- Все, - злорадно сказал Оскар, - теперь они у меня завоют. Честь не отдаст кто - иди сюда. Отдал неправильно - иди сюда. Шапка набекрень - иди сюда! Руку в карман сунул - Иди сюда! Я им устрою жизнь! Они думают, что если они хотят жить по уставу - то это легко! Нет, по уставу - это не просто! Жить по уставам - тяжело суставам. Все. Это конец.

Этот вечер стал началом кошмарной жизни для молодого пополнения. Все сержанты и ефрейторы враз стали ужасными ревнителями уставов. Шурик, и тот, завернул мимо себя четыре раза проходившего мимо Кузьмина по привычке не отдавая честь. После четвертого прохода, когда техника отдачи чести Шурика не удовлетворила, Кузьмин был поставлен напротив зеркала с заданием отдавать честь самому себе до тех пор пока не научится. А когда он посчитает, что он научился, он будет должен проверить это, отдав честь еще двадцать четыре раза. После этого он должен разыскать ефрейтора Велесова, и показать ему, как он умеет отдавать честь. И уж если и тогда он отдаст честь худо, тогда - все. "Тогда - веревки" - строго сказал Шурик.

Сам он пошел в кабинет замполита, скоротать время до ужина за чтением газет. Чтение газет и написание писем стали для него в последнее время основным занятием. Все газеты Шурик подшивал и читал их от первого до последнего листа, благо времени у него было предостаточно. Всю оформительскую работу он перевалил на Вовку, сам лишь контролируя четкость ее выполнения, изредка отрываясь от чтения газет.

В кабинет вошел Мишин и весело обратился к Шурику:

- Это ты, что ли, поставил там Кузю козырять зеркалу?

- Я.

- Ха-ха! Я его прогнал привести в порядок форму и сапоги начистить. Сказал, перед построением на ужин - проверю. Он было заартачился, что, мол ты его уже тут используешь, но я на него наорал и все равно прогнал. А ты его на ужине вздрючь за то что он тебя ослушался.

- Само собой.

- Хе. Устроим им равную жизнь с равными правами. Сволочи, захотели по уставу жить! Когда мне Завгар зуб выбил, тогда никто про устав и не вспоминал. Суки лагерные.

- Да ладно, не злись.

- А что мне остается делать? Меня никто не защищал, когда я был молодым, никто! Да и тебя, кстати, тоже. А чем они лучше нас?

- Да ничем.

- Вот и я о том же. И пусть они летают как худые ракеты. Пусть врубаются в службу. Поверь, у меня и в мыслях не было никого из них притеснять или обижать. Я даже наоборот, думал: пусть они про меня думают хорошо. Но после этой антикампании направленной против нас, которую они, кстати, встретили с криками радости и восторга, я к ним хорошо относиться не могу и не буду. Даже напротив, теперь я чувствую какое то оправдание к тому, чтобы их гонять. Ведь я прав, Шура?

- Да скорее всего прав.

Дверь отворилась и в кабинет проскользнул озадаченный Вовка- Архитектор.

Вид у него был явно ошарашенный.

- Ты чего такой дикий, Вовка? - спросил его Шурик.

В ответ Вовка затравленно хихикнул:

- Знаете, я уже минут сорок как вышел с первого этажа, чтобы попасть на второй. Всем честь отдаю, и погоны пришлось перешить.

- Перешить? Зачем?

- Сизоненко там стоит с линейкой. Меряет что-то в погонах и всех заставляет перешивать у кого неправильно.

Шурик захохотал, откидывая голову назад. Валерка прыснул. Вовка подозрительно посмотрел на них.

- Это что? Это какая-то акция?

- Нет. Это - реакция. Другими словами - ответ на акцию. Помнишь, полмесяца назад было собрание молодых солдат и командиров части, на котором, помимо обоюдных признаний в любви, молодые солдаты трепетно выразили неумолимое желание служить по уставу? Помнишь?

- Помню.

- Вот. Желание молодых солдат удовлетворено.

- А-а-а, - протянул Вовка, - а я думаю, что это с вами.

- Да, да. Ты правильно думаешь. С нами именно это. Но ты не боись. Тут, в этом кабинете, армия начинается только с появлением замполита. В нашей кампании этой фигни нет. И, поскольку, раз ты уже в кампанию втерся, не дрейфь. Ты тут свой. Садись, честь можешь не отдавать.

Вовка с явным облегчением сел на стул.

- А я, по правде сказать, думал, что и вы меня…

- Хреново, что так думал. Это тебе минус. Ну ладно, все, хорош про это.

Тема закрыта.

Вообще можно было сказать, что в части с этого вечера началась жуткая уставщина. То и дело то тут то там слышались крики типа "Товарищ солдат, идите сюда!". Самой популярной стала команда "Отставить!".

Молодые солдаты, по воле командира, оказались в центре мишени. По территории части они теперь перемещались либо бегом, либо строевым шагом. Они без устали отдавали честь солдатам и сержантам части, которые ревностно проверяли правильность прикладывания руки к головному убору, чистоту пряжек, обуви, наличие необходимых документов, правильное расположение поясного ремня и шапки на голове. Оскар проверял у них осанку и правильное положение головы. Доктор придирался к грязным рукам и нестриженым ногтям.

Вовка через неделю откровенно признался Шурику:

- Вроде легче было служить, пока не боролись с дедовщиной.

Шурик удовлетворенно и назидательно поднял указательный палец:

- Вот! Золотые слова! И запомни, Вовка: чем больше тяга к переменам - тем крепче старые порядки.

В конце ноября жизнь в части вернулась в нормальное русло. Закончилась офицерская борьба с дедовщиной. И объяснение тому было самое простое. Сын командира теперь служил в соседней части, и каждую субботу командир забирал сына домой, заезжая за ним. Кроме того, справедливо было бы предположить, что сын, отцом которого является подполковник, командующий целой строевой частью не далее чем в двадцати километрах от твоей собственной, никто обижать и притеснять не рискнет. Так что, в связи с улучшением настроения командирского сына, кампания по искоренению "дедовщины" на Кроне умерла даже раньше, чем предполагал Шурик.

Так же потихоньку завершилась крупномасштабная акция старослужащих по приведению в чувство зарвавшейся молодежи. Примерно двух недель массированного уставного давления хватило для того, чтобы выявить личности с непокорным и наглым характером, после чего к ним были приняты меры "комбинированного" воздействия, по выражению Ионова. Эти меры заключались в том, что после того как бойца ставили в положение, попросту не позволяющее ему выполнить требования устава, после этого его публично обвиняли в нежелании выполнять уставные положения и применяли к нему неуставные меры воспитания, т.е. заставляли отжиматься от пола, приседать до упаду, а когда солдат падал в изнеможении заставляли "отдыхать" сидя на "солдатском стульчике". Тех, на кого не действовали и эти меры, попросту били, предварительно пояснив жертве, что это вынужденная мера, так как устав она выполнять не желает, физическому воспитанию, в буквальном смысле этого слова, не поддается, и, потому, во имя сохранения дисциплины в части…

К чести Шурика и кампании надо заметить, что им к третьей части программы воспитания прибегать не приходилось. Вполне хватало инструментария первых двух частей, чтобы привести в чувство любого зарвавшегося молодого солдатика.

Всех молодых солдат загрузили работой, и они исчезли из коридоров и других публичных мест, предпочитая не попадаться на глаза без надобности.

Беднягу Демина, кстати, как и напророчил Шурик, переместили во взвод охраны помощником свинаря.

Старшина Папа Камский поуспокоился, ибо вид праздношатающегося солдата приводил его, ну, если не в бешенство, то в неспокойное расположение духа.

В один из вечеров, когда в солдатский буфет завезли одеколон Шурик увидел, что его товарищей, Ионова и Мишина нет на построении на ужин. Выйдя из столовой, он увидел, как пунцовый Валера юркнул в сушилку. Шурик решительно направился следом. Там он застал не только Мишина, но и Ионова. И тот и другой находились в явном подпитии и чрезвычайно веселом настроении.