– Не думал. Таня с Романом сильнее, чем были мы с Майей Усовой. Я чувствовал это даже в тренировках, когда они вступали со мной в какие-то споры. Понимал, что они на самом деле сами ничуть не хуже менязнают, что им нужно. Что они рождены чемпионами. Они – лидеры по своей сути. Оба. С весьма непростыми характерами. Неуступчивые не только по отношению друг к другу, но и в общении с тренерами. Сглаживать все это было порой не так просто. Но я никогда не жалел, что выбрал себе такую судьбу. «Простые» спортсмены не становятся олимпийскими чемпионами. Хотя для Тани семья и ребенок всегда были на первом месте. Если бы даже мы проиграли… – На лице Жулина отразилась целая гамма чувств. – Скажу вам откровенно: после обязательного танца у нас состоялся разговор на эту тему. Мы c Таней сказали друг другу, что, чем бы ни закончились Игры, наш мир не изменится. Мы точно так же будем любить друг друга, вместе растить дочь, общаться с теми, кто нас поддерживал. И не позволим никакому поражению стать для нас катастрофой дальнейшей жизни.

– Кто стал инициатором такого разговора?

– Я.Понимал, что после двух подряд золотых медалей чемпионатов мира поражение на Играх может стать для Тани сумасшедшим шоком, который способен привести к самым непредсказуемым жизненным последствиям. Страшно боялся за семью. Сразу вспомнил свой собственный опыт, пережитый на Играх в Лиллехаммере. Там мы с Майей Усовой – моей бывшей супругой – не разговаривали после поражения двое суток. Не могли. Были не способны не то чтобы найти какие-то слова, но даже смотреть друг на друга. Именно после тех Игр я почувствовал, что окончательно сложился как личность.

Однажды до меня дошло, что придавать спортивным победам и поражениям такое значение, какое придаем мы, неправильно в корне. Кто сейчас вспоминает про Усову и Жулина? Да, мы проиграли Олимпиаду и в Лиллехаммере, и за два года до этого – в Альбервилле. Но кто сейчас помнит чемпионов? Такими воспоминаниями никто не живет подолгу. Они проходящи. Как глава книги, которую ты написал, а потом перевернул страницу. Могу назвать очень многих олимпийских чемпионов, которые, победив на Играх, больше не сделали в своей жизни ничего. Не нашли себя ни в какой другой профессии, не сложились как личности. И я больше всего мечтал о том, чтобы наша с Татьяной жизнь продолжала развиваться дальше. Чтобы мы реализовали себя как любящая пара, как родители, которые очень хотели бы родить еще одного ребенка. А то, что произошло в Турине, расцениваю как невероятный подарок, который мне сделала судьба. И знаю, что таких переживаний я больше не испытаю никогда в жизни. Ученики – это одно. Жена – совершенно другое…

…Спустя год с небольшим Жулин уже работал с другими спортсменами. Семья перебралась из американского Нью-Джерси в Москву, и было очевидно, что тренерская работа составляет для Александра гораздо больший смысл жизни, чем он сам когда-то представлял.

– Неужели вам не было тяжело после Турина, спустившись, образно говоря, с олимпийского пьедестала, снова окунаться в тренерскую работу на самом начальном этапе? – поинтересовалась как-то я.

– Психологический спад, безусловно, имел место, – ответил тренер. – Не то чтобы мне стало скучно, просто я успел позабыть, как много нужно сделать, чтобы появился результат. И что у Навки и Костомарова тоже был достаточно длительный период, когда что-то не получалось. Решающим фактором стало то, что я очень люблю тренировать. За то время, что провожу на катке, иногда даже о еде забываю. Разве что кто-то из родителей тарелку супа прямо на скамейку принесет. Но я готов работать и больше. Если бы не получал от этого столько удовольствия, давно поменял бы профессию и занялся чем-нибудь другим…

Наверное, никакой журналист не способен быть беспристрастным до конца. Когда работаешь с людьми на протяжении многих лет, если не десятилетий, о них становится невозможно писать, отбрасывая прочь собственные эмоции. Потому что их беды, радости, страдания и проблемы одновременно становятся и твоими тоже. Спорт в этом отношении – особенная статья. Слишком большой кровью даются победы, очевидцем которых ты являешься, чтобы воспринимать их равнодушно.

Каждые Олимпийские игры – как маленькая смерть. Когда чемпионы принимают решение завершить карьеру, неизменно кажется при этом, что все они были гораздо лучше, ближе и роднее, чем те, кому только предстоит занять их место. И что яркость пережитых бок о бок с ними минут, дней и лет не повторится больше никогда.

Это состояние я переживала четырежды. И каждый раз, как следует отоспавшись и придя в себя, вполне успешно убеждала себя в том, что больше – никаких эмоций и стрессов. Что все это – только работа, которой ни в коем случае нельзя позволить влиять на свою «другую» жизнь. Иначе никаких нервов не хватит. Однако через год-полтора после очередных Игр все благие намерения летели в тартарары. Появлялись новые люди, новые судьбы, новые надежды.

Кто знает, может быть, и самих спортсменов, уже, казалось бы, навсегда ушедших из спорта, так тянет вернуться обратно именно потому, что никакая другая профессия не способна дать такого количества адреналина и эмоций?

По иронии судьбы в тот самый день, когда заключительная глава в этой книге была дописана, мне неожиданно позвонил Дмитрий Горячкин – агент Алексея Ягудина:

– Вы меня разыскивали?

Я знала, что олимпийский чемпион Солт-Лейк-Сити намерен лечь на повторную операцию в Нью-Йорке, после которой, как предполагали американские врачи, он сможет продолжать кататься, не испытывая при этом постоянной боли в тазобедренном суставе. Приблизительные сроки планируемого хирургического вмешательства мне тоже были известны. Слегка настораживало то, что в течение целых трех недель, чуть ли не круглосуточно истязая мобильный телефон, я не могла получить никакой информации ни от Ягудина, ни от его окружения, включая агента.

– Прооперировали Лешку, – сломался под моим натиском Горячкин. – Он уже вовсю бегает, нагружает ногу. Но до начала осени это – информация не для прессы. С больницей был тоже заключен соответствующий контракт: если о деталях операции кто-либо из журналистов узнает от врачей или сиделок, мы имеем право предъявить клинике иск на баснословную сумму. И там будут обязаны ее выплатить.

– К чему такая секретность? – удивилась я.

– Так захотел Алексей. Он должен прежде всего понять, сумеет ли снова кататься серьезно. Так, чтобы вернуться в спорт. Тем более что возвращается Плющенко. Ведь именно ради этого он решился на операцию…

…Говорят, в одну воду нельзя войти дважды. Спорт порой опровергает и эту истину. Кто знает, может быть, соперничеству Плющенко и Ягудина кем-то свыше уже предопределено выйти на новый виток? Но что бы ни произошло в фигурном катании в гипотетическом пока будущем, это будет уже (простите меня за столь избитый журналистский штамп) совсем другая история…