетта Саймон позавидовала бы такому великолепию. Яркая люстра, свисающая с потолка хрустальными каплями, стеклянные полочки, уставленные дорогими изящными безделушками, лакированные столики из темного дерева… Господи! Неужели так живут люди, а не боги?! И не просто люди… А Габриэль… Ее Габриэль…

Ее Габриэль? Сердце Вик сжалось от острой боли. Великолепие перестало восхищать ее. Она вспомнила, как Габриэль ходил по ее дому, как морщился, когда садился за стол… Боже, боже! Неужели она верила всем словам, что он говорил ей! Неужели думала, что все это – правда?! Да что она себе возомнила! Деревенская девчонка, нищая, убогая по сравнению с теми женщинами, с которыми он привык общаться… Как она могла подумать хотя бы на секунду, что известный писатель, живущий в такой роскоши, обратит на нее внимание?! Отец был прав – она настоящая идиотка, девчонка, ничего не смыслящая ни в жизни, ни в людях! Маленькая дурочка, начитавшаяся любовных романов! Вот кто она!

Вик до краев была полна отчаянием. Все, в чем она видела свое спасение, оказалось лишь призрачной иллюзией, несбыточной мечтой. Габриэль не мог любить ее, так же как и она не могла любить Габриэля. Он – другой, она – другая. Они из разных миров, с разных планет. Но как могло случиться, что она обольстилась тем, против чего ее постоянно предостерегал отец? Обольстилась неслыханной мечтой, жизнью, которой у нее никогда не будет?!

Вик услышала тихий шорох и обернулась. На пороге гостиной стояла собака. Большой лохматый пес неизвестной породы. Он смотрел на нее из-под густой светлой челки, обрамлявшей его лоб. И смотрел весьма осмысленным, почти человеческим взглядом. Господи! Господи Боже! Дева Мария и все, кто есть еще там на небесах! Но ведь не может быть, ну просто не может быть того, о чем говорила Анна! Неужели ее возлюбленный превратился в собаку?!

Через несколько секунд Вик почувствовала, что проваливается во что-то мягкое, тревожное и странное. Наверное, именно так сходят с ума…

Вечер. Или сумерки. Или рассвет. Вик стоит под открытым, распахнувшимся навстречу ей небом, и плачет. О чем плачет? По кому или по чему оглашает своими рыданиями изжелта-розовый небосклон? Она и сама не знает…

Знает Вик только одно: ей страшно и больно. Ей немыслимо холодно под этим одиноким, пахнущим сумерками или рассветом небом. А под этим небом расстилается пустота. Вик – в центре этой пустоты, если, конечно, у пустоты может быть центр… Пустота веет на нее тревогой, страхом, холодом. Может, из-за нее Вик так горько рыдает?

Ты сходишь с ума, говорит ей пустота.

Нет, сквозь плач отвечает Вик, кричит, бросает в пустоту свое скомканное, измятое «нет». – Это неправда! Я не буду безумной!

Нет, будешь, холодно заявляет пустота и наползает на сумеречное или рассветное небо. – Так сходят с ума. Поверь. Я видела это не одно столетие. Люди больше, умнее и лучше тебя сходили с ума, увязали в этой тягостной, бессмысленной круговерти. И, поверь мне, это не так страшно, как кажется. Этот мир соткан из любви, из той любви, о которой ты не можешь, не смеешь сказать. Из любви к несбыточному, небывалому, но желанному. Из любви к тому, что стоит на грани иллюзий и реальности. Из любви… – повторяет пустота и увлекает Вик в пропасть, которую именует любовью.

Бессвязные фразы, осколки слов, обрывки судорожных нелепых желаний кружатся вокруг Вик в несносном танце и приводят ее в ужас. Разве это любовь?! Разве так ее привыкла понимать Вик?! И вот фразы облекаются в форму, слова превращаются в предметы, а желания настигают ее отравленными наконечниками стрел. Вик видит Эмиса – его рот разинут в жутком, душераздирающем крике. Ее желание, ее стрела – в его трепещущем, содрогающемся теле. И Вик кричит в ответ, кричит от ужаса, боли и сочувствия, будто ее крик сможет остановить то, что уже загадано, сделано, совершено…

– Девочка… Господи! Девочка… Да что же это с тобой?! У меня сердце не выдержит! А я не хочу умирать молодым…

Вик распахнула глаза, полные ужаса, и села на кровати. Страх не отпускал ее, он словно поселился внутри и жил своей собственной и особенной жизнью. Она отдышалась. Как будто кто-то стиснул, сжал легкие, мешая им работать. Кровать, стол… Но, кажется, она потеряла сознание на полу…

Вик подняла голову и увидела перед собой озабоченное и напуганное лицо Габриэля. Какое облегчение! Все это – сон! Она не безумна! Она просто упала в обморок, а он нашел ее и спас… Габриэль! Милый, милый Габриэль… Ее глаза наполнились слезами радости. Это – самое лучшее, что случилось с ней за последнее время…

– Габриэль… – прошептала она, не замечая, что слезы струятся по ее лицу. – Как я рада, что ты здесь… Я испугалась, что предсказание Анны сбылось…

Габриэль выглядел немного обескураженным.

– Кажется, это ты – здесь… Анна? Предсказание? О чем это ты?

– Анна – моя подруга, – все еще не веря своему счастью, объяснила Вик. – Ты должен ее помнить – она приходила ко мне с Питером и Миной. Ну тогда, в первый раз… Она занимается гаданием. Карты сказали ей, что мужчина, которого я полюблю, превратится в собаку. Вот я и решила…

– Решила что? – Серо-голубые глаза Габриэля становились все больше с каждой фразой, которую произносила Вик.

– Решила, что ты превратился в собаку…

– Ах, ты об этом, – махнул рукой Габриэль. – Ну как можно верить в такую чепуху? Посоветуй своей подруге перестать увлекаться Лафкрафтом и По. Так можно и с ума сойти.

– Но она… она не увлекается Лафкрафтом и По… – растерянно ответила Вик. Габриэль был каким-то странным. Очень странным. Пожалуй, даже более странным, чем сама Вик. – Она штудирует единственную книгу по магии, которая лежит у нее дома…

– А-а… – Габриэль изобразил на своем лице понимание, но Вик увидела, что он ничегошеньки не понял. – Послушай, а как ты здесь оказалась?

Вик насторожилась. Уж не оправдались ли ее сомнения? Уж не в тягость ли она Габриэлю? Свалилась на голову, как… как… да Бог с ним, главное, что свалилась… Она даже побледнела от вновь нахлынувших сомнений.

– Эй, что это с тобой? – Габриэль вгляделся в побледневшее, осунувшееся лицо Вик. – Ты издалека приехала? Совсем бледная и…

– Это у тебя надо спросить, что с тобой?! – Глаза Вик заблестели, как два синих фонарика. – Издалека ли я приехала?! Конечно, да! Из Уиллхэйза… И ты прекрасно знаешь об этом! Я хотела увидеть тебя, и мне не стыдно в этом признаться! Но, если ты не хочешь видеть меня, я немедленно уеду!

Она задыхалась от волнения. В глазах Габриэля было написано сочувствие. Но не любовь… Не то, чего она так ждала, так жаждала. Похоже, он очень изменился, с горечью признала Вик. И к ней, и вообще…

– Да, да… Из Уиллхэйза, – пробормотал Габриэль. – И что же, я уехал из Уиллхэйза, даже не попрощавшись с тобой? Как это похоже на… Впрочем, не важно. Мне жаль, очень жаль, если я обидел тебя…

Он просит прощения! А ведь это первый шаг к отступлению! Сейчас он скажет ей: извини, между нами все кончено! Я не так уж был влюблен в тебя, как мне тогда казалось… Извини, Вик, прости, Вик, я совсем не виноват – сердцу ведь не прикажешь… Нет! Вик стиснула зубы. Она не доставит ему этого удовольствия. Она уйдет сама.

Вик резко поднялась с дивана и почувствовала сильное головокружение.

– Я пойду. Думаю, мы все сказали друг другу, – пытаясь удержаться на ногах, произнесла она. Вик старалась не думать о том, что ждет ее по возвращению в Уиллхэйз, не думать о совершенном в Пингтоне. Вообще ни о чем не думать. Ей хотелось уйти на твердых ногах и с гордо поднятой головой.

Но Габриэль не дал ей уйти. Он схватил ее за руку и притянул к себе.

– Нет, ты никуда не уйдешь! – решительно заявил он. – Ты слаба, как цыпленок…

– Не так уж и слаба, если смогла приехать из Уиллхэйза, – огрызнулась она. – Пусти меня, ты делаешь мне больно…