Майор, вынырнув из задымленного дверного проема и увидав воинство, взирающее на дымящуюся казарму, набросился на них:

- Вы тут что делаете?! Всем спать!

В ответ раздался дружный саркастический хохот и злобные выкрики:

- Иди сам там спи!

- Умник!

- Душегуб!

- Устроили тут на пару с доктором Хабаровское отделение Майданека…

Стоявший впереди всех Ионов злобно процедил сквозь зубы:

- Мы ценим ваш юмор, товарищ майор…

- Не умничай, Ионов. Надо же как-то спать… Проветрите там хоть как-нибудь, что ли…

- Проветрить? Не знаю, известно ли вам, но какие-то умные уроды приказали прибить рамы гвоздями. Окна не открываются.

- Так выдерите гвозди и откройте окна, так вас… И давай, Ионов, поменьше выступай.

Через полчаса окна были открыты, помещение проветрено, и все вернулись в казарму. Но оказалось, что едкий запах дыма уже успел въесться во все, что было оставлено в казарме. Провонялись одеяла, подушки, полотенца. Долго еще в тот вечер не смолкали возмущенные голоса, злобно матерившие доктора и майора. Доктора так в тот вечер никто и не увидел. Пользуясь дымовой завесой, он прокрался в себе в медпункт и заперся там, укрывшись от позора.

Жара и назойливые мухи выводили Шурика из себя. И если от мух можно было спастись, наглухо запершись в кабинете замполита и истребив там всех мух до последней, то от жары было укрыться куда как сложнее.

Впрочем, вскоре Шурик отыскал место, куда ни жара, ни мухи не могли проникнуть. Таким местом оказался подвал. Это было холодное и мрачное помещение, загроможденное трубами коммуникаций. Прямо при входе одна здоровая труба отопления, диаметром миллиметров в сто двадцать, проходила прямо на уровне груди, перегораживая проход. Сейчас в трубах не было горячей воды, и они все были холоднющие, покрытые блестящими капельками подвальной росы.Освещался подвал скудным светом слабой электрической лампочки, и оттого в углах таилась глухая темнота.

Шурик оборудовал в подвале рабочее место. Поставил там стол со стулом, и красил таблички для дверей. За этим занятием и застал его старшина роты - Папа Камский.

Папа Камский зашел в подвал, перегнувшись вдвое, иначе под перекрывавшей вход трубой было не пролезть. На Папином красном пропитом лице играла гадливая зловещая улыбка - он предвкушал, как сейчас устроит разгон Шурику. Он полагал, что застал Шурика за каким-то запрещенным занятием.

Увидав, что Шурик всего лишь красит таблички, Папа Камский едва не обиделся. Улыбка сползла с его лица, и он сердито спросил:

- Что это, другого места тебе, что ль не нашлось для этого занятия?

Шурик постарался придать как можно больше искренности и наивности своему голосу:

- Так здесь ведь неплохо, товарищ старшина. Дождем не замочит - это первое, а главное - пол земляной. Если краской капнешь случайно - то ничего. В казарме не будешь ведь с краской возиться.

Ответ был резонный, возражать было трудно, и Шурик уже начинал чувствовать торжество победы над низверженным Папой, но старшина вдруг резко переключился на другое:

- Ну, и если ты устроил тут рабочее место, то почему же у тебя здесь такой бардак?

Шурик растерянно огляделся. Такого поворота событий он не ожидал.

- Бардак, - продолжал старшина, - Все трубы ржавые, краска облетела. Вот иди, получи на складе ведро краски, и чтобы к вечеру все трубы были покрашены.

Папа развернулся, скрючился пополам, пролез под трубой в дверях и покинул подвальное помещение. Его голос прозвучал уже с лестницы:

- Я вечером проверю, как ты трубы покрасил!

Шурик уже хорошо знал, что означает ослушаться приказа старшины, и, поэтому, не теряя времени, сходил на склад. Там он получил пару кистей и ведро с краской ядовито-зеленого цвета.

В первую очередь он покрасил трубу, которая перекрывала входную дверь. Потом он быстро помазал трубы отстоящие подальше. Расчет казался верным: в темноту Папа не полезет, а будет смотреть на то, что будет у него перед глазами. Ну, а на ЭТУ трубу можно было смотреть и не входя в подвал, это во первых. А во вторых, после того как покрашена вот ЭТА труба, которая перегораживает вход в подвал, зайти в подвал, не рискуя не вымазаться в краске, уже невозможно. Шурик рассчитывал, что Папа не рискнет.

Шурик еще мазал трубы в полумраке в глубине подвала, как вдруг темнота накрыла все полностью. Свет погас.

"Ого, - сказал себе Шурик, - свет погас, надо уматывать отсюда, а не то - крысы покусают." Он встал, и, вытянув вперед руку, придерживая пилотку другой, согнулся и начал движение к выходу. Он хорошо помнил, что где-то там, впереди, на уровне груди должна быть уже покрашенная труба. Поэтому он продвигался не спеша и с предельной осторожностью, надеясь нащупать трубу рукой.

И вдруг… Вдруг Шурик уперся лбом во что-то холодное. У него внутри все просто потеплело от ужаса. Да, он промахнулся рукой, и сейчас упирался в свежеокрашенную трубу лбом. Шурик отпрянул назад, выдрав из челки несколько намертво прилипших к краске волос. Он наклонился еще ниже и выполз из подвала попросту на четвереньках. На ощупь он поднимался по лестнице, пока темнота не начала редеть, и почти бегом кинулся наверх.

Выбежав на улицу, Шурик побежал в казарменный медпункт, к доктору.

Петренко сидел за столом, сочиняя очередное ностальгическое письмо на родину. Увидев Шурика, он убрал лист в стол, и пристально на него уставился.

- Шо ты с собой зробив?

- Саня, Христа ради, дай зеркало, я сам еще не видел, шо я с собой зробив, - приплясывая и тряся руками, проговорил Шурик.[Image: Шурик с челкой.jpg (17610 bytes)] - Ну, на, - Петренко достал из стола небольшое зеркало и протянул его Шурику. Нагнув голову Шурик уставился в зеркало. Он увидел зеленый лоб и такие же зеленые волосы на челке.

- Зачем ты покрасил лоб и волосы в защитный цвет? - поинтересовался Петренко.

- Я?! Зачем я покрасил?! Для красоты, Саня, для чего же еще! - взвыл Шурик.

- Ты лучше скажи, чем можно эту гадость стереть!

- Ну, не знаю… - задумчиво протянул доктор, - может быть, спиртом?

Спирт отчаянно щипал кожу на лбу. Шурик терпеливо морщился, а доктор приговаривал:

- Какая хорошая краска… Надо же, не оттирается спиртом… Слушай, где ты такую хорошую краску достал?

- На складе…

- Надо будет и мне такую попросить. Сейф покрасить пора. А то весь облупился…

- Я всем сердцем тебе сочувствую, Саня…

- Да ладно ты, не ершись. Вот, со лба уже почти все оттерли… Но надо же, спиртом, и то не оттирается! Это значит - какая-то очень хорошая краска.

Глаза безбожно щипало, и Шурик держал их закрытыми.

- Вот, все! - радостно заключил Петренко, - со лба все оттерли.

Представляешь, чуть не до дыры протер!

- А волосы?

- А волосы… - Петренко начал ожесточенно оттирать краску с волос и надолго замолчал.

- Так что же волосы? - нарушил молчание Шурик.

- Волосы не оттираются.

- Как не оттираются?! - Шурик раскрыл глаза и тут же снова зажмурил их с новой силой. - Саня! Смой у меня хотя бы с лица этот спирт! Глаза же выест у меня напрочь!

- А не бодай головой крашенные предметы. Ну ладно, иди сам сюда, умойся.

Второй раз за день Шурик вновь побрел на ощупь, но на сей раз сразу нашел умывальник и умылся. Уставившись еще раз в зеркало, он уныло оглядел свой, натертый до красна, лоб и ниспадающие на него зеленые пряди.

- Что же теперь делать?

- Отрезать, - подсказал доктор. - Ножницами раз, и все.

Шурик оглянулся через плечо на доктора:

- Знаешь, Саня, у тебя замашки хирурга, а ведь по диплому ты терапевт.

- Как знаешь, - пожал плечами доктор, - ходи с зелеными кудрями. Может оно так и красивее, я не знаю…

- Спасибо на добром слове, - буркнул Шурик, нахлобучивая пилотку, - ладно, я пошел.

Он вышел из медпункта и натолкнулся на старшину.