Шурик откозырнул, как полагается, и, чертыхаясь про себя, подошел к пяти молодым солдатам, которые были в резерве по тревожному расписанию. Все они были в армии не более пяти месяцев, находились в ранге "щеглов", и это были их первые учения. Автомат они видели лишь во время прохождения "курса молодого бойца", а опыта несения караульной службы не было в части ни у кого. В связи с переездом в новую казарму командир временно упразднил караул.
- Так, - сказал Шурик злым голосом, с ненавистью глядя на пятерку с автоматами, - значит, заступаем на боевое дежурство. Мне за это дежурство уже влетело, - он мотнул головой, намекая на ефрейторские погоны, - поэтому, если хоть кто-то из вас сделает что-то не по уму, я заставлю его сожрать эти мои лычки вместе с погонами. Понятно? Теперь первое - рожки автоматов отстегнуть и представить к осмотру.
В каждом рожке действительно было по три патрона. Шурик вздохнул. Каждый из этих солдат мог убить его по три раза. И что самое грустное: ему придется самолично сегодня в течение вечера несколько раз вылезать под их стволы.
- Так, рожки пристегнете только тогда, когда я каждого приведу на его пост, и только по моей команде. Автомат сразу же, сейчас же, поставьте на предохранитель. Не снимать его с предохранителя ни в коем случае! Автомат на людей не направлять! Помните, гады, у вас в руках оружие! И любому человеку, даже самому тупому и здоровому, пуля в печени ни к чему, понятно? Стоять на постах будем до полуночи, после этого, а может быть чуть раньше или чуть позже, нас сменит батальон охраны штаба округа из Хабаровска. Это будут незнакомые люди, с красными погонами, но и в них стрелять не надо. Помните, это только лишь игра в войну, а не война! Врагов тут не будет, а жертв быть не должно.
Шурик вздохнул и оглядел перепуганные лица молодых солдат:
- Ну, ну, расслабьтесь! Это ведь у вас первые учения, да? Ладно, главное, не сваляйте дурака. Кстати, будете стоять на посту, прислушивайтесь и присматривайтесь. Я буду постоянно вас ходить проверять, чтоб вам не было скучно. Может быть, проверять буду вместе с полковником. Поэтому вы должны окликнуть меня грозным голосом: "Стой, кто идет?" А я вам, так ласково в ответ: "Начальник караула!" Все всем ясно? Миронов, тебе ясно?
- Ясно.
- О'кей, Миронов. Так, значит, кто еще у нас тут? Еще трое и ты, Бисимбетов. Бисимбетов, ты - татарин?
- Так тощна.
- Угу. Тебе доверим самый ответственный пост. Будешь охранять шестую арку.
Это самый ответственный пост. Это святыня нашей части. Знаешь почему? Не знаешь? Плохо. Это место дорого каждому военнослужащему потому, что я там лично в кампании своих девятнадцати товарищей жил там, в течение месяца до переезда в новую казарму. Ты разве не видел там мемориальной доски? Не видел? Правильно. Ее еще не успели туда повесить. Но чтобы она там могла висеть, ты должен сегодня в этих нелегких условиях сохранить шестую арку в целости и сохранности. Неси службу достойно. Вопросы есть?
Вопросов не было. Шурик доложил полковнику о готовности и увел всю пятерку за собой к сооружениям. Сам он, кстати, автомата при себе не имел. Ему, как начальнику караула, был открыт доступ к верхнему ярусу сооружений, а за двери сооружений вход с оружием был запрещен.
У сооружений он расставил вооруженных бойцов у пяти выходов из-под земли. Четыре выхода сообщались между собой и основными сооружениями, поэтому им было уделено особое внимание. Пятая арка осыпалась шесть лет назад и потому не охранялась, а шестую арку, находившуюся на отшибе, Шурик поставил охранять татарина Марселя Габдульбаровича Бисимбетова, подальше от греха. Шурик не без оснований предполагал, что Бисимбетов туповат, и, скрепя сердце, пристегнул рожок с тремя патронами к его автомату. Припугнув Марселя еще раз, чтобы тот не вздумал снимать автомат с предохранителя, Шурик убежал к центральному входу, освещая себе путь в темноте маленьким электрическим фонариком, который ему выдал старшина.
Через полчаса на территорию части заехал начальник штаба округа. Он подъехал прямо к сооружениям и проследовал к центральному входу. У входа его уже встречали сам полковник и Шурик в кампании с вооруженным Мироновым. Шурик браво держал под козырек, пока полковник хриплым голосом отдавал рапорт генералу.
Начштаба не сказав ни слова принял рапорт и в кампании полковника и сопровождавших его офицеров исчез под землей.
Шурик опустил руку, перевел дух и обратился к Миронову:
- Выдохни, Миронов! Чего ты так автомат сжал, что аж пальцы побелели? Да не пугайся ты так, дурень. Все уже прошло: видишь - под землю залезли. Раньше утра не вылезут. А нас уже через час - другой сменят штатные караульные батальона охраны.
Шурик замолчал, потому что услышал, как отворяется дверь подземелья. Из-за двери с проворством, которое трудно было предположить для его грузной фигуры, вынырнул Николай Титович.
- Все класс, Саня! - хлопнул он Шурика по плечу. - Генерал доволен. Сейчас проверяет готовность связистов. А у тебя что? Все люди на постах стоят?
- Так точно.
- Пойдем, проверим. Прогуляюсь, заодно.
Шурик шагал вслед за Николаем Титовичем, у которого явно поднялось настроение. Он напевал что-то себе под нос и выписывал ярким лучом своего японского фонарика круги. Фонарик у него был галогеновый и светил ослепительным белым светом.
На других трех главных постах все было нормально. На каждом Николай Титович останавливался и подолгу беседовал с постовыми, задавая всем одни и те же вопросы. Шурик про себя отметил это отсутствие разнообразия. Также, с немалой долей удивления, он отметил еще и то, что все ответы тоже были такими же одинаковыми. Что поделаешь: какой дежурный вопрос - таков дежурный ответ. Николай Титович, однако, всеми этими однообразными ответами был очень удовлетворен, и одобрительно кивал каждому постовому. Настроение у него было превосходное.
- Слушай, Саня, - обратился он к Шурику, - нормальные хлопцы в карауле, а?
Аккуратные, сапоги начищены, отвечают хорошо, даже рапорт отдают! Ну, так что, все у нас посты?
- Нет, есть еще один пост. Там, подальше за деревьями. Шестая арка.
- А! Точно. Пошли, пошли, проведаем и того хлопца, а то уж, поди, заскучал там в одиночестве.
Бухов весело напевал и мотал фонариком туда-сюда. Шурик, шагающий позади, увидел, как стоявший под фонарем шестой арки Бисимбетов забеспокоился, увидав рыскающий блик полковничьего фонаря и услышав его хриплое пение.
"Господи, только бы не наглупил он чего с перепугу", - подумал со страхом Шурик, и, как оказалось, не без оснований.
Бисимбетов вдруг повернул автомат, направив его в сторону приближающихся полковника и Шурика, и визгливо вскрикнул:
- Стой, кто сюда идет?
- Свои, сынок, свои, - добродушным хриплым голосом отозвался Бухов.
Бисимбетов не узнал голоса полковника и заверещал:
- Стой, стреляй буду сейчас!
Он передернул затвор автомата и вскинул его на грудь, направив на фонарик Бухова. Шурик понял, что раз этот идиот передернул затвор, значит, он еще раньше снял автомат с предохранителя. А сейчас, значит, патрон уже находится в стволе автомата, и стоит этому дурню нажать спусковой крючок… Шурик спрятался за спину дородного Бухова. Выглянув из-за полковничьего погона, Шурик крикнул во все горло, не соображая, что орет в самое ухо полковнику:
- Бисимбетов! Марсель! Ты меня узнаешь?
Бисимбетов узнал голос Шурика и приопустил автомат:
- Товарищ ефрейтор…
- Да, да, Бисимбетов, товарищ ефрейтор, твой начальник караула! Слушай меня и делай, что я тебе скажу. Ошибешься хоть в чем-то, замучаю службой. Сначала - опусти автомат.
Бисимбетов послушно опустил автомат.
- Сними палец с крючка! А затем осторожно сними ремень автомата с плеча.
Марсель, как заведенная кукла, делал все, о чем кричал ему Шурик.
- Теперь положи автомат на землю и отойди на два шага назад!
Бисимбетов заколебался. Шурик понял это и усилил нажим:
