– Я знаю, что сказала.

– Зачем же ты тогда явилась? Зачем преследовала меня?

Снова ощущая досаду, Анья прижала язык к нёбу. Подошедшие Рейес, Парис и Гидеон не дали ей времени ответить. Все трое имели весьма угрожающий вид. Уж не думают ли схватить ее и обездвижить?

Не сказав Люсьену ни слова, она рявкнула на мужчин:

– Что надо? Не припоминаю, чтобы приглашала вас поучаствовать в разговоре.

– Ты – Анья? – Рейес с явным отвращением окинул ее взглядом с головы до ног.

Отвращение? Он должен быть благодарен! Разве не она освободила его от проклятия, что каждую ночь заставляло закалывать мечом своего лучшего друга на веки вечные? Да, черт побери. Она сделала это. Но сейчас он пронзает ее взглядом, который она хорошо знает и от которого у нее всегда встают дыбом волосы. Из-за амурного прошлого ее матери и повсеместного убеждения, что дочь пойдет по ее стопам, каждый греческий бог на Олимпе время от времени одаривал ее тем же отвращением.

Поначалу Анью обижало их самодовольное презрение, поэтому несколько сотен лет она вела себя как примерная девочка: одевалась точно монашка, говорила, только когда к ней обращались, всегда держала глаза долу. Каким-то образом ей даже удалось заглушить свою отчаянную потребность в разрушении. Все ради того, чтобы заслужить уважение существ, которые всегда будут видеть в ней шлюху.

В один судьбоносный день, когда она пришла с дурацкой тренировки для богинь в слезах, потому что улыбнулась Аресу, а стерва Артемида бросила в ее сторону: «Ну прямо вылитая мамаша», Дисномия отвела дочь в сторонку и сказала: «Что бы ты ни делала, как бы ни вела себя, они будут жестко осуждать тебя. Но все мы должны быть честными перед своей сущностью. Выдавая себя за другую, ты только ранишь себя и показываешь, что стыдишься того, кем и чем являешься. Другие будут питаться твоим стыдом, и вскоре он поглотит тебя целиком. Ты чудесное создание, Анья. Гордись собой, как горжусь тобой я».

С тех пор Анья стала одеваться так сексуально, как ей нравилось, говорить, когда и как хотелось, а под ноги себе смотрела, только чтобы полюбоваться своими сандалиями на ремешках. Она более не отрицала потребности в беспорядке. Верно, то был бесцеремонный способ сказать «да пошли вы» тем, кто ее отвергал, но, что гораздо важнее, она полюбила саму себя.

Никогда снова она не будет стыдиться.

– Знаешь… интересно увидеть тебя во плоти после всех исследований, что я недавно о тебе проводил. Ты дочь Дисномии, – продолжил Рейес. – Второсортная богиня Анархии.

– Нет во мне ничего второсортного. – «Второсортная» означает «не важная», а она так же важна, как и другие, высшие существа, дьявол бы их побрал. Из-за того, что отец ее неизвестен – теперь-то она знает, кто он, – ее и причислили к низшему разряду. – Я богиня. – Она вздернула подбородок, пряча эмоции.

– В ту ночь, когда явилась нам и спасла жизнь Эшлин, ты утверждала, что ею не являешься, – напомнил Люсьен. – Заявила, что ты просто бессмертная.

Анья лишь пожала плечами. Она так ненавидела богов, что редко причисляла себя к ним.

– Я соврала. Я часто так делаю. Не кажется ли вам, что это часть моего очарования?

Никто не ответил.

– Некогда мы были войском богов и жили на небесах, что тебе, несомненно, известно, – заговорил Рейес, будто бы она не сказала ни слова. – Я тебя не помню.

– Может, я тогда еще не родилась, умник.

В его темных глазах промелькнуло раздражение, но он спокойно продолжил:

– Как уже сказал, я изучаю тебя с самого твоего появления несколько недель назад, разузнаю все, что возможно. Давным-давно тебя бросили в тюрьму за убийство невинного человека. Затем, через сотню или около того лет заключения, боги наконец-то пришли к соглашению по поводу надлежащей кары. Однако прежде, чем они смогли вынести вердикт, ты сделала то, что ни одному бессмертному совершить не удавалось. Ты сбежала.

Анья не пыталась этого отрицать.

– Твои изыскания верны. – По большей части.

– Легенда гласит, что ты заразила хранителя Тартара какой-то болезнью, так что сразу после твоего побега он ослаб и потерял память. Для усиления охраны на каждом углу поставили стражников, поскольку боги опасались, что мощь тюрьмы зависит от мощи ее хранителя. Со временем стены действительно начали трещать и разрушаться, что в конечном счете привело к побегу титанов.

Он собирается и это вменить ей в вину? Анья прищурилась.

– Имея дело с легендами, – ровным голосом объявила она, – не забывай, что они частенько искажают правду, чтобы объяснить то, что смертным постичь не по силам. Забавно, что ты – герой стольких легенд, а не знаешь очевидного.

– Ты скрываешься здесь, среди смертных, – сказал Рейес, не обращая на нее внимания. Опять. – Но не довольствуешься мирным существованием. Ты развязываешь войны, крадешь вооружение и даже корабли. Ты разжигаешь громадные пожары и чинишь прочие беды, которые приводят к массовой панике и нарушению общественного порядка среди смертных, и сотни людей попадают за решетку.

По ее лицу разлился румянец. Да, все вышеперечисленное – ее рук дело. Впервые сойдя на землю, она не знала, как контролировать свою бунтарскую натуру. Боги были в состоянии защититься от нее, люди – нет. Кроме того, она была почти… одичавшей после многих лет тюремного заточения. Маленькое замечание из ее уст – «Ты же не позволишь своему брату болтать о тебе такое, правда?» – и между кланами развязывалась кровавая вражда. Появление при дворе – можно, например, поднять на смех правителей и их политику – и вот уже преданные рыцари пытаются убить своего короля.

Что касается пожаров, то порой внутреннее «я» подбивало ее «случайно» уронить факелы, чтобы полюбоваться пляской пламени. Ну а кражи… она не могла противиться голосу в своей голове, что нашептывал: «Возьми. Никто не узнает».

В конечном итоге Анья выяснила, что, подпитывая свою жажду к беспорядку небольшими проделками – воровством по мелочи, безобидной ложью и уличными драками, – глобальных бедствий можно избежать.

– Я тоже подготовилась к встрече с вами, – негромко произнесла она. – Ведь и вы когда-то жгли города и убивали невинных.

Теперь пришел черед Рейеса краснеть.

– Вы больше не те, кем были прежде, так же, как и я… – Договорить Анья не успела, так как внезапно налетел ветер, свистящий и резкий. Она сморгнула, растерявшись на секунду, но быстро смекнула, что случится дальше.

– Проклятье! – выругалась она.

И точно, все воины вдруг застыли на месте, подчиняясь силе более могущественной, чем они сами. Время остановило свой бег. Даже Люсьен, который внимательно наблюдал их с Рейесом перепалку, превратился в камень.

Черт, и она тоже!

«Ох, нет, нет, нет», – подумала Анья, и невидимые тюремные решетки спали с нее, точно листва с дерева на пороге зимы. Ничто и никто не сделает ее пленницей. Больше нет. Ее отец об этом позаботился.

Анья шагнула к Люсьену, чтобы попытаться освободить его – сама не зная почему, после всего, что он ей наговорил, – но ветер прекратился так же внезапно, как и появился. Во рту у нее пересохло, а сердце в груди зашлось в бешеном ритме танго. Ветер знаменует прибытие Кроноса, завладевшего небесным престолом всего несколько месяцев назад и установившего новые правила, новые желания и новые наказания.

Он нашел ее.

Вот радость-то. Как только перед ней возникла ярко-синяя вспышка, вибрирующая силой и разгоняющая тьму, Анья спешно телепортировалась. Она покинула Люсьена с чувством сожаления, испытывать которое вовсе не следовало, и унося с собой воспоминания об их поцелуе.

Черный туман окутал Люсьена, в голове пульсировала одна-единственная мысль: «Анья».

Он разговаривал с ней, пытаясь забыть, как идеально она ему подходит, как остро его желание и как в течение тех нескольких мгновений, пока она находилась в его объятиях, он предал бы всех и вся за еще пару минут с нею.

Никогда поцелуй не оказывал на него такого воздействия. Его демон фактически мурлыкал у него в голове. Мурлыкал, как прирученный домашний кот. Прежде такого не случалось, и Люсьен не мог уразуметь, что изменилось сейчас.