— А почему доктор Рено так упорно отрицал отравление цианидом — спросил Мейсон.

— Он сразу сообразил — как только узнал, что при вскрытии обнаружен цианистый калий, чем ему это грозит, но все же продолжал изворачиваться и лгать. Признайся Бекмейэр в том, что он наблюдал хотя бы один из симптомов отравления цианидом во время лечения Эда Давенпорта, он тем самым подписал бы себе смертный приговор. В случае, если бы тайное стало явным. Не будь детей, обнаруживших эту могилу, мы никогда не узнали бы, что произошло на самом деле. Наверняка Мирну Давенпорт признали бы виновной в отравлении мужа и осудили.

— Представляю настроение доктора Рено, — рассмеялся Мейсон, — когда он узнал, что труп найден и при его вскрытии обнаружен цианистый калий.

— Как бы там ни было, спасибо за сотрудничество, мистер Мейсон, — поблагодарил окружной прокурор. — Теперь я в центре внимания. Ко мне все подходят, хлопают по плечу… Я только не пойму, каким образом вы до всего додумались, черт возьми!

— Не до всего, — признался Мейсон, — но я сразу сообразил, что Эдвард Давенпорт — единственный человек, который наверняка знал, что ему станет плохо в Кремптоне. Если Давенпорт так предполагал, то доктор Рено несомненно оказался причастным к этому. С появлением этой могилы мне стало совершенно ясно, что кто-то еще узнал, что Давенпорт обязательно заболеет в Кремптоне. Но если говорить начистоту, Вандлинг: не надо забывать — хотя Бекмейэр с доктором Рено и являются фактически убийцами, Эд Давенпорт по собственной инициативе сунул голову в петлю.

— Неосторожность пострадавшего, приведшая к несчастному случаю, — заметил Вандлинг, усмехнувшись.

— Совершенно верно, — подхватил Мейсон, наполняя бокалы.

— Итак, — торжественно произнес он, — выпьем за то, что еще одно преступление раскрыто!