Как ненавидела она эту ведьму! Как хотела сама усесться на Малкольма верхом! Пальцы ее скользнули ниже – к влажной тайне женственности. Подумать только – она пришла к нему, чтобы предложить себя! Она уже готова. Как он посмел отдать свой пламень другой женщине?!

Вот он задвигался судорожно, конвульсивно – и вдруг, приподнявшись, впился губами сперва, в один, затем в другой сосок любовницы. Кэтрин подавила стон, родившийся глубоко в горле, и прижалась к стене. Сейчас нет смысла их останавливать – но, черт побери, лучше им поскорее закончить!

Джейми стонала все громче, цепляясь за Малкольма. «Подожди, – злобно думала Кэтрин, – завтра под кнутом ты запоешь другим голосом!» Она сама будет хлестать мерзавку, пока не устанет рука, и постарается, чтобы на белоснежной спине и сердцевидных ягодицах навеки запечатлелись отметины гнева королевы! А потом бросит Джейми в Норвич, на растерзание Риду и его людям! Эта шлюха проклянет тот день, когда впервые взглянула на Малкольма Маклеода!

А как поступить с ним? Сощурившись, Кэтрин разглядывала мощное тело Малкольма. Он станет ее рабом. Ее постельной игрушкой. Пусть только попробует заартачиться – не придумано еще таких пыток, какие она обрушит на него! Впрочем, даже самая рабская покорность лишь на время убережет его от наказания. Но как он хорош! Какое роскошное тело! Нет, Эдварда с ним даже сравнивать нельзя!

«Кончайте же, будьте вы прокляты!» – мысленно воскликнула Кэтрин.

Джейми изогнулась дугой, и Малкольм почувствовал, как сжалось ее лоно в последнем томительном усилии. Когда же она вскрикнула в экстазе, самообладание покинуло его и страсть взорвалась, словно шаровая молния. Он уже не мог удержать свое семя – да и не пытался.

– Джейми! – воскликнул он, перекатываясь на живот и подминая ее под себя. Они катались по кровати, сжимая друг друга в объятиях, и тела их содрогались в экстазе, словно эти двое и вправду превратились в одно.

Лишь через несколько секунд Малкольм вновь обрел способность думать; и хотя сейчас он не смог бы даже повернуться на бок, однако вспомнил, что мгновение назад ему послышался какой-то шорох за дверью. Приподнявшись, он вгляделся в лицо Джейми: на нем застыла счастливая улыбка. Можно было и не спрашивать – Джейми, конечно, ничего не слышала.

Малкольм вгляделся в темноту. Может быть, открылась и закрылась соседняя дверь? Он встал, прикрыл Джейми одеялом и, взяв со стола свечу, подошел к дверям.

Малкольм прислушался – тишина. Шотландец приложил к двери ухо – и снова ничего не услышал. Приоткрыв дверь, он выглянул в тускло освещенный коридор. Никого и ничего – даже стражник куда-то исчез. Малкольм вышел за порог и огляделся – ни души. Он задумчиво почесал подбородок и вернулся обратно, захлопнув за собой дверь.

– Там кто-то был? – спросила Джейми. Она сидела в кровати, скромно прикрываясь одеялом.

– Никого, должно быть, какая-нибудь девица из замка увела моего бдительного стража к себе в постель, – ответил Малкольм, взяв со стола кувшин вина. – Ее-то я и слышал. Хороша же должна быть эта шлюшка, если она заставила стражника забыть о долге!

Джейми откинула одеяло и спрыгнула с кровати.

– Может быть, мне лучше уйти, пока его нет?

У Малкольма перехватило дыхание при виде ее совершенной красоты. Джейми нерешительно потянулась за платьем, и Малкольм вздохнул, с сожалением взглянув на кувшин.

– Ты права, оставим это развлечение до следующего раза. Я вовсе не хочу, чтобы ты рисковала жизнью, лазая туда-сюда по стене.

Джейми подошла к нему ближе, и Малкольм почувствовал, как его решимость тает с каждым ее шагом. Он не мог устоять против прелести ее женственно-округлого тела, длинных ног, густых волос, крепкой юной груди.

– А что ты собирался делать с вином? – спросила она, уронив платье и кладя руки ему на грудь.

– Ну, видишь ли, – хрипловато начал Малкольм, – поскольку у меня здесь только один кубок и он принадлежит тебе, как гостье, я надеялся, уложив тебя обратно в постель и вылив на тебя это вино, слизать его с твоего тела. Думаю, таким способом я смогу расправиться с целым кувшином!

– Малкольм, ты же не переносишь вина!

– Ради такого удовольствия я готов мириться и с тошнотой, и с головной болью.

Даже в свете единственной свечи он видел, как Джейми покраснела. Но спустя мгновение она с улыбкой указала ему на другой кувшин, стоящий на столике.

– Это вода, Малкольм?

– Да, дорогая.

– Любовь моя, я умираю от жажды. Не испробовать ли мне твой способ?

– А как же стражник? – спросил Малкольм.

Джейми беззаботно тряхнула головой.

– Будем надеяться, что сегодня ночью он встретил свою истинную любовь.

– И не расстанется с ней до рассвета!

– Я уверена, так оно и будет, – с улыбкой ответила Джейми.

Джейми хотела свернуться калачиком, чтобы снова заснуть, но чья-то грубая, мозолистая рука легла ей на лоб, не давая пошевелиться. Это мастер Грейвс, догадалась Джейми. Она хотела взглянуть на него, но не могла поднять отяжелевших век. Вокруг слышались голоса – удивленные, недоверчивые, встревоженные; Джейми разобрала, что говорят о ней.

– Многие умирали от меланхолии, – озабоченно говорил доктор.

– Но это случилось так внезапно! Ведь еще вчера вечером она казалась совершенно здоровой!

В голосе Френсис слышалось недоверие: Джейми надеялась, что доктор сумеет убедить графиню в серьезности мнимой болезни ее подруги, то есть самой Джейми. Мысли Джейми путались, и слова цеплялись одно за другое, все было как в тумане.

– Миледи, за мою долгую жизнь мне встречалось немало подобных случаев. Меланхолия часто начинается внезапно. Мой наставник в Кембридже говаривал, что причины ее коренятся в душе, а не в теле.

Что-то мягкое и мокрое легло на лоб. «Тряпица, смоченная снотворным», – вспомнила Джейми. Теперь она снова уснет.

– Причины болезни – в душевном страдании, леди Френсис, – продолжал мастер Грейвс. – То, что последователи Галена называют неравновесием внутренних жидкостей. У нервных натур к такому состоянию может привести любое сильное волнение или тревога. Более всего мы должны сейчас опасаться мозговой лихорадки!

– Ох, мастер Грейвс! – теперь в голосе Френсис звучала искренняя тревога.

– Если вы, миледи, хотите узнать, что спровоцировало приступ, вспомните события последней недели. Может быть, мистрис Джейми получила какую-нибудь печальную весть? Или что-то ее расстроило?

«Все идет как нельзя лучше», – сонно думала Джейми. Доктор ловко избегает вопросов Френсис. Вместо этого он заставляет ее саму отвечать на вопросы. Интересно, что она скажет? Однако графиня предпочла промолчать.

– Леди Френсис, – прервал краткое, молчание нежный голосок Мэри, – но ведь завтра Джейми должна ехать во дворец! Его светлость ждет ее в конце недели! Бедный лорд Эдвард – мы не можем заставлять его ждать!

– Знаешь, Мэри, – резко ответила леди Френсис, – переживания Эдварда меня сейчас не волнуют. Мастер Грейвс говорит, что меланхолия смертельно опасна. Так что лорду Эдварду придется подождать, хочет он этого или нет. Джейми никуда ехать не может.

– Но как же…

– Мэри, не лучше ли тебе заняться своим делом? – Графиня редко позволяла себе резкости, очевидно, сейчас она была слишком взволнована. – Ты, кажется, забыла, что мой муж приходится лорду Эдварду братом! Серрей все ему объяснит, не волнуйся. А мы должны сделать все, чтобы Джейми выжила. Сейчас меня не интересует ничего, кроме ее жизни и здоровья. Ты все поняла?

Даже сквозь дремоту Джейми различила, как Мэри что-то сердито пробормотала и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Через мгновение – или, может быть, прошел целый час? – графиня заговорила совсем другим тоном:

– Мастер Грейвс, что мы можем сделать для бедняжки Джейми? Как ей помочь?

Компресс приятно грел голову: что-то покалывало кожу, и по всему телу распространялось ощущение легкости, невесомости. Но даже в таком состоянии Джейми сознавала, что Френсис искренне беспокоится за нее, и душа ее наполнялась теплым чувством к этой женщине.