Сидя за письменным столом у себя в кабинете, Мартин Голдстоун читал в «Нью-Йорк таймс» отчет о великом джонстаунском наводнении:

…Ни на один американский город никогда не обрушивалась такая лавина бедствий. Тысячи людей обанкротились, лишились крова, потеряли своих близких. Кладбища переполнены, а оставшиеся в живых насмотрелись такого, что удивительно, как они сохранили рассудок.

В дверь заглянула секретарша.

– Прибыл мистер Бойл, сэр. – Пропустив Дэна в кабинет, она быстро закрыла за собой дверь, словно не желая стать свидетельницей душераздирающей сцены.

Обойдя вокруг стола, Мартин обнял Дэна, и оба, не скрываясь, заплакали. Первым заговорил Мартин:

– Дэн, я работаю со словом, но я не знаю таких слов, которые сейчас могли бы выразить горе, которое разделяем с тобой я и Сибил.

– Спасибо, Мартин, но все-таки остается какой-то шанс, что…

– Не надо, Дэн! Не питай напрасных надежд.

– Я не считаю, что дело безнадежно, Мартин. Сколько раз судьба разделяла нас с Адди! И провидение всегда сводило нас снова. Я сердцем чувствую, что она жива.

– Ради Бога, Дэн! Ведь нашли ее одежду, нашли тело Хенли. Нашли машину.

– Однако тела Адди никто не видел.

– Только на одном из кладбищ захоронено более тысячи неопознанных тел. А всего погибло около восьми тысяч человек, – возразил Мартин и, помолчав, спросил: – Когда ты об этом узнал?

– Вчера, в Кливленде. И сразу вернулся в Нью-Йорк. У меня заказан билет на ночной поезд до Джонстауна.

– Ну, насколько я понимаю, отговаривать тебя бесполезно, – прислонившись к столу, сказал Мартин. – Конечно, ты присоединишься к поискам.

– Я знал, что ты меня поймешь. Нальешь мне выпить?

– Конечно. – Подойдя к шкафу, Голдстоун достал бутылку шотландского виски и два стакана. – С водой?

– Нет, не разбавляй. За мою жену Адди! – поднял стакан Дэн. – Она жива, и я ее разыщу.

По его щекам вновь потекли слезы. Исполненный сочувствия, издатель предпочел промолчать.

На следующий день Дэн Бойл прибыл в Джонстаун. Увидев страшные разрушения, он был потрясен до глубины души. Мартин Голдстоун говорил, что ему не хватает слов. Он был абсолютно прав. Бывают такие вещи, которые невозможно описать словами.

Уцелевшие жители, как зомби, бесцельно бродили по улицам среди руин.

…Молодая женщина с потухшим взглядом, прижимая к обнаженной груди тряпичную куклу, что-то нашептывала ей, словно это было ее родное дитя.

Сидевший на поваленном дереве мужчина вслух причитал:

– Я мог ее спасти. Она застряла под обломками и умоляла, чтобы я отрубил ей ногу топором, но я не смог заставить себя это сделать…

Дэн посетил временное пристанище полковника Раффа. После катастрофы тот впал в прострацию и часами сидел со стаканом виски в руке, никого и ничего не замечая.

Джон Парке отвел Дэна в сторону.

– Рафф винит себя во всем, что случилось, – ведь именно он приказал наглухо заделать водостоки. В определенном смысле он прав – за исключением того, что не меньшая вина ложится на кучку политиканов, закрывавших глаза на опасность, которую представляла собой плотина. – Парке пожал плечами. – Хотя взаимные упреки ни к чему хорошему обычно не приводят.

– Вы правы… Но когда вы в последний раз видели мою жену?

– Всего за полчаса до того, как плотину прорвало. Боже, какая она была красавица! И какая смелая! Они с Хенли уехали на мотоколяске, чтобы предупредить жителей долины. Должно быть, они сделали много добра и спасли много жизней, – сказал он, чтобы утешить Дэна, хотя не особенно верил в свои слова. – У них было очень мало времени, но это не ставит под сомнение проявленный ими героизм.

Он повел Дэна посмотреть на то место, где была плотина.

– Ничего ужаснее я не видел. Словно месть Господня. Пять миллиардов галлонов воды обрушились на долину с объемным расходом в полмиллиона кубических футов в секунду! Вы не можете себе этого представить, сэр.

– Почему же, могу, – мрачно сказал Дэн. – Мы с женой были возле Явы, когда взорвался Кракатау.

Инженер посмотрел на него с недоверием.

– Бедная женщина! Стать свидетельницей двух таких чудовищных катастроф! Это просто немыслимо. Мистер Бойл, примите мои самые глубокие и самые искренние соболезнования.

Через силу улыбнувшись, Дэн протянул ему руку.

– Спасибо, мистер Парке, но это преждевременно. Я не верю, что моя жена умерла, и сделаю все, чтобы ее отыскать. Прощайте, сэр.

Посмотрев ему вслед, Парке покачал головой и философски заметил:

– Пока мы живы, жива и надежда.

Мартин Бракстон и его жена Сара молча наблюдали, как врач осматривает бесчувственное тело лежавшей на кровати женщины. На правом виске ее вздулась шишка размером с куриное яйцо, светлые волосы были испачканы запекшейся кровью. Наконец доктор выпрямился и повернулся к Бракстонам:

– С ней все будет в порядке – ничего серьезного. Конечно, придется недельку полежать в постели. Вы родственники?

– Нет, сэр, – ответил Мартин. – Я вытащил ее из большого затора перед мостом. Мы с женой приехали из Нью-Йорка. Остановились в Джонстауне, чтобы по дороге в Денвер навестить мою сестру. – Он постучал костяшками пальцев по столу. – Слава Создателю, вся ее семья осталась в живых.

– Ну, эта ферма расположена достаточно высоко, – заметил врач. – Красивая женщина, правда? – снова взглянув на пострадавшую, добавил он. – Вы знаете, кто она?

– Никогда раньше ее не видел – и никто ее раньше не видел. Интересно, почему на ней мужской комбинезон?

Сара протянула врачу медальон на золотой цепочке.

– Она так цеплялась за эту цепочку, что только с большим трудом мы ее отобрали.

Взяв медальон, доктор прочитал выгравированную на нем надпись:

– Мари Артемус… Гм, ну, теперь мы хоть что-то о ней знаем. Надо подождать, пока она очнется. Какая хорошенькая! Ну, я сделал все, что мог. Каждые четыре часа давайте пилюли, которые лежат на ночном столике, – это успокаивающее и обезболивающее средство.

– А как насчет еды, доктор? – спросила Сара. – Она может есть нормальную пищу?

– Я бы несколько дней подержал ее на легкой диете – надо убедиться, что нет сотрясения мозга. Суп, молоко, овсянка, кусочек хлеба с маслом, если захочет. И чай – никакого кофе. Уложив стетоскоп, доктор поднял саквояж.

– Забегу завтра.

После его ухода в комнату вошла сестра Сары Эвелин Нокс – маленькая, похожая на мышку женщина с острым носом и острыми зубами.

– Что мне с ней делать? Мартин пожал плечами.

– Пока не узнаем, кто она такая, – ничего. Когда выясним, известим ее родных, и они за ней приедут.

– Надеюсь, что так. При нынешних ценах лишние рты нам ни к чему. Торговцы наживаются на чужом горе.

Вздохнув, Мартин положил руку ей на плечо.

– Такова жизнь, Эви. Закон спроса и предложения. Нельзя есть деньги и серебро, а чтобы жить, нужно есть. Так что плати дань спекулянтам и терпи. Что же касается этой женщины – не беспокойся, мы с Сарой оплатим расходы на ее содержание, включая гонорар врача.

– Смотрите! – воскликнула Сара. – Она открыла глаза!

Обступив кровать, все наблюдали за больной. Сначала ее взгляд был мутным и ничего не выражавшим.

– Никогда не видел таких странных глаз, – пробормотал Мартин. – Словно дикие одуванчики с золотыми блестками.

Постепенно к женщине вернулось сознание. Оглядев склонившиеся над ней лица, она слабым голосом произнесла:

– Где… я?

– На ферме Ноксов, – ответил Мартин. – Вам здорово повезло. Я заметил, что вы плаваете лицом вниз и насилу вытащил вас багром. Меня зовут Мартин Брак-стон, а это моя жена Сара и ее сестра Эвелин Нокс. Рады с вами познакомиться, миссис Артемус.

– Артемус? – Голос пострадавшей стал немного тверже. – Почему вы меня так называете?