Люсьена охватило неодолимое желание заключить ее в объятия, крепко прижать к себе.

Выглядела ли когда-либо женщина столь ранимой? Выглядела ли когда-либо женщина столь одинокой? Она облизывает один из украденных ею леденцов, водя кончиком розового языка по розовой же конфете. Член Люсьена тут же отреагировал. «Нет. Ничего подобного». Но желание от этого приказа меньше не стало.

«Сколько бы времени это ни заняло, воин, и каких бы действий ни потребовало, ты принесешь мне ее мертвое тело, – велел Кронос. – Или все, кто тебе дорог, будут страдать».

Люсьен вспыхнул от гнева, но быстро подавил этот порыв. Никаких эмоций. Ведь он Смерть. Сейчас у него нет другой цели. Эмоции лишь послужат помехой – он хорошо это знает.

«Сколько бы времени это ни заняло», – эхом прозвучал у него в голове голос Кроноса.

На мгновение, одно краткое мгновение, Люсьен задумался о том, чтобы действительно потянуть время. До бесконечности. «Ты знаешь, что бывает, когда ты колеблешься. Тот, кому суждено умереть, страдает гораздо тяжелее, чем предполагалось поначалу. Просто сделай, что должен! В противном случае твоих друзей постигнет страшная участь».

Исполненный решимости, Люсьен материализовался и шагнул вперед. Гравий скрипнул под его ботинками, и Анья вскинула голову. Их взгляды встретились. Ее голубые глаза расширились, полыхнув таким неистовым жаром и томлением, что опалили его.

Она раскрыла рот от удивления и спрыгнула с качелей:

– Люсьен.

Сладость ее голоса смешивалась с ароматом клубники со сливками. Тело Люсьена напряглось от желания, решимость стала таять. Опять. «Будь сильным, черт тебя дери!»

Не подозревая о грозящей ей опасности, Анья оставалась на месте, глядя на Люсьена сквозь густые ресницы.

– Как ты меня нашел?

– Не ты одна способна выследить бессмертного, – парировал он, дав только половину ответа.

Ее жаркий взгляд блуждал по его телу, и Люсьен подумал, уж не раздевает ли она его мысленно?

Женщины на него так не смотрят. Больше нет. А то, что эта так пялится… Ему становилось все труднее сдерживать свои порывы, а член с каждой секундой делался все более твердым.

– Ты пришел завершить начатое, не так ли, Цветочек? – страстно спросила Анья.

– Нет, не за этим, – ровным тоном ответил он. «Иного пути нет. Ты должен исполнить поручение».

Она поджала свои пухлые красные губки.

– Зачем тогда… – Ахнув, она уперла руку в бедро. – Оскорблять, значит, снова явился? Говорить, что я не важна, да? Я этого не потерплю, знаешь ли!

Подозрения Люсьена о том, что своими словами причинил ей боль, подтвердились, и его снова затопило чувство вины. Как глупо испытывать вину, когда твоя цель – лишить другого жизни. Все же эмоция была слишком сильна, чтобы с ней бороться.

– Я пришел не за этим, – произнес он, на этот раз добавив: – Мне жаль, Анья, но я пришел убить тебя.

«Я пришел убить тебя».

Слова эхом разнеслись в голове Аньи – жестокое обещание, которое ничем нельзя заглушить. Люсьен никогда не шутит. Она хорошо это знает, ведь, наблюдая за ним столько недель, не заметила на его губах ни единой улыбки, ни намека на шутку. Более того, сейчас в нем отчетливо виден дух Смерти – просвечивающий сквозь кожу скелет.

Воздух наполнился ароматом роз, почти гипнотическим, умоляющим ее сделать все, что он ни попросит. Даже умереть.

У Аньи екнуло сердце. Однажды она видела, как он забирает душу, – это было невероятно красивое зрелище, – но никогда не думала, что станет непосредственным участником. Она как-никак бессмертная. Однако ей ли не знать, что и бессмертных можно уничтожить.

Впервые мыслью о смерти она прониклась в ту ночь, когда вырезала сердце из груди Капитана Бессмертной Гвардии, раз и навсегда положив конец его нечестивому существованию. А после ее ареста и последующего заключения, пока боги обсуждали, как с ней поступить, мысль эта обрела еще более реальные очертания.

Анье казалось, что с каждым проведенным в заточении днем тюремные решетки все плотнее сжимаются вокруг нее, а крики и стоны других заключенных звучат все громче. А может, то были ее собственные вопли. Невозможность утолить жажду создания беспорядка причиняла ей невыносимые страдания.

Она быстро поняла, что даже жизнь бессмертного существа имеет пределы. И решила бороться за свою до конца. Невзирая ни на что. Никто и никогда не лишит ее снова свободы – ни физической, ни эмоциональной.

Боги посчитали иначе, решив в конечном итоге сделать ее сексуальной рабыней для своих воинов. «Подходящее наказание», – сказали они. Раз она убила Капитана, пусть утешает всех бывших под его командованием воинов.

Это уничтожило бы ее – разум, тело и душу, ослабило бы решимость. К счастью, за ней пришел отец, спас ее, не побоявшись кары богов. Она снова получила свободу и шанс обрести счастье, которого всегда жаждала.

А теперь Люсьен – мужчина, которого она желала, которого поцеловала, – хочет оборвать ее жизнь, лишив всего? Внутри ее бурлили тысячи разных эмоций, и она не знала, какую выбрать первой. Гнев? Удивление? Боль?

– Почему ты хочешь убить меня? – потребовала она ответа.

– Я не хочу тебя убивать, но должен. Ты, похоже, слишком дикая, чтобы разгуливать на свободе.

Его слова ранили! Одно дело, что ее отвергает весь Олимп, – к этому она привыкла. Но по какой-то причине, несмотря ни на что, мнение Люсьена имеет для нее значение.

– Как ты меня нашел? – снова спросила она.

На его холодном лице не появилось ни проблеска эмоций.

– Это не имеет значения.

– Я могу исчезнуть, не успеешь ты и глазом моргнуть.

– Если сбежишь, я снова тебя разыщу. Куда бы ты ни отправилась, я всегда приду за тобой.

Его слова показались Анье пугающими и соблазнительными одновременно.

– Почему тогда ты на меня не нападаешь? Давай, делай свое дело, и не придется за мной гоняться.

Он вздернул подбородок и упрямо сжал челюсти.

– Так и будет. Но прежде хочу выбросить тебя из головы.

Изо всех сил стараясь выглядеть непринужденно, она прислонилась спиной к цепи качелей.

– Уж и не знаю, чувствовать мне себя польщенной или оскорбленной, миленький. Неужели дикая маленькая Анья так плохо целуется, что отвращение от осознания того, что твой язык побывал у нее во рту, преследует тебя до сих пор? – Ее беззаботные слова были под стать внешнему виду, – во всяком случае, она на это надеялась, хотя внутри трепетала.

Почему при виде Люсьена она по-прежнему испытывает смятение? Что еще хуже, теперь, зная, каков он на вкус, каково ощущение его прижатого к ней тела и обнимающих ее рук, притягивающих ближе, ее реакция на него усилилась в сотни раз.

Она жаждет большего. «Похоже, нужно наведаться к психоаналитику».

– Ты, я уверен, и сама прекрасно знаешь, как хороши твои поцелуи. – В его словах чувствовалась легкая примесь горечи.

– Говоришь так, будто это преступление.

– Так и есть.

Глаза Аньи превратились в узкие щелочки. Нельзя сказать, что на протяжении долгого существования она полностью лишала себя плотских утех, но и распутницей не была. Зачем ей это, если даже до проклятия она познала боль от навешенного на нее ярлыка «легкодоступная»?

Однако, как и все, Анья жаждала восхищения и привязанности. Ей нравилось, как на нее смотрят мужчины, и нередко, лежа в постели без сна, она мечтала о сексуальных отношениях, которых не могла себе позволить.

– Анья, мы можем сделать все очень просто.

– Что, опять поцеловаться?

Люсьен натужно сглотнул:

– Я о твоей смерти.

«Не реагируй на него». Хороший воин всегда использует чувства противника против него, а Люсьен чертовски хороший воин. Но и она тоже.

– Расскажи-ка мне снова, почему ты хочешь меня убить, Кексик. Что-то я запамятовала.

У него под глазом задергался нерв.

– Уже рассказал. Я не хочу убивать тебя, но боги приказали мне сделать это.