Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Как себя чувствуешь? – спросил он, когда она устроилась в кресле перед его столом.

– Прекрасно. А в чем дело? У тебя есть какие-то причины считать, что я неважно себя чувствую?

– У меня есть причины считать, что любой в твоем положении мог бы чувствовать себя более чем неважно.

– В моем положении?

– Я позвал тебя не для того, чтобы обмениваться колкостями, Сэнди.

– Зачем же ты меня позвал?

– Потому что волнуюсь за тебя.

– Не стоит.

Рэй улыбнулся.

– Тебя это беспокоит, да? Что кто-то может волноваться о тебе?

– Меня это ничуть не беспокоит. Просто для этого нет никаких причин.

– Ладно. Моя ошибка. В таком случае, как продвигается материал по поводу переработки отходов? Я считал, что получу его еще неделю назад.

– Скоро получишь. Дело оказалось более запутанным, чем я сперва предполагала.

Стинсон кивнул и откинулся назад.

– Так. Как вы ладите с Горриком?

– Что это должно означать?

– Только то, что я сказал. Как вы ладите между собой?

– У нас нет никаких причин ладить или не ладить. Мы, как параллельные линии, не пересекаемся, понятно?

Он снова улыбнулся.

– Никогда ведь не уступишь ни на йоту. Ну что ж, я считаю, это может прийтись кстати. Слушай, – сказал он, посерьезнев, – я просто хочу, чтобы ты знала, что я понимаю, как все это тяжело, репортажи о суде в газете, твоя семья. Я не извиняюсь, но знаю, что ситуация далеко не идеальна.

– Не думаю, что это идеальная ситуация для будущего газеты, – сердито буркнула Сэнди.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты задумывался, какое направление принимает «Кроникл» с этим материалом?

– С этим материалом?

– Личностный характер информации, сенсационность. Мы раньше не были газетой такого типа.

Рэй ответил не сразу.

– Между прочим, я задумывался об этом. И считаю, что мы балансируем на грани, но в данный момент нам здорово удается сохранять равновесие. Сэнди, мы обязаны давать отчеты об этом процессе. Это же событие.

– Вы делаете из этого событие.

– Нет, я так не считаю. По-моему, нам удалось, насколько возможно, придерживаться фактов и не терять объективности. Я отверг несколько линий более персонального характера, в которые мы могли бы углубиться.

– Какие именно?

– Неважно.

– Горрик, – выпалила Сэнди. – Могу представить, что бы ему хотелось напечатать.

Рэй наклонился вперед. Ему действительно пришлось временами осаживать Горрика, но его честолюбие оборачивалось на пользу газете, его материалы отличались живостью и остротой наблюдений, и с тех пор, как газета начала освещать процесс, спрос на нее в киосках значительно вырос.

– Как я сказал, если бы ты почувствовала себя здесь неловко, я бы отнесся к этому с пониманием.

– Ты предлагаешь мне снова взять отпуск?

– Только если ты захочешь.

– Я не хочу. Вот так, – в первый раз за все время, что он знал ее, в ее голосе проскользнуло что-то похожее на страх. – Вот так, Рэй, – повторила она.

– Ну тогда ладно.

Она глубоко вздохнула и откинулась в кресле.

– Что это? Ты с недавних пор занялся чтением учебников о мужской чувствительности?

Он рассмеялся.

– Сделай мне одно одолжение, – сказал он, внезапно снова становясь серьезным.

– Если только мне при этом не придется пожимать руки незнакомым людям и делиться с ними своими истинными чувствами.

– Ты доводишь отдел проверки до белого каления. Ты же всегда так аккуратно обращалась с цитатами и датами.

– Я и сейчас так же аккуратна.

– Нет, – сказал он, – не так. Будь повнимательнее.

Она кивнула. Она все еще заливалась краской при малейшем критическом замечании в отношении ее работы, высказывалось ли оно лично или писалось синим карандашом.

– Это все?

– Да.

Она встала и направилась к двери.

– Когда ты будешь руководить газетой, можешь пересмотреть ее направление, как ты изволила любезно выразиться, – сказал ей вслед Рэй.

Она с любопытством посмотрела на него, но он уже вернулся к макету на столе.

В половине пятого Джулия зашла забрать Эйли с факультатива по рисованию, которые бывали два раза в неделю. Они учились делать коллажи, и Эйли несла большой лист картона, украшенный разнообразными кусочками плотной цветной бумаги.

– Что это такое? – спросила Джулия.

Эйли быстро переложила коллаж в другую руку, подальше от Джулии.

– Ничего.

– Я хочу посмотреть.

Эйли неохотно отдала ей лист, и Джулия остановилась, держа его прямо перед собой. Голубой овал, видимо, обозначал озеро. Возле него сидели четыре фигурки – семья. Волосы матери были сделаны из коричневых вьющихся ленточек, свисавших с картона на руки Джулии.

– Это пикник, на который мы ездили. Мама, папа и мы. Помнишь? Летом, на озере? – сказала Эйли.

– Не помню, – ответила Джулия. Она сунула Эйли работу, и они опять направились к дому. Пройдя всего квартал, они услышали за собой чей-то голос.

– Джулия! – воскликнул Питер Горрик, нагнав их. – Привет. Как поживаешь?

– Прекрасно, – она не остановилась, продолжала идти, глядя прямо перед собой, едва заметно склонив пылающее лицо.

Он пристроился к ним и зашагал с ними в ногу.

– Ты не собираешься познакомить меня со своей сестрой?

– Это Эйли, – буркнула Джулия.

Питер улыбнулся и протянул руку.

– Питер Горрик. Я друг твоей сестры. Она мне много про тебя рассказывала.

Эйли с опаской взглянула на него, подала ему руку, теплую и маленькую по сравнению с его рукой, и быстро ее отдернула.

– Разрешите угостить вас газировкой, барышни?

Эйли посмотрела на Джулию, а та быстро ответила:

– Нет. Нам надо домой. Пошли, Эйли. Мы и так уже опаздываем.

– Ну тогда завтра?

– Не знаю. У нас много дел.

Горрик смотрел, как Джулия обняла Эйли и поспешно повела ее прочь, невнятно попрощавшись. Придется ему сделать еще попытку, подобраться сбоку, по диагонали, окольным путем.

– Кто это был? – спросила Эйли, когда они завернули за угол перед домом Сэнди.

– Никто. Разве ты не помнишь, что говорила мама? Нельзя говорить с незнакомыми людьми.

– Но ты с ним говорила.

– Не обращай внимания, Эйли. Ты должна больше слушаться меня.

Она вынула из ранца ключ и отперла входную дверь. Сэнди, представив себе неприятную картину, как они входят в пустой, темный дом, стала оставлять в прихожей свет для них, и Джулия, недавно проходившая на уроках правила экономии электроэнергии, выключила его. Когда она оглянулась, Эйли уже поднималась по лестнице наверх.

В ту ночь, пока Эйли спала, Джулия осторожно вытащила картонку с коллажем из-под кровати, куда ее припрятала Эйли. При слабом свете она прикоснулась кончиками пальцев к лицам четырех фигурок, задержалась на женщине, вертя и вертя ее коричневые вьющиеся ленточные волосы. Она помнила душистый аромат кокосового лосьона для загара, которым мама намазала им в тот день руки и спины; помнила, как плескалась вокруг ног вода, неожиданно холодная в начале лета; помнила, как один раз, зайдя по пояс в озеро, оглянулась назад и увидела, как мать и отец, стоя возле их полосатого одеяла, разложенного на берегу, на минутку отвернувшись от берега, обнялись и поцеловались, их лица издалека слились в одно, прежде чем Джулия, счастливая, нырнула в воду.

Но это было давно.

Когда она еще вообще ни о чем не знала.

Она вытащила одну прядь из ленточных волос матери и положила коллаж обратно.

А потом на цыпочках прошла к своему потайному ящику и засунула блестящий коричневый завиток в бумажный пакет вместе с трусиками Сэнди, запиской матери и номерами телефонов Питера Горрика.

Хотя Джулия горячо настаивала на том, что они уже достаточно взрослые и могут оставаться дома одни – МЫ ВСЕГДА РАНЬШЕ ОСТАВАЛИСЬ, – Сэнди наняла на вечер приходящую няню, пожилую женщину с туго завитыми седыми волосами, в небесно-голубом кардигане, свободно болтавшемся на ее хрупких плечах.

62
{"b":"96544","o":1}