Он снова расхохотался, схватившись одной рукой за живот, а другой рукой опершись на рабочий стол Шерон. Отойдя в другой конец комнаты, Шерон мрачно наблюдала за ним с перекошенным от бессильной ярости лицом. Сейчас, когда их руки больше не соприкасались, Шерон просто не понимала, как могла сказать такую глупость. Наверное, близость Фрэнка и впрямь лишает ее способности здраво мыслить. Какие бы причины ни побудили его пожертвовать деньги приюту, это явно не было связано с ней. Да и не могло быть связано, если рассудить трезво. Просто на счете Фрэнка завалялись лишние деньги, которым он не мог найти подходящего применения. А может, ему действительно стало жалко несчастных женщин, переживших жестокое обращение мужей или родственников. Действительно, почему бы и нет? Ведь Фрэнк, если судить объективно, вовсе не был таким уж черствым человеком.

Да вот только Шерон было от этого ничуть не легче. Она не сомневалась, что теперь Фрэнк при каждом удобном случае будет насмехаться над ней за сегодняшний промах. Выход виделся только один: держаться как можно дальше от этого коварного и непредсказуемого типа. Только как это сделать, раз он теперь связан с Сарой и их общим делом? Но, может, Фрэнк ограничится переводом денег и не станет посещать их собрания?

Словно прочитав ее мысли, Фрэнк вдруг перестал смеяться, пристально посмотрел на Шерон и елейным голоском произнес:

– Да, чуть не забыл. Сара Уинслоу просила передать, что сегодня вечером состоится внеплановое собрание вашего женского клуба. Кажется, в семь вечера. Ты будешь?

– Разумеется, – мрачно ответила Шерон. И тоном обреченного, лишенного малейшей надежды, спросила: – А ты, Фрэнк?

– Мне жаль тебя огорчать, но я тоже приглашен, – с милой улыбкой ответил он. – Так что не скучай, дорогая: вечерком увидимся!

И прежде чем Шерон успела обрушить на его голову свое праведное возмущение, он юркнул за дверь. А минуту спустя Шерон услышала шум отъезжающей машины.

– Прекрасно, – промолвила она, нервно прохаживаясь по кабинету, – просто замечательно! Теперь мы связаны еще и общим делом… нечего сказать, перспективы весьма заманчивы! Еще немного – и мне самой понадобится помощь наших добровольных психотерапевтов!

Собрание женского клуба оправдало худшие ожидания Шерон. Очевидно, Фрэнк задался целью максимально досадить ей. Он то и дело обращался к ней с каким-либо вопросом или просил высказать мнение по той или иной проблеме. Причем его вопросы иной раз содержали подвох, который был понятен одной Шерон. Но хуже всего было то, что Фрэнка пригласили присутствовать и на последующих заседаниях клуба. Он проявил такую горячую заинтересованность в создании приюта, так ратовал за права угнетенных жен, дочерей и бабушек, что расположил к себе всех женщин, за исключением Шерон. К тому же Фрэнк обнаружил в уставе приюта ряд юридических несоответствий и вызвался привезти из Нью-Йорка хорошего адвоката, чтобы тот выправил документы.

Проще говоря, Фрэнк умудрился очаровать всех членов женского клуба, даже самых отчаянных феминисток и мужененавистниц. Когда он уехал, все женщины единодушно сошлись во мнении, что он замечательный человек. Добрый, великодушный и отзывчивый мужчина, совершенно не похожий на большинство самцов. Шерон так и тянуло добавить, что Фрэнк Боуленд еще и прекрасный актер, способный ввести в заблуждение кого угодно, но она благоразумно промолчала. Ей не стоит подчеркивать свое близкое знакомство с этим сомнительным типом и давать пищу для различных догадок и сплетен. И потом, как ни крути, а Фрэнк все-таки оказал огромную услугу их благому начинанию, и он не заслуживал, чтобы его инкогнито было раскрыто без его согласия.

И все-таки Шерон ужасно досадовала на Фрэнка. А также пребывала в сильнейшем недоумении: почему Фрэнк все время дразнит ее, пытается задеть, вывести из себя? Кажется, она не сделала ему ничего плохого. Напротив, это он все время вел себя с ней бестактно, а порой просто оскорбительно. Но больше всего Шерон изумлял сегодняшний визит Фрэнка в ее офис. В течение дня она ни разу не задумалась об этом, так как находилась в шоке от известия, которым он огорошил ее с утра. Но поздно вечером, когда Шерон вспомнила все сегодняшние события, она крепко задумалась над поведением Фрэнка.

В самом деле, не для того же он заглянул к ней, чтобы сообщить о внеплановом собрании клуба. Это могла сделать и Сара, которая, кстати сказать, чуть позже позвонила Шерон и сообщила радостную новость. Значит, Сара не просила Фрэнка заезжать в офис Шерон. Да и с чего бы она стала обращаться к нему с такой просьбой? Но тогда зачем он приезжал? Ответ напрашивался только один: Фрэнку стало скучно, и он решил устроить себе небольшое развлечение. И, надо признать, его ожидания полностью оправдались. Она, Шерон, повела себя, как дурочка, и Фрэнк от души позабавился. Особенно когда она высказала предположение, что он потратился на приют ради того, чтобы получить от нее награду в виде интимных услуг.

Интимные услуги! Да Фрэнку стоит только свистнуть, и десятки женщин с радостью бросятся оказывать ему эти самые услуги. Да еще и приплатят за удовольствие. Конечно, Фрэнк Боуленд уже не тот ухоженный молодой красавец, каким был пять-шесть лет назад, но обаяния у него осталось достаточно, чтобы соблазнить любую, хоть самую неприступную женщину. Милосердное небо, о чем тут говорить? Она, Шерон Адамс, никогда не была легкомысленной и доступной, готовой связаться с первым встречным мужчиной, и тем не менее она не устояла перед Фрэнком. И не просто не устояла. Она бросилась в его объятия, даже не дождавшись, пока он примется по-настоящему соблазнять ее. Растаяла от первого же поцелуя, от первой же улыбки. И такое произошло не раз, а целых два. Нет, даже три, потому что сегодня с ней едва не случилось то же самое. Невинное прикосновение Фрэнка к ее лицу, а затем к руке так взволновало ее, что у нее отшибло мозги. Можно только догадываться, какое мнение сложилось о ней у Фрэнка. А ее жениха Мартина он, должно быть, считает импотентом. Что еще можно подумать о парне, подружка которого бросается на шею едва знакомому мужчине?

Все эти сумбурные мысли и переживания привели к тому, что Шерон смогла уснуть лишь со снотворным. Правда, она хоть выспалась нормально. А проснувшись, ужасно разозлилась на себя за то, что снова так много думает о Фрэнке. Этот самонадеянный, развязный тип не заслуживает, чтобы она лишилась из-за него покою. Она должна сделать над собой усилие и выбросить его из головы. Или хотя бы внешне вести себя достойно, раз уж ничего не может поделать со своим глупым сердцем.

Ладно, попыталась успокоить себя Шерон, у тебя впереди целый день, чтобы настроиться на вечернюю встречу с Фрэнком в доме Сары. И потом, ты можешь сказаться больной и вообще не ехать туда. Тебя никто за это не осудит, и потом, там сейчас всем не до тебя.

Придя в офис, Шерон первым делом позвонила Мартину и предложила встретиться в обеденный перерыв. Надо как можно больше времени проводить с Мартином, решила она. Тогда она будет меньше думать о Фрэнке и скорее забудет его. Хотя забыть его, когда он постоянно маячит у нее перед глазами, было не так-то просто. Но ведь когда-то же он уедет отсюда! Не навек же он здесь обосновался.

А если навек? – мелькнуло в голове Шерон, и от этой мысли ей стало дурно. Но она тотчас уверила себя, что такого конечно же не может быть. Даже если Фрэнк решил навсегда расстаться с карьерой актера, он не станет постоянно жить в такой глуши, как Гринфилд.

В час дня Шерон и Мартин встретились в кафе. Все шло хорошо, но в один прекрасный момент Шерон вдруг показалось, что Мартин выглядит не совсем так, как раньше. Что-то в нем изменилось, но Шерон никак не могла понять, что именно.

И вдруг Шерон поняла, в чем дело. Изменился вовсе не Мартин, а она сама. За последние две с половиной недели она стала другой. Две недели… Шерон казалось, что с того утра, как она в первый раз увидела Фрэнка, прошло месяца два, а то и все полгода. За это время, кажется, произошло совсем мало событий… и в то же время произошло нечто такое, что изменило внутренний мир Шерон. Она уже не была такой, как до встречи с Фрэнком. И самым ужасным Шерон казалось то, что она, продолжая как ни в чем не бывало встречаться с Мартином, испытывала влечение к другому мужчине. Но ведь это было нечестно по отношению к Мартину! Хуже того, это было просто безнравственно. Она должна, она просто обязана признаться во всем Мартину. Нельзя использовать человека, словно какую-то вещь.